Большой переполох

– В каком смысле?

– Нннууу… В другой отряд перевести.

– Это почему? – Насторожился Кучики.

Ренджи почувствовал, что краснеет, но понимал, что необходимо быть честным. Хотя ему очень не хотелось рассказывать, что произошло вчера на складе, никакое вранье не сошло бы в этой ситуации.

– Эта малявка… Она в меня влюбилась! – Выпалил он.

Кучики, чуть нахмурившись, поднял взгляд, ожидая объяснений. Ренджи от смущения хмурился еще сильнее.

– Вчера, в подсобке… услышал, что ревет, – принялся сбивчиво рассказывать он. – Ну, решил узнать, что приключилось. А она мне такое. Я ей сказал, конечно, чтобы переставала дурью маяться, но она же все равно… Ну, не дело это, если подчиненные будут…

– И чем же закончилась ваша встреча в подсобке? – Холодно осведомился Кучики.

– Ну как чем? Реветь она вроде перестала. – Потом Ренджи вдруг понял, что имеет в виду капитан, и вспыхнул. – Кучики-тайчо, вы что, в чем-то меня подозреваете?

– Вовсе нет, – пошел на попятную капитан. Видимо, реакция лейтенанта убедила его. – Я согласен с тобой: нечего ей делать в отряде. Это повредит ее психике в первую очередь. И может создать неприятные ситуации.

– А мне казалось, – осторожно уточнил Ренджи, – что она ваш протеже.

Это предположение, похоже, возмутило Кучики не меньше, чем его собственные подозрения возмутили Абарая.

– Ничего подобного. У меня не бывает любимчиков. Просто я знаком с ее дедом, и он полагал, что в моем отряде она будет под присмотром. Но он и сам согласится с тем, что будет лучше убрать ее от тебя подальше. Полагаю, ты уже придумал, куда ее перевести?

– Нет еще, – признался Ренджи. – Но я все решу. Можете не беспокоиться по этому поводу.

– Хорошо, – Кучики кивнул, и взгляд его снова вернулся к бумагам на столе. – Устрой все по своему разумению. Ее дед не станет возражать.

Ренджи показалось, что Кучики только рад устраниться от решения этой проблемы.

***

Абарай всерьез задумался. Ему хотелось только убрать Такато подальше, но отнюдь не портить ей жизнь. Первой мыслью было подсунуть ее Рукии. Хороший отряд, надежный лейтенант, опять же, под присмотром Кучики останется. Но потом решил, что это недостаточно далеко. На территорию девятого отряда он наведывается с завидной регулярностью, ведь там располагается одна из беседок для традиционных чайных посиделок. Нет, слишком велика вероятность случайно столкнуться с Каори. Нужно куда-нибудь, где он не бывает так часто. И Ренджи принялся мысленно перебирать отряды.

Без размышлений отпадал четвертый. Поскольку основным направлением деятельности отряда был госпиталь, в привилегированном положении там оказывались только медики. Команду врачей, медсестер, даже санитаров Унохана отбирала с особенной тщательностью. Недостаточно было просто владеть лечебным кидо, чтобы быть приглашенным в четвертый отряд. Требовался особенный склад характера, врожденная склонность к спасению жизни. Взять хоть Рукию: отличный целитель, однако на нее Унохана даже не посмотрела бы. Потому что Рукия – воин, и ее гордость никогда не позволяла ей отсиживаться в тылу, прячась за чужие спины. В медики же отбирались люди, настолько не склонные к насилию, что в случае опасности они не рвались в бой, а предпочитали оставаться позади, чтобы спасать тех, кто выжил. Каори ни за что не попала бы в медицинскую команду, даже если бы у нее вдруг обнаружились недюжинные способности к магии.

Кроме того, Унохана прибирала к рукам всех остальных. То есть тех, кого забраковали во всех прочих отрядах, но кто непременно хотел попасть в Готэй. Здесь оказывались и безнадежные слабаки, и люди с дурной репутацией, и всяческие слишком мирные и трусливые. Эти не годились вовсе ни на что, кроме хозяйственных работ, на которые и гоняла их Унохана, полагая, что нет ничего хуже безделья. Их же капитан охотно сдавала «в аренду» другим отрядам, когда требовались рабочие руки, или направляла на общие работы по заданию командира. Нет, Ренджи никак не мог допустить, чтобы эта гордая, хоть и мелкая девчонка оказалась в такой компании. Она же там долго не протянет!

Еще меньше размышлений вызывал двенадцатый отряд. Здесь приволье было только сотрудникам лабораторий. Остальными бойцами капитан Куроцучи жертвовал легко и без раздумий. В чрезвычайных ситуациях он с легкостью мог положить всю боевую часть отряда, чтобы спасти оборудование и ученых. А еще ходили слухи, что порой люди там бесследно исчезают. Беспринципность Куроцучи была хорошо известна: проведет по бумагам несчастный случай, а что там произошло на самом деле, никто никогда не узнает. По мнению Абарая, в двенадцатый шли только законченные психи. Тем более, и лейтенанта все равно что нет, Нему не более чем тень своего капитана.

Нет, нужен был такой отряд, куда Каори пойдет с радостью, по доброй воле. И Ренджи вспомнил об отряде, в котором некогда ему довелось служить. А ведь это, похоже, отличный вариант! Перевод в одиннадцатый, даже рядовым, уже можно было рассматривать, как повышение. А бывший наставник, а теперь добрый приятель уж конечно не откажется помочь в щекотливом деле.

Мадараме Иккаку писал какую-то бумагу. Получались каракули, поскольку работал он лежа животом на полу. И теперь он критически разглядывал результат, пытаясь оценить, насколько читаемо написанное, поскольку ни переписывать, ни менять позу ему не хотелось. Абарая он выслушал довольно рассеянно. Бумага сейчас беспокоила его куда больше.

В одиннадцатом отряде сложилась уникальная ситуация: ни капитан, ни лейтенант не занимались делами отряда вовсе. С тех самых пор, как капитаном стал Зараки Кенпачи, отряд вынужденно самоорганизовался. Старшие офицеры поделили между собой всю бумажную работу, как то составление отчетов, графиков и расписаний, а также нехитрую отрядную бухгалтерию: надо ведь как-то выплачивать жалование. Традиционно отряды находились в этом смысле на самообеспечении, самостоятельно рассчитывая, кому что положено. В некоторых отрядах велся строгий учет: кто дежурил, кто болел, кто отличился, а кто провинился, – эти мудреные расчеты некогда сводили с ума новоиспеченного лейтенанта Абарая. В одиннадцатом все было просто: этому рангу положено такое жалование, тому – такое. Совет никогда не перепроверял цифры.

Все бумаги для главнокомандующего офицеры тоже составляли вскладчину. Никому не хотелось проверять, как поведет себя капитан, однажды не обнаружив на своем столе отчета, всегда появлявшегося, словно по волшебству. Но при всем при том у Зараки никогда не возникало проблем с дисциплиной в отряде. Первым, хотя и не главным аргументом была тяжелая рука Кенпачи. А вторым – гордость. Зараки подбирал только тех, кто был счастлив служить в прославленном одиннадцатом отряде. И ему оставалось только заниматься обучением бойцов, что он и делал с большим удовольствием.

– Нет уж, Абарай, – лениво протянул Мадараме, когда Ренджи изложил свою просьбу. – Извини, но ничего не выйдет.

– Почему это? – Изумился Ренджи, никак не ожидавший отказа.

– Сам подумай, куда нам ее? Тут толпа грубых мужиков, больше половины из них руконгайцы. Это тебе казалось, что здесь все замечательно, а каково будет малолетней девчонке, да еще аристократке? Она даже не сможет за себя постоять.

– Ну уж, – недоверчиво буркнул Ренджи. – Так прямо все и бросились ее обижать.

– Нет и нет, – Иккаку решительно помотал головой. – Не надо нам больше девчонок, нам и одной лишку.

– Да лейтенант Кусаджиши постарше меня будет, – возразил Ренджи.

– А какое это имеет значение, если она ведет себя, как ребенок?

Уговорить Мадараме не удалось. Он уперся намертво, и Ренджи вскоре отстал, понимая, что и в самом деле погорячился. Неподходящее это место для детей, одиннадцатый отряд. И все же… куда ее девать-то тогда?

И тут Абарай вспомнил про Киру. Почему бы и нет? Кира – старый друг, никогда не отказывавший в помощи. Третий отряд – самый обычный, без всяких закидонов. Да еще и капитан – штатный психолог Готэй, вот кто может помочь девчонке разобраться в ее смешной детской влюбленности. Да, в самом деле, это был бы наилучший вариант. Лишь бы Кира согласился.