Страница 9 из 16
Кстати, в связи с эпизодом общения мастера и Коровьева в «нехорошей квартире» напрашивается одна интересная параллель. Понятно, у каждого из нас сразу всплывает в памяти известная поговорка «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек». Но вот ещё любопытный кусок из диалога «бывшего регента» и мастера, который я намеренно вырезал из цитированного выше отрывка. Теперь настало время его воспроизвести:
«– Нет документа, нет и человека, – удовлетворённо говорил Коровьев, – а это – домовая книга вашего застройщика?
– Да-а…
– Кто прописан в ней? Алоизий Могарыч? – Коровьев дунул в странице домовой книги, – раз, и нету его, и, прошу заметить – не было. А если застройщик удивится, скажите, что ему Могарыч снился. Могарыч? Какой такой Могарыч? Никакого Могарыча не было. – Тут прошнурованная книга испарилась из рук Коровьева».
Стоп! Вам это ничего не напоминает? Наверняка напоминает! «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы». Знаменитая фраза «отца народов». И форму афоризма («нет документа, нет и человека» – «нет человека – нет проблемы»), и содержание (нет Могарыча – нет проблемы) – всё мы находим в булгаковском романе. Впору сделать вывод о том, что Михаил Афанасьевич проводит прямую параллель между методами дьявола и методами сталинского руководства.
Увы, от столь заманчивой идеи придётся отказаться. По одной простой причине: Иосиф Виссарионович никогда не писал и не произносил ничего подобного! Авторство знаменитого афоризма принадлежит совершенно другому гражданину. Вот что пишет по этому поводу в своих воспоминаниях Валерий Лебедев:
«Когда-то за несколько лет до своей смерти Анатолий Наумович Рыбаков позвонил мне и пригласил навестить его в своей квартире в Манхеттене (по дарственным надписям на его книгах я вижу, что это было 16 июля 1995 г.). Я провёл там целый день, и мы переговорили массу тем (остались записи, которые я так пока и не удосужился распечатать). В одной из своих статей, которая ему особенно понравилась, я воспроизвёл известный афоризм Сталина: "Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы!". Анатолий Наумович впился: где говорил это Сталин? В каком своём произведении? Или в записке? Или в какой речи?
Я задумался. Ответил так: зная немного психологию Сталина, предполагаю и даже уверен, что таких вот в точности слов он никогда публично не говорил. И не писал. Он же был великий актёр в политике и не позволил бы себе раскрыть свою сущность. Такую откровенность он мог бы позволить себе только в очень узком кругу своих "соратников", а, вернее, холуёв. Где я это читал? Да как-то расплывчато. Висит в воздухе. Много где. В мемуарах… В публицистике. Эта фраза стала своего рода штампом для обозначения той эпохи.
– Значит, не помните точно, где?
– Точно – нет.
– Так вот именно, – вскричал Анатолий Наумович с юношеской живостью, – я её сам придумал! Впервые в "Детях Арбата" эту фразу Сталин как раз и произносит. Я сочинил – и вложил в уста Сталину! Я же написал этот роман за 20 лет до его публикации в 1987 году. И оттуда она пошла гулять, и никто уже не помнит, откуда она взялась. Я, я автор этого афоризма. И вот – никто не помнит и не знает…
В последних словах прозвучала нескрываемая горечь. Я встал и пожал его руку».
Таким образом, Михаил Афанасьевич не мог перенять знаменитый афоризм у Иосифа Виссарионовича. А вот Анатолия Наумовича строки из булгаковского романа вполне могли вдохновить на создание выражения, ставшего уже крылатым. «Дети Арбата» впервые вышли в свет летом 1987 года. «Мастер и Маргарита» к тому времени стала уже мировым бестселлером. Однако такая связь двух знаменитых романов – всего лишь предположение. Хотя, по утверждению самого Анатолия Наумовича, "Детей Арбата" он написал в 1967 году, а "Мастер и Маргарита" в журнальном варианте вышел в свет годом ранее и, несомненно, Рыбакову был знаком.
Катафалк и тележка с газировкой
БУЛГАКОВ СОЧЕТАЛ НЕСОЧЕТАЕМОЕ СООБРАЗНО ТОМУ, как того требовала ткань романа и развитие повествования. Порою он изменял приметы времени и антураж, если это диктовалось сюжетом.
Вспомним сцену из 19-й главы романа, в которой Маргарита наблюдает похороны Берлиоза:
«Сквозь шум города всё отчётливее слышались приближающиеся удары барабана и звуки немного фальшивящих труб.
Первым показался шагом следующий мимо решётки сада конный милиционер, а за ним три пеших. Затем медленно едущий грузовик с музыкантами. Далее – медленно двигающаяся похоронная новенькая открытая машина, на ней гроб весь в венках, а по углам площадки – четыре стоящих человека: трое мужчин, одна женщина… Растерянные лица были и у пеших провожающих, которые, в количестве человек трёхсот примерно, медленно шли за похоронной машиной».
Ну и что? – спросит читатель. Похороны как похороны. Что в них особенного?
А давайте для начала обратимся к черновикам романа 1928-1929 годов. Здесь в шестой главе «Марш фюнебр» («Похоронный марш») повествуется о тех же похоронах. Вкратце её содержание таково. Бежавший из больницы Иванушка появляется на похоронах в виде трубочиста. Овладев повозкой и телом друга, он мчится по Москве, сея вокруг ужас и панику. От такой езды покойник "вылез из гроба", и у очевидцев сложилось впечатление, что он "управляет колесницей". В конечном итоге колесница вместе с гробом сваливается на Крымском мосту в Москву-реку, но Иванушка чудом остаётся жив, упав до этого с козел.
Разницу улавливаете? Это довольно просто. В ранней редакции фигурирует повозка с впряжёнными лошадьми, в окончательном тексте – грузовик.
Обращаю ваше внимание на разницу не случайно. Дело в том, что описание похорон относится к разным периодам. В 20-е годы прошлого века принято было везти покойника именно в катафалке. И лишь в 30-е положение изменилось.
Прекрасно подчёркнуты эти метаморфозы в мемуарах старого москвича Юрия Александровича Федосюка «Утро красит нежным светом…» о его детских годах в Москве 1920-1930-х годов:
«…Внезапно обычные городские шумы заглушаются торжественными звуками духового оркестра. По центру медленно шествуя похоронная процессия. Милиционер жезлом останавливает движение – замирают на месте трамваи, извозчичьи пролётки, грузовики, телеги. Шестёрка лошадей, украшенных султанами из перьев, запряжённая цугом, катит белую колесницу с гробом под балдахином – катафалк. По сторонам катафалка торжественно шествуют мужчины в белых хламидах и в цилиндрах – факельщики. Один из них ведёт под уздцы переднюю лошадь. Почему факельщики? Объясняли, что когда-то они несли вокруг гроба зажжённые факелы. Позади – духовой оркестр, играющий скорбный марш. Сразу за катафалком – длинная траурная процессия. Весь длинный путь до кладбища надо проделать пешком – такова традиция. Разве только вдове и матери покойного разрешается ехать за гробом в нанятом извозчичьем экипаже. Вся процессия, включая экипаж, двигается со скоростью пешехода. Иногда гроб красный – стало быть, хоронят коммуниста. В этом случае оркестр играет не Шопена и не Бетховена, а старый революционный траурный марш, музыку и слова которого я хорошо помню:
Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали всё, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу!
Позади гроба – друзья и соратники, беловолосые, седоусые мужчины во френчах, участники трёх революций. Кое у кого на груди поблёскивает редкий в то время орден Красного Знамени. Женщины в высоких ботинках, старомодных шляпках с траурной вуалькой…