Страница 22 из 23
Вдруг Кайтен упал, а сверху на него навалилось клыкастое чудовище. Кайги вскрикнул от испуга и ухватился за клыки руками. Тварь недовольно замотала головой, пытаясь стряхнуть его, но челюсти не смыкала. Через секунду она лопнула: Таар обратил на эту схватку свое внимание. Кайтен под прикрытием Кайги исхитрился подняться на ноги, и сражение продолжилось.
К вершине стражи вскарабкались уже порядком изодранными. Раны от клыков и когтей покрывали их руки и ноги, у Кайтена рубаха была разорвана сбоку, сквозь дыру виднелись рваные раны на ребрах. Но они еще держались. Тяжелеющие руки продолжали сжимать оружие. Таар усилием воли запретил себе чувствовать боль и усталость до конца этой битвы. Чем бы она ни закончилась.
– Продержитесь еще немного, – попросил Кайги, устремляясь к дереву. Стражи повернулись к нему спиной и стали защищать подступы к стволу.
Кайги приложил руки к шершавой коре. Дерево стонало, теперь больше от обиды, чем от боли. Кайги слышал его жалобы. Оно так старалось, оно росло, оно берегло и защищало, а кто-то ударил его, словно хотел убить. Словно оно чем-то заслужило это. Но одновременно Кайги чувствовал, что дерево отчего-то радо его видеть. Что одно его присутствие способно утешить обиженного гиганта. Но у Кайги не было времени ждать, пока дерево успокоится само. Его товарищи гибли рядом с ним, и спасти их могло только его вмешательство.
Кайги ухватился за рукоять топора и потянул. Тот никак не хотел подаваться. Кайги опасался раскачивать его, чтобы не причинить лишней боли дереву, и все же пришлось немного это сделать. Мысленно он уговаривал дерево потерпеть. Эта боль ненадолго, приговаривал он, сейчас я удалю занозу, и больше болеть не будет. Дерево как будто вслушивалось. Стоны его становились тише. Приложив последнее отчаянное усилие, Кайги выдернул топор. И снова взвыло все вокруг, терзая разум юноши совершенно невыносимой болью. Но он, взяв себя в руки, продолжал уговаривать. Гладя шершавое тело лесного гиганта, он твердил о том, что все хорошо, что все прошло, что никто больше не обидит. Не понимая, что говорит, он уверял, что он вернулся, что теперь он за всем присмотрит, что теперь, конечно же, все станет так, как и было задумано. Дерево слушало, согласно кивая ветками.
Кайги словно очнулся. Вокруг него в мире воцарилась тишина. Он с удивлением оглянулся. Тварей больше не было на холме. Ничего больше не было, словно приснилось. Исчезли истерзанные фрагменты туш, исчезли безголовые монстры, выжившие после встречи с оружием стражей. Но остались растоптанные деревца, и остались стражи, израненные и едва живые, тяжело переводящие дыхание рядом с ним.
– Они… исчезли, – ни к кому конкретно не обращаясь, сообщил Кайтен.
– Как ты это сделал? – спросил Таар.
– Я его уговорил, – Кайги пожал плечами. – Это так же просто, как уговорить ящера.
– Кто же ты такой? – задумчиво проговорил Ан-Таар. – Я не верил, что твари не трогают тебя, пока не увидел своими глазами. И это древнее дерево слушается тебя, как ручное. Я не думаю, что оно стало бы слушать меня. Откуда же ты такой взялся?
– Я не знаю, – виновато сказал Кайги. – Но, может, это не так уж плохо, что я такой есть.
– Это ладно, – Кайтен хмыкнул и посмотрел на учителя. – А вот мы с тобой влипли, похоже.
Таар кивнул. Они оба были совершенно изодраны, а оказать помощь было некому. А без специального лечения, проводить которое умеют только ведьмы, раны, нанесенные тварями, не заживают. Невидимый яд, содержащийся в их клыках, очень скоро приводит к смерти. Но не это было самым страшным для двух стражей. Если они оба погибнут, семья Ан останется без защиты. Точнее, им останется уповать на одного лишь Суномохи, но он только тварь, и кто его знает…
– Здесь должны жить семьи, – сказал Таар. – Кайги, ты должен найти кого-нибудь и привести сюда. Мы с Кайтеном далеко отсюда не уйдем. Гаонок убежал, а наша аптечка на нем.
Кайтен отбросил в сторону топор и сел, не дожидаясь, пока ноги подведут. Он догадывался, что его ждет. Без волшебных травяных таблеток Мару раны, нанесенные тварями, переносятся очень тяжело. Таар тоже сел. Он не догадывался, он знал точно, когда боль станет невыносимой. Ему уже доводилось так влипать.
– Но… – Кайги растерянно смотрел на стражей.
– Поспеши, – настойчиво сказал Таар. – Кроме тебя, не на кого надеяться.
– Я быстро, – решился парень.
Кайги помчался вниз по склону холма, а Таар, вздохнув, лег в траву и стал смотреть на раскинувшуюся над ним крону дерева. Он был уверен, что парнишка не успеет. Попробуй-ка сообразить, где в незнакомой местности искать людей. Он отослал Кайги единственно затем, чтобы он не наблюдал за их мучениями. Все равно он ничего не сможет сделать.
Усталость оказалась даже сильнее боли. Сознание уплывало. Где-то рядом скрежетал зубами Кайтен. Таар постарался ни о чем не думать. Они сделали, что могли, а там… а там как-нибудь.
Мерзкая горечь в горле не давала забыться. Таар сглотнул, и его чуть не стошнило. Он дернулся и тут же почувствовал все свое тело, все его раны, все измученные мышцы. Но, как ни странно, эта боль казалась терпимой. Ничего общего с тем разом, когда его покусала тварь, а лекарств под рукой не оказалось. Он с трудом разлепил ресницы. Солнечный свет померк, перестал бить в глаза, но это была еще не темнота. Красные отблески где-то слева наводили на мысли о закате.
Тут свет загородило чье-то лицо. Круглое, большеглазое, встревоженное. Это Кайги. Да, точно, он.
– Ты живой? Как себя чувствуешь?
Таар обнаружил, что способен шевелиться, и попытался оглядеться. И обнаружил, что зарыт по самую шею в опавшие листья. Сперва подумал даже, что ему это снится, очень уж дико все это выглядело. Но боль казалась слишком реальной для сна.
– Вроде, все в порядке, – сообщил Кайги, вглядываясь в его глаза. – А Кайтен еще не очнулся. Но он довольно ровно дышит, наверное, тоже скоро придет в себя.
– Что происходит? – собрался с мыслями Таар. – Где мы?
– Все там же, под деревом, – улыбнулся Кайги. – Я вас даже в его листья закопал.
– Зачем?
– Оно сказало, что так лучше. Так быстрее заживет.
– Ты один здесь? Почему ты вернулся?
– Я сначала бежал, – принялся обстоятельно рассказывать Кайги. – А потом понял, что все равно опоздаю. А тут эта трава. Я сразу понял, что она лечебная. И как-то догадался, что с ней делать. Наверное, дерево подсказало. Оно тут повсюду, его хорошо слышно. И вот я похватал всяких трав и побежал назад. А вы уже и не двигаетесь. Но я пожевал одну траву и приложил к вашим ранам. А из другой выдавил сок и влил несколько капель вам в рот. И еще… Но тебе, наверное, это не интересно?
– Что мне интересно, – задумчиво проговорил Таар, – так это как ты догадался, что делать. И как ты справился без песен. И вообще, как ты все это делаешь.
– Мне тоже интересно, – признался Кайги.
***
Только когда показались впереди изломанные силуэты развалин замка, Кайги решился задать свой вопрос, крутившийся у него на языке всю дорогу:
– А ты не будешь против, если я останусь у вас?
Таар посмотрел на него с недоумением.
– Я думал, это очевидно. Конечно, ты останешься. Куда еще тебе идти?
– Спасибо, – Кайги заулыбался. – Мне так нравится здесь.
– После всего, что ты сделал для этого леса, это твой законный дом, – заметил Таар.
Привалившись спиной к теплой бревенчатой стене, на солнышке грелся Суномохи. Он вытянул лапы и длиннейший хвост, совершенно перегородив дорогу, и путники остановились. Тварь подняла голову и лениво прищурилась на своего хозяина.
– Вернулся, все-таки. А я уже размечтался, что ты не вернешься, и я останусь стражем вместо тебя.
– Разговорился, – проворчал Ан-Таар. – Возвращайся. Слишком много воли вредно для твоей психики.
Суномохи презрительно фыркнул, но послушно исчез.
– Надо полагать, все обошлось благополучно, – сделал вывод Кайтен.
– Да, обошлось, даже удивительно, – ответил ему Кота, в этот момент показавшийся в дверях. – Но он честно выполнил свою работу, хотя и делал вид, что она ему не нравится. Но я, получается, действительно вас учуял!