Страница 40 из 50
Этот бой никак не хотел заканчиваться. Даже лишенные оружия, даже скрученные жестоким приемом, бойцы продолжали переть на меч лейтенанта и кулаки капитана, как заводные. Хаями понял, что они не угомонятся. Они сошли с ума. Все разом. И тогда он начал использовать приемы, которые крайне опасно было использовать против своих. Он повторил их несколько десятков раз – по числу оставшихся на ногах. На одного бойца – один удар. Никто из тех, кто попал под эту атаку, уже не смог подняться.
Синигами девятого отряда сражались до последнего бойца и не отступили, а просто закончились. Наото и Рукия стояли вдвоем посреди неподвижных тел, глядя на это побоище полными ужаса глазами. У Хаями дрожали руки. Он не был полностью уверен в том, что все те, кого он пытался оглушить, действительно еще живы.
***
Кьораку и Укитаке допрашивали Хаями вдвоем. Для начала, правда, пришлось влить в него две порции сакэ, прежде чем он смог объясняться связно. После чего его усадили, вручили чашку чая и велели рассказывать.
Дело происходило в казармах первого отряда. Кьораку, увидев растрепанного, взмокшего, с вытаращенными глазами капитана, тут же сообразил, что парню первым делом требуется реанимация, и увел его к себе. Но то, что он услышал, превзошло самые скверные ожидания.
Хаями сообщил, что медиков уже вызвал. Так что оставалось только позвать Укитаке, чье присутствие немного успокоило Наото, и приступить к подробностям.
– Я ничего не понимаю, – говорил Хаями, стискивая кулаки, чтобы скрыть дрожь в пальцах. – Они все просто взбесились. Ни с того, ни с сего. Ничего такого не было, чтобы им так себя вести.
Когда Хаями, изложив уже все известные ему факты, снова впал в тихую панику, и Кьораку задумался о том, что стоило бы, пожалуй, налить ему еще сакэ, пришла Унохана. Озабоченно и сочувственно глядя на Наото, она сообщила, что примерно половина из участвовавших в драке мертвы. И еще половина из оставшихся в живых серьезно ранены, и им придется какое-то время остаться в госпитале. На Хаями стало жалко смотреть.
– Но как же так? – Пробормотал он, ни на кого не глядя. – Я так старался осторожнее. Неужели я их…
– Вы сражались мечом? – Спросила Унохана.
– Нет…
– Тогда все в порядке. «Ваши» живы. Все погибшие были убиты оружием. У тех, с кем вы, по всей видимости, сражались, есть, конечно, серьезные переломы, вывихи, сотрясения мозга, но ни одной смертельной травмы.
– Значит, это еще до нас, – Хаями стиснул зубы. – До нашего появления. Они поубивали друг друга. Но почему? Почему это…
– Твои пациенты говорят хоть что-нибудь? – Обратился к Унохане Кьораку.
– Они говорят, что сами ничего не понимают, – покачала головой та. – Словно помутнение какое-то нашло. Но теперь уже невозможно определить, кто говорит искренне, а кто просто опасается наказания за участие в беспорядках.
– Ничего не понимаю! – И Хаями схватился за голову.
***
Рукию утешал Ренджи. Поначалу ему даже казалось, что она вот-вот разревется, чего он не видел ни разу за все время, что они были знакомы. Но обошлось. Абараю и самому становилось жутко, стоило лишь на мгновение представить, что кто-то из его бойцов, которым он сейчас походя отвешивает подзатыльники, вдруг обратит свое оружие против своего лейтенанта. И что ему придется убивать, защищаясь. Лейтенанты все же ближе к простым бойцам, чем капитаны.
Рукию беспокоило не только это. Она считала происшедшее своей виной. Кто должен заниматься воспитанием бойцов? Кто обязан следить за климатом в коллективе? Именно лейтенант. А она не учуяла, она даже не могла предположить, что в ее отряде возможно такое. Рукия не представляла, как сказать обо всем брату. И боялась за своего капитана. И вообще.
Душевных сил у старших офицеров девятого отряда хватило только на то, чтобы вызвать медиков, убедиться, что те прибыли и занялись ранеными, приказать тем, кто запоздало примчался на шум, вернуться на свои посты и не высовываться, а после нервы у обоих сдали, и они дезертировали с места происшествия. Хаями отправился доложить главнокомандующему, а Рукия двинулась в шестой отряд, якобы рассказать обо всем брату, но на самом деле встречи с ним она в тот момент боялась больше всего. И повезло: застала в штабе шестого отряда только Абарая, на голову которого и вывалила всю эту историю.
– Слушай, Рукия! – Ренджи вдруг сообразил, чем может помочь в такой ситуации. – Если ты тут кое-что за меня доделаешь, я схожу и наведу порядок в твоем отряде.
– Правда? – Рукия просияла. – Спасибо, Ренджи!
– Да вот еще, «спасибо»! – Фыркнул он. – Было бы за что.
Абарай притащил Рукии несколько таблиц, из-за которых и торчал с утра в кабинете, а сам помчался в расположение девятого отряда. Медики уже закончили там свою работу, унесли раненых, трупы же пока сложили в сторонке, и по развалинам столовой бродило только несколько растерянных синигами. Ренджи взял с места в карьер.
– Ну-ка, все сюда! – Рявкнул он. – Теперь я тут командую, ясно?
Синигами неуверенно приблизились. Разумеется, лейтенанта шестого отряда здесь прекрасно знали. Знали и о том, что он дружит и с лейтенантом девятого отряда, и даже, кажется, с капитаном. И в тот момент, когда командование носило неизвестно где, никто не стал оспаривать право Абарая распоряжаться тут, очень уж всем хотелось, чтобы кто-нибудь уже пришел и скомандовал.
– Вы все совсем спятили? – Заорал Ренджи на первого приблизившегося к нему офицера. – Вы что тут устроили?
– Лейтенант, но я же не дрался, – робко возразил тот.
– Плевать! Как можно было напасть на своего капитана? На своих товарищей? Вы хоть понимаете, что вы наделали?
– Но мы же в этом не участвовали! – Хором взвыли синигами.
Ренджи было не унять. Он принялся командовать с такой энергией, что все забегали, как ужаленные. Первым делом велел собрать всех, кто в этом отряде еще остался. Когда сбежались те, кто был на постах, кто отсыпался после ночного дежурства, кому еще посчастливилось не завтракать этим утром в столовой, Абарай, про себя ужаснувшись малочисленности собравшихся, прочел им краткую, изобилующую крепкими выражениями лекцию о случившемся и о недопустимости подобного поведения в будущем. После чего распорядился перенести трупы в морг (тут им должны были помочь бойцы четвертого отряда), восстановить столовую (благо вынесли только бумажные створки), отмыть кровь и все прибрать.
– И чтобы, когда Рукия вернется, тут и следа не осталось! – Напутствовал он бойцов, скорчив самую зверскую рожу.
***
Получилось так, что из всех заинтересованных лиц Бьякуя узнал новости последним. К тому моменту уже завертелись шестеренки, и произошло все, что только могло произойти. Утром, когда случилась драка, когда прибегала Рукия, Бьякуи не было в штабе. Позже он появился, Ренджи не застал, но ничуть этому не удивился: в середине дня Абарая нечасто можно было увидеть в кабинете. Кучики было невдомек, что именно в это время лейтенант наводит порядок в девятом отряде, а Рукия доделывает за него таблицы, расположившись в его же комнате прямо на полу.
Потом Бьякуя снова ушел и не появлялся в штабе до самого вечера. Бумажная работа, которой капитан шестого отряда отвлекал себя от мыслей, снова внезапно закончилась, а браться за какую-нибудь работу с личным составом ему было лень. Не хотелось никого видеть, и даже общество друзей вдруг стало тяготить. Так что Бьякуя много гулял один, пытаясь восстановить душевное равновесие. Подумаешь, не сложилось. Ну так не очень-то и надо было. И вообще, сам виноват, меньше надо было витать в облаках. И все равно он никак не мог отделаться от чувства омерзения оттого, что кто-то запустил свою грязную лапу в самые светлые его воспоминания. Понимала ли она, что делает? Да, наверняка понимала. Выстроила себе мостик между прошлым и настоящим, смешала образы, заставила его поверить, что…
Прогулка в очередной раз не принесла успокоения, но уже пора было возвращаться в штаб. Вечерняя оперативка, еще кое-какие бумаги, и можно, пожалуй, забрать у Ренджи, что он там не доделал.