Сувенир с Мирассы

А к вечеру их количество перевалило за сотню. От Вайятху избавлялись везде, где проживали аристократы. Мне пришлось выяснять, где проживала основная масса хозяев гуманоидов, и просить служащих охраны порядка постоянно патрулировать улицы этих кварталов городов, подбирая брошенных рабов. А ещё объяснять самим охранникам, что нельзя оставлять себе найдёнышей, это чревато суровым наказанием. Подобранных забирали «мои» двое гвардейцев, от которых дружно шарахались все, ожидая, что они тоже могут в любой момент свалиться мёртвыми.

Учитывая, что общее число подаренных рабов, как мы выяснили, составляло не так уж много – двести тридцать два, не считая тех, что жили во дворцах и у родственников покойного императора, – получалось, что около половины хозяев безжалостно избавились от своих «подарков», при одном подозрении, что они могут стать опасными. Я долго не могла понять, отчего люди-хозяева так стремительно вышвыривали прочь своих генно-изменённых рабов, если мифическая эпидемия грозила только им? На что Эдор предположил, что чистота генов самих хозяев, видимо, была под большим вопросом. Иначе они бы звали докторов, а не выкидывали Вайятху на улицу.

Подумав, я была вынуждена согласиться с ним: похоже, вмешательство в геном человека было настолько широко распространено на Мирассе, что мы невольно спровоцировали настоящую панику среди населения. Пришлось срочно оповещать всех об успешном прекращении эпидемии, и число подкидышей тут же пошло на убыль. Более того, один из аристократов имел наглость явиться во дворец и потребовать своего раба обратно, – «если тот не умер, конечно». На это я, придя в холодное бешенство, прочитала ему такую отповедь о недопустимости разбрасывания подарками императора, и пригрозила такими карами, что перепуганный аристократик попросту сбежал. И больше никто не рискнул явиться за своим имуществом. Собрав всех Вайятху в одном месте, и поручив их заботам того самого служащего, который так удачно помог мне с первыми подкидышами, я переключилась на другие дела, пообещав себе, что, как только закончится канитель с похоронами и коронацией, я займусь гуманоидами вплотную.

Параллельно со спасением гуманоидов, я занималась похоронами и коронацией, чувствуя себя приглашенным клоуном в цирке. Сутки спустя, страстно жалела, что не умею убивать взглядом, как Медуза Горгона, потому что некоторых чиновников следовало бы расстреливать, как только они появлялись в дверях моего кабинета. Начать с того, что все они, поголовно, требовали подтверждения императором моих полномочий, иначе вообще отказывались говорить со мной! В конце концов, взбешённый Эктор, которого оторвали раз десять от дел, куда более важных, чем доверие какого-то там по табелю о рангах клерка, приказал разослать на несколько тысяч адресов указ о назначении меня Главой Координационной комиссии по исполнению ритуалов, и дело тронулось с мёртвой точки.

Теперь чинуши изо всех сил пытались доказать, что я ничего не понимаю в местных обычаях, и вообще, лучше бы мне скромно помолчать, пока серьёзные люди обсуждают, сколько и куда нужно потратить денег из казны. Закончились наши прения скоропалительным увольнением двух наиболее агрессивных крикунов, тут же подтверждённым новоявленным императором. Остальные, пережив культурологический шок, начали, наконец, работать по-настоящему.

Оказалось, не всё так страшно и неразрешимо, и мои предложения тоже заслуживают некоторого внимания. В результате, к концу первого дня после смерти Грасса, был уже разработан и согласован план траурных мероприятий, по сути, повторяющий предыдущие похороны. От настойчивых предложений сделать всё «роскошнее, пышнее, внушительнее» я успешно отбилась, подавляя острое желание вообще отменить все поминальные процедуры и закидать гроб покойного камнями и грязью.

Ещё больше проблем меня ожидало при подготовке процедуры коронации. И дело было не только в том, что короновать нужно было сразу двоих, а соответствующей процедуры разработано не было, но и в том, что старец, возлагавший корону на Наима, скоропостижно скончался, как говорили, от потрясения, что коронованный им самодержец не прожил и недели. Так что, теперь нам требовался новый коронующий, и срочно. А опрашиваемые долгожители-аристократы, как один, от предлагаемой чести отказывались.

Наконец, я плюнула и пригрозила комиссии, что самолично водружу короны на головы новым правителям, если мне не найдут подходящего старичка. Шокированные блюстители чистоты традиций поднатужились и извлекли откуда-то из глубинки достаточно старого дедулю, который на удивление быстро смекнул, что настал его звёздный час, и бодро озвучил прейскурант: по пятьдесят тысяч мирров за каждую голову, на которую он должен будет надеть корону (а ее ещё, кстати, надо было изготовить!). Я восхитилась престарелым вымогателем, но цену снизила до тридцати пяти тысяч, ибо нечего казёнными деньгами разбрасываться, и мы ударили по рукам.

Полноценные короны, конечно, изготовить не успели, и местные ювелиры наспех сделали какие-то тонкие обручи, щедро усыпанные драгоценными камнями: Эктору побольше, Карии поменьше и поизящнее. Эктор вообще не нашёл времени взглянуть на знак своего нового положения, а принцесса соизволила. Поморщилась, но милостиво согласилась, поставив, однако, условием, что в дальнейшем ей таки сделают достойную корону, а «это» достанется какому-нибудь дворцовому музею.

Мантии, конечно, тоже были куда проще, чем у того же Наима, но на это уже никто не смотрел, потому что куда важнее было найти два кресла, годящихся на роль тронов. Я предлагала попросту купить где-нибудь за пределами Мирассы пару бутафорских королевских сидений, но меня не поняли. Так что, местным краснодеревщикам пришлось в срочном порядке изготавливать соответствующие атрибуты власти, а мне – надеяться, что они не треснут под венценосными особами.

Кстати, к концу второго дня стало ещё интереснее: Скросс, обдумав ситуацию на Мирассе, решил прибыть сюда лично. Ну и, конечно, любимая дочь составила ему компанию. Её последняя попытка прорваться самостоятельно к жениху провалилась, и она, по привычке, решила подкрепить свои претензии «тяжёлой артиллерией». Но ей не повезло: Скросс сначала сам встретился с Эдором, впечатлился его занятостью и количеством дел, которые висели на стратеге, и решил будущего зятя не отвлекать. Линне было позволено увидеться с Эдором за ужином, во время которого он сказал ей от силы десять слов, и снова умчался.

Папочка же в корне пресёк попытку Линны найти «разлучницу», то есть меня, во дворце, чтобы выяснить отношения, и увёз расстроенную дочку в гостиницу, поскольку жить в доме на пляже она отказалась наотрез, уверенная в том, что там проживаю я. Эдору будущий тесть пообещал, что Линна без его ведома и шагу оттуда не сделает. Стратег пожал плечами и забыл на время о будущих родственниках. Разумеется, им были посланы приглашения на похороны и следующую за ними коронацию, и на этом всё.

Меня история с прилётом Скроссов почти не коснулась, да и не уверена, что вообще узнала бы их, даже окажись они в моём собственном кабинете, потому что к тому моменту я, пожалуй, не сразу вспомнила бы даже своё собственное имя. Что я знала бесспорно, так это то, что навсегда возненавидела вкус любых энергетиков, и всю мирасскую аристократию скопом.

Впрочем, мне было грех жаловаться – Лавиния билась не на жизнь, а насмерть с теми, кто не попал, вопреки своим ожиданиям, в список министерств и Кабинетов. Златовласка, более других сведущая в том, кто на что способен, руководствовалась в первую очередь профпригодностью кандидатов, а не родственными связями, чего никак не могло понять семейство принцессы, требовавшее себе единолично все, сколько-нибудь значимые, посты. Лавиния, очаровательно улыбаясь, отсылала их к императору, Эктор – к Лавинии, а Кария благоразумно молчала, делая вид, что сочувствует и тем, и другим. Вообще, я прониклась невольным уважением к принцессе: она оказалась куда более здравомыслящей, чем её семейство, и смотрела намного дальше привычных всем двадцати пяти лет правления. В конце концов, раз уж власть сама свалилась ей в руки, выпускать её Кария не собиралась, о нет!