Страница 14 из 36
Машина неслась по засыпающей Москве. Жуков сидел на заднем сидении, бездумно смотрел на мелькающие мимо огни. После заседания Высшего Военного Совета прошло чуть более получаса, и в голове его все еще звучали голоса – и все об одном и том же, об одном и том же. И голоса эти доносились сквозь звон мириадов сверчков и цикад, поселившихся в его голове. Даже выпитые таблетки не помогали.
А если разобраться, что, собственно говоря, случилось? Ну, сняли с одной должности, переставили на другую. Они думают, что сломали Жукова? Пусть думают. Главное, чтобы ты сам об этом не думал… Хамство, видишь ли, грубость и прочее… А если он дурак? Что тогда? Миндальничать с ним? Прав Рыбалко: иной до тех пор не поймет, что от него требуется, пока его не возьмешь за шиворот… Хотя, конечно, надо себя попридерживать. Один промолчит, другой настрочит бумагу. Вот и Костя Рокоссовский все не может простить мне Волоколамск и Истру… А ведь подействовало: стал воевать значительно лучше… Ничего, Егорий, покомандуешь округом: ближе к войскам, меньше бумажной волокиты. Все беды когда-нибудь проходят. Пройдет и эта. Сейчас тебе тяжело? Да, тяжело. Но вечно это состояние длиться не может. Хотя бы уже потому, что Сталин… и глаза у него какие-то мутные, и ходит по-стариковски, и речь спотыкающаяся… Надо все это пережить. А там будет видно. Не поддаваться обстоятельствам – вот твой девиз. На этом и стой!
Жуков ехал на дачу.
Там он выпьет снотворное и ляжет спать. Проснется, и опять снотворное. И так несколько дней, пока не отодвинется заседание Совета в далекое прошлое.
Глава 10
Воробей сел на что-то там за узким зарешеченным окном, на что-то не видное из камеры, и весело, беспечно зачирикал, а неясная тень его заметалась, запрыгала на железной двери, с окошечком и глазком.
Бывший генерал-лейтенант РККА, а затем командующий Русской освободительной армией Андрей Андреевич Власов остановился, прервав свое маятниковое движение по узкой камере. На него вдруг удушливой волной нахлынули воспоминания из далекого детства, вызванные чириканьем воробья. Он закрыл глаза и увидел себя мальчишкой в своей постели. Он только что проснулся, в раскрытом окне слегка полощутся белые кружевные занавески, в спальню проникают шум листвы, крики петухов и квохтание кур, фырканье лошади и дребезжание повозки, чьи-то шаги и приглушенные голоса, благовест ближних и дальних церквей. И веселое, беспечное чириканье воробьев. Именно эти невзрачные птахи, всегда суетящиеся вблизи человеческого жилья, настороженно поглядывая по сторонам, чтобы не попасть в лапы кошке или хищной птице, вдруг высветили его собственную жизнь, заставили посмотреть на нее другими глазами. Воробьи везде и всюду сопровождали его, как бы напоминая, что вся жизнь состоит из суеты, главной целью которой являются крохи, крошки, оставляемые более сильными существами. Может быть, Господь Всемогущий примером этих неприхотливых птах наставляет двуногих созданий своих, чтобы не возносились слишком высоко, не посягали на многое, ибо многое есть мираж, который лишь усугубляет страдания, в то время как всякому живому существу надо так мало, чтобы жить и радоваться каждому новому дню. А он, Андрюха Власов, в своей гордыне не внимал этим божьим назиданиям. Он дал увлечь себя водовороту страстей, он погнался за миражами, которые в итоге привели его на плаху. И ладно бы его одного. А то ведь за ним пошли сотни и тысячи, пошли в надежде, что он знает больше их, понимает лучше, что происходит, и в конце мученического пути приведет их туда, где они смогут отдохнуть от всех страданий и ужасов, связанных с истреблением себе подобных. Тем более что тех, кого он повел за собой, вполне устраивала жизнь сереньких пташек.
О, если бы начать все сначала! О, если бы знать, что ждет впереди! Увы, жизнь сначала не начнешь, будущее знать никому не дано… Хотя именно сегодня он точно знает, что через день-два, а может быть, через час, его выведут из этой камеры, приведут куда-то туда, откуда вчера весь день доносился стук топоров и молотков, шарканье пил. Туда же приведут и его соратников, бывших генералов Красной армии, которых он, Власов, сделал генералами Русской освободительной армии, армии, никого не освободившей ни от узилища, ни от душевных мучений. Да и сама армия существовала на бумаге, и он, ее командующим, стал лишь тогда, когда Германия проиграла все, и Гитлеру было уже безразлично, в каком виде и под какими знаменами она выступит.
Впрочем, после поражения немцев под Сталинградом Власов уже не верил ни в победу немцев, ни в свое предназначение, хотя старался убедить себя и других, что если немцы дадут двум миллионам русских военнопленных достаточно оружия, позволят им объединиться под его, Власова, командованием, то с такой армией можно переломить ход войны на Восточном фронте, ворваться с нею в Россию и сбросить власть Сталина. Увы, все пошло прахом: и мечты, и надежды, и расчеты. То ли Сталин оказался сильнее и умнее Гитлера, то ли Господу нет никакого дела до людей, не способных внять его таким прозрачным и ясным наставлениям, какие только сейчас открылись ему, Андрюхе Власову. Открылись, когда уже ничего изменить нельзя.
И вот странность – Германия! Какая роковая судьба у ее народа! Дважды наступать на одни и те же грабли и оба раза с высокомерным пренебрежением относиться к России, которая оба же раза сыграла в ее судьбе решающую роль на протяжении менее чем полувека. А если бы вместе? А если бы на равных? О, тогда многое бы в мире можно было изменить! Тогда, быть может, Германии не понадобился ни Гитлер, ни Вторая Мировая война. Если бы в восемнадцатом году… Об этом, как об упущенной возможности, рассказывал бывший полковник русского Генштаба Родионов, сразу же после большевистского переворота принужденный служить им в качестве военспеца, рассказывал, как они тогда надеялись, что немцы, презрев «похабный мир», заключенный с Лениным, возьмут Питер и Москву, раздавят большевиков, помогут России обрести мир и благоденствие. Увы, у кайзера тогда не хватило мозгов понять, что большевики такая же зараза, как чума, которая не знает границ. И немцы, дойдя до Пскова и Нарвы, встали, занявшись реквизициями всего, что представляло хоть какую-то ценность. Их сгубила жадность и пренебрежение интересами России. Гитлер повторил то же самое, но в еще больших масштабах, с неслыханной жестокостью и ненавистью ко всему русскому, славянскому, вызвав ответную ненависть и ожесточенное сопротивление. Вот вам и передовая нация философов и политиков. Черта с два!
Власов продолжал стоять напротив окна, заложив руки за спину, и слушать хлопотливое чириканье невидимого воробья, а перед его взором проходили немногочисленные полки Русской освободительной армии, которые лишь весной сорок пятого немцы передали под его непосредственное командование. О боевых действиях против Красной армии, которая, ворвавшись в Европу, сметала все на своем пути, нечего было и думать. Оставалось лишь одно – искать спасения на Западе, двигаясь навстречу американским и английским войскам, в надежде, что те не сдадут их Сталину на расправу. Тем более что подчиненные Власову дивизии почти не принимали участия в боях непосредственно против западных союзников СССР, – разве что незначительная их часть, – а югославских партизан, греков и прочих в расчет можно не принимать.
Но расчеты на то, что союзники проявят если не политическую волю, то хотя бы гуманность по отношению к людям, оказавшимся в столь трагическом положении, не оправдались: разоруженные полки и казачий корпус, тоже воевавший на Балканах и в Северной Италии, но не подчиненный Власову, загнанные в концентрационные лагеря, под дулами пулеметов союзники погнали на восток – прямо в лапы НКВД, погнали, можно сказать, на смерть.
Впрочем, Власов этого уже не видел: он оказался в руках Смерша значительно раньше. Господь наказал его… Но за что? Все вершилось помимо его воли и разумения и, следовательно, по воле самого Господа. Ибо сказано в Писании, что ни один волос не упадет с головы человека без его, Господа, на то соизволения. Но так ли это? Не попустительствует ли Всевышний злу, забыв, что такое добро? Тем более что нигде нет ни строчки о том, что цель Его – творить добро. Разве что какие-то мелкие чудеса, ссылками на которые попы лишь развращают невежественную массу, открывая лазейки для всяких проходимцев. И в чем виноваты перед Господом миллионы и миллионы людей, тем более младенцы, которых и с той и другой стороны убивали бессчетно, предварительно испросив у Христа благословения, осенив себя крестным знамением? Всё – ложь! Всё – обман! И нет правды, – ни людской, ни божьей. Так будьте же вы все трижды…