Сувенир с Мирассы

- Ого! – вырвалось у меня. – Зачем так много?

- Не знаю. Традиции… Каждый член императорской семьи имеет свиту из гвардейцев. Я имею в виду, близкие родственники, конечно.

- Странно, – обронила я, уставившись за окно. – Очень странно…

- Да, тут многое непривычно и нерационально. Мирассцы, чуть что, ссылаются на заветы предков и, опять же, традиции. Дескать, не нами заведено, не нам ломать.

- А что с императорской почтовой службой?

- Пока вопрос повис. Прошение мы написали, передали его, куда следует, но ответа нет. Возможно, это придется решать уже Наиму. Нынешний император, говорят, очень плох.

Да, о серьёзной болезни самодержца меня уже предупреждала Лавиния.

- Эктор, – нерешительно начала я. – А ты никогда не задумывался… над женитьбой?

Стратег номер два, улыбнулся совершенно по-Эдоровски и тихо проговорил:

- Сватаешь мне принцессу?

- Ну… почему нет? Если она, конечно, тебе нравится.

- Это необязательно, – ГИО-красавец пожал плечами. – Главное то, что между нами, фактически, сформирована эмоциональная привязка.

- И что?

- И то, что Кария уже намекала на брак.

- Правда?! – не удержавшись, я вскрикнула довольно громко, и Эктор прижал палец к губам. – Нет, правда, уже звала?

- Почти.

- А ты?

- А я почти согласился.

- Почему «почти»? – огорчилась я. – Ты же сам говорил, что она совершенно свободна, может делать, что хочет, наследника ей не рожать…

- Потому что пока я не выяснил, как к этому отнесётся её брат. Если возражений не будет – мы можем и пожениться. Почему нет?

Это было резонно, и я вполне удовлетворилась ответом. Но сама мысль сделать стратега номер два мужем мирасской принцессы очень грела сердце. Эктор – не Кария, он сумел бы потихоньку, незаметно, забрать власть у части развращённой верхушки и заставить их плясать под дудку ГИО-изменённых. А Наим бы получил отличного помощника во всех делах, потому что Эктор кровно заинтересован в процветании Мирассы.

- А как принц вообще относится к тебе? – спросила я брата Эдора.

- Хорошо. По крайней мере, я так думаю, – уточнил мой собеседник. – Лавиния говорила тебе, что наследника невозможно «прочитать»?

- Да.

- Ну, вот. Его истинные эмоции всегда скрыты. Причём, совершенно. Никогда, ни разу не было случая, чтобы хоть что-то прорвалось наружу. Иногда это выглядит жутковато…

- Почему? – с любопытством спросила я. – Мне всегда приходится полагаться только на внешние проявления чувств, но меня это не пугает.

Эктор усмехнулся.

- Наверное, я не смогу тебе передать… Но попробуй представить, что в твоём мире, где ты видишь, как люди смеются, плачут, сердятся, кричат, вдруг появляется человек с совершенно мёртвым лицом. Он ходит, что-то делает, с кем-то говорит, но лицо у него никогда не меняется, ни на йоту. Понимаешь?

- Да-а… – протянула я озадаченно.

Действительно, страшно. А Лавиния ещё и постоянно живёт с ним рядом! Бедная моя подруга…

- Ну вот, примерно так мы себя ощущаем, общаясь с ним. Как будто рядом – что-то мёртвое.

Я передёрнулась. Назвать Наим мёртвым у меня точно язык не повернулся бы. Он был очень даже живым, пусть и достаточно сдержанным временами, на мой вкус. Но это же дворцовое воспитание, у них там все аристократы пытаются делать каменные лица, недаром Линна им так не нравилась со своей выразительной физиономией. Впрочем, я тоже, наверное, по этой причине их в восторг не привожу. Не то, что госпожа Скросс…

- А император? Он тоже такой? – спросила я, вспомнив свою теорию о каких-то древних устройствах, защищающих от эмпатов.

- Понятия не имею, – ответил Эктор.

- Как, ты его ни разу не видел?

- Нет. Предвосхищая твой вопрос, сразу отвечу, что и Лавиния не видела, и Эдору так и не удалось с ним встретиться. Император довольно давно недоступен ни для кого, кроме наследника. Говорят, у него очень плохо со здоровьем, поэтому он ни с кем не видится.

- А откуда тогда вообще сведения, что император плох? От Лавинии?

- Ну… мне рассказала она, а ей, наверное, Наим. А что? Сомневаешься?

- Не знаю, – я тряхнула головой. – Сам посуди: никто его не видит, ни с кем он не разговаривает, никого не принимает… Может, он уже мёртв?

Эктор уставился на меня тяжёлым отсутствующим взглядом, явно углубившись в анализ какой-то своей информации. Минут через пять он «вернулся» и покачал головой:

- Нет, император должен быть ещё жив. Есть вещи, которые невозможно сыграть или изобразить. Наим при мне разговаривал с отцом по вифону, и вряд ли он стал бы устраивать представление для меня одного, будь император мёртв. Тем более, что я – не самая влиятельная фигура при дворе. Куда разумнее было бы сделать свидетелем какого-нибудь видного придворного, принадлежащего к лагерю погибшего принца, например. Короче говоря, не сходится.

- Ну и славно, – кротко согласилась я. – Жив, и прекрасно.

Чем меньше непонятностей и неприятностей, тем лучше. Нам бы с уже имеющимися разобраться без потерь…

Разговор завершился сам собою и, как выяснилось, очень вовремя. Во-первых, проснулась принцесса и потребовала Эктора к себе, а во-вторых, в салон заглянул пилот и предупредил, что мы почти на месте. Ещё пять минут – и сядем возле здания первого из приютов.

Я глубоко вздохнула и посмотрела на Маугли, который ободряюще сжал мне руку. Ну, вот сейчас и увидим, где мне предстоит работать, если я, конечно, окончательно соглашусь. Впрочем, похоже, это был уже решённый вопрос, потому что предложение принцессы разом решало все проблемы, связанные с моим пребыванием на Мирассе. Я никому ничего не была больше должна, могла сама себя содержать, и даже работать по выбранной специальности. В-общем, стоило настраиваться на рабочий лад сразу, чем я и занялась. Вдруг именно здесь мы и осядем?

Сувенир 60

Я невзлюбила это здание с первого взгляда: довольно большое, но низкое, длинное и серое, под странной лохматой крышей. Не удивилась бы даже, если б выяснилось, что оно было покрыто не имитацией сухой растительности, а именно ею. Вообще, больше всего постройка походила на старинный загон для крупных домашних животных. Я как-то видела такой на картине. Он ещё смешно назывался: то ли коровник, то ли воловник… Короче говоря, ассоциаций с жильём для людей, а тем более детей, он никак не вызывал. Я даже удивленно обернулась на Эктора, чтобы спросить: точно ли мы туда прилетели? Может, это какая-то ошибка? Стратег номер два незаметно прижал палец к губам, призывая меня к молчанию и сдержанности, поэтому дальше я шла с приклеенной к лицу приветливой гримасой, хотя, по мере продолжения инспекции, внутри всё медленно закипало.

Персонал заведения выстроился на крыльце, встречая высочайшую гостью. Я молча разглядывала пять женщин разного возраста: от двадцати восьми-тридцати лет до пятидесяти. Все одеты в одинаковые длинные серые платья, с длинными же рукавами, видимо, униформу. Но ни удобной, ни симпатичной она не казалась, а выглядела унылой, как небо в безнадёжно дождливый день. Улыбка, которой встречала нас самая старшая из женщин, стоявшая чуть впереди остальных, тоже отдавала унынием и чем-то приторно-кислым.

Вполне ожидаемо, именно она и оказалась начальницей этого приюта. Принцесса представила нас друг другу, поименовав директрису госпожой Забелией. Четверо подчинённых позади остались безымянными. Я подавила порыв поздороваться с каждой из женщин: мало ли, какие местные верования это нарушило бы. Может, желать здоровья тем, кто ухаживает за неугодными детьми, тоже означает обременить свою карму какими-нибудь ненужными сложностями…

Заведующая, или кто там она была (её настоящая должность тоже осталась для меня тайной), после положенных приседаний и реверансов, повела принцессу в свой кабинет, оказавшийся такой же унылой комнатой, с голыми белыми стенами. Всю обстановку составляли квадратный пластиковый стол, на котором стоял поднос с коршу и двумя видами печенья, несколько разномастных стульев и пара секретеров, если я правильно вспомнила название этой специфической мебели. На подоконнике приютился маленький кибер, и этим, видимо, блага цивилизации исчерпывались.