Страница 225 из 271
- Затем, – внушительно ответил гениальный военачальник, – что они должны отличаться от нормальных людей так же, как обезьяна отличается от человека. Любой, с первого взгляда должен понимать, с кем имеет дело. Совсем не то, что ваши красавцы, – не сомневаюсь, что они считают себя на голову выше всех вокруг, воображая, что их способности и внешность позволяют им это. Нет, моим генноизменённые даже в голову не придёт мысль равняться со мной. Это просто невозможно, понимаете? Они изначально осознают себя моими вещами, не более того.
Я передёрнула плечами, не решаясь снова посмотреть на искажённые черты «идеального солдата». Чудовищное и жалкое, одновременно, зрелище…
- Именно поэтому, создавая из Вайядхау домашних рабов, мы позаботились о том, чтобы они исправно выполняли свои функции, а уже потом были приятны для глаз своих хозяев. И то, это было просто уступкой разбаловавшимся аристократам. Я лично никогда не пытался делать своих рабов красивыми. Наоборот, мне нравилось, когда они отличались от меня. Когда мне хотелось красоты, я шёл к нашим женщинам…
Голос императора прервался. Я бросила на него взгляд, подмечая, что чёрные тени под его глазами уже не уходят, несмотря на третий опустошённый стакан энергетика. Откинув голову на спинку, арх-генерал нащупал что-то на подлокотнике, нажал, и массивное кресло, тихо жужжа, начало менять свою конфигурацию, превращаясь в подобие кушетки. Тело самодержца, безвольно распростёршееся на ней, послушно опускалось и вытягивалось вместе со своей опорой.
Когда император окончательно принял горизонтальное положение, с приподнятыми плечами и головой, обширный плед, укрывавший его ноги, вдруг зашевелился, и из-под него показалась нечто серо-зелёное, в первый момент показавшееся мне каким-то животным. Я не закричала только потому, что голос отказал. Вместо вскрика вышел какой-то сдавленный писк. А животное, продолжавшее выбираться наружу, вдруг оказалось Вайятху. Неимоверно истощённым, неестественного для этих детей лесов буро-болотного цвета, почти лысым и совершенно голым. Короче, передо мной внезапно очутилась копия Маугли, каким бы он стал лет через шестьдесят или семьдесят, если бы я не увезла его с Мирассы, а Вигор не вернул ему нормальный облик.
Сердце забилось, как сумасшедшее, заполнив как будто всю грудную клетку разом: я наконец-то увидела ещё одного живого Вайятху! Но в каком жалком состоянии он был! Право слово, можно было подумать, что он тоже умирает, как и его хозяин. А то, что его хозяином был император, не вызывало сомнений. Достаточно было видеть, с каким благоговением гуманоид потянулся к руке лежащего арх-генерала и замер, не решаясь коснуться её.
- Банно, пола статра… Каридо мобе, – слегка задыхаясь, произнёс император и чуть-чуть приподнял ладонь. Вайятху тут же радостно прильнул к ней, зажмурившись от счастья.
Меня передёрнуло от отвращения. Какой-то нереальной казалась картина этого болезненного обожания порабощённым туземцем своего жестокого истязателя. Омерзение, видимо, настолько явно было написано у меня на лице, что его заметил даже император.
- Вам неприятно? – усмехнулся он, накрывая другой рукой лысую голову раба и едва заметно поглаживая его. – А зря. Ваш ведь точно такой же, – позвольте ему, и он умрёт за вас, беззаветно, добровольно, не задавая вопросов. Много ли вы найдёте такой преданности и верности среди людей? Вот и мой Ашуд умирает ради меня… Я выжал из него всё, что мог. Сами видите, в каком он состоянии, несмотря на то, что я берёг его, как мог. Чёртова планета! Это уже третий Вайятху за три дня! Она просто высасывает из них жизнь, вместо того, чтоб делиться энергией!
И император пробормотал грязное ругательство.
- Третий? Они что же… умирают каждый день? – спросила я дрожащим голосом.
- Да, – не сводя глаз со скелетообразного гуманоида, ответил Грасс. – Один за другим, все мои личные Вайятху. Этот – последний. Мне он был дорог больше, чем другие, поэтому я оставил его напоследок… Но теперь – всё. Мы оба обречены, хотя он счастливее меня, потому что не понимает этого… Для него жизнь – это я. Не станет меня, не станет и жизни.
Я сглотнула. Так вот что пряталось на самом дне установок, вложенных в Маугли! Значит, он не лгал ни единым словом, когда говорил, что любит меня и жить без меня не сможет. Действительно, не сможет, в буквальном смысле этого слова! Именно поэтому, видимо, и проводились столь сложные обряды «передачи» Вайятху другому хозяину, чтобы разорвать цепь, привязывающую несчастного раба к его хозяину. Всевидящий, как же мне было мерзко сейчас!
Император тем временем продолжал устраиваться: очередным нажатием на невидимый для меня пульт вызвал откуда-то прозрачную полусферу, на которой горели несколько огоньков. Она опустилась на кресло-кровать, закрыв голову и грудь лежащего. Тут же огоньки тревожно заплясали, перемигиваясь красным и синим. Прозрачная панель затуманилась, словно в ней откуда-то появился пар, на несколько секунд лицо императора скрылось в нём, потом всё рассеялось, и я увидела, что умирающему полегчало. Он смотрел перед собой вполне ясными глазами, и движения рук стали куда более уверенными.
- Мы отвлеклись, – как ни в чём не бывало, заметил он. – Так о чём это я говорил?.. Ах, да… Генноизменённые. В те годы мы создавали их десятками, сотнями, а потом и тысячами, одновременно экспериментируя и решая задачи строительства деревень, а потом и городов. Это было очень бурное время, но мне оно нравилось. По крайней мере, я шёл к намеченной цели, хоть и не прямым путём. Я обустраивался, понимая, что останусь здесь надолго… Содружество, сохранённое моими усилиями, процветало. А я… я всё больше превращался в легенду. И больше всего меня бесило то, что я не собирался становиться собственным прижизненным памятников. Я хотел жить по-настоящему! Править, решать, вести дальше… Но правительство гуманистов оказалось хитрее: они замуровали меня в мемориале моего собственного имени. Моя жизнь оказалась переписанной в духе какой-нибудь легенды, моя слава стала настолько всеобъемлющей и тяжёлой, что, вздумай я появиться после этого перед людьми, меня бы просто высмеяли, заявив, что я порочу собственное имя… Да, надо отдать должное вашим соратникам, Тэш, они мастера на такие каверзы. Я оказался придавлен своей же памятной доской. И только тогда начал понимать, что для того, чтобы вернуться в большой мир, мне придётся сначала взорвать его. Самому. И я начал продумывать свой план. Чтобы вернуть себе всё, что у меня украли, следовало найти или создать очень важную причину. И я её придумал: межпланетный заговор. Чтобы иметь право активно вмешиваться в события, у меня должны быть очень серьёзные полномочия. И я решил стать тем, кто раскроет этот заговор. Ну, а для того, чтобы вновь повести за собой все населённые людьми миры, я должен был опять стать спасителем. И я решил использовать для этого беспроигрышный вариант с вирусом. Пожалуй, нет другого такого оружия, о котором были бы наслышаны абсолютно все, и которое внушало бы такой ужас. И не было никого, кто мог бы помешать мне: дело в том, что строил охранные системы в своё время именно я, и только я знал, где и как можно отключить цепочку в контуре безопасности так, чтобы он не подал сигнал опасности. И только я знал, в каком месте можно спуститься к самой поверхности разлагающейся Джорбы, чтобы взять споры вируса…Больше этого не знал никто из ныне живущих. Так что, мой план должен был привести к успеху.
Я готовил исполнение этого плана целых три жизни: подкинул идею туристов и благотворительности одному из аристократических домов, которые мечтали сделать какую-нибудь из своих девиц будущей матерью наследника. Семя упало на плодотворную почву, идея помощи сирым и убогим из Содружества начала завоёвывать сторонников. Девица получила вожделенную возможность родить для меня будущее тело, а альтруисты почувствовали себя почти сравнявшимися с Богом, представляя, как облагодетельствованные жители Содружества буду благодарить их.
Потом я принялся подталкивать молодых бездельников к тому, чтобы хоть один из них решился покинуть Мирассу и пожить в Содружестве, налаживая для меня связи. Нет, конечно, у меня было довольно много шпионов по всей Галактике, но светиться перед ними я не собирался. Официально я занимался всякой ерундой, вроде благоустройства своих городов, но втайне готовился к последнему этапу, когда засланный мной паук должен был вернуться с пойманной мухой.