Аусвельмские охотники

– Там шкура на дне. Шкуру возьмите и укройтесь. Свежо сегодня.

Кайс наклонился и извлек из-под сумок, брошенных под ноги, огромную мохнатую шкуру. Охотники восхищенно покрутили головами и поцокали языками, после чего накинули ее на себя, и Кайс обхватил Эрну за плечи, притянул поближе, чтобы шкура накрыла обоих. А о большем, казалось, и мечтать было нечего.

Дальнейшее воспринималось Эрной, как смутный, но великолепный сон. Сани легко скользили по гладкой дороге, голые поля сменились густым лесом. Тишина нарушалась лишь топотом лошадки, шелестом полозьев да редкими вскриками птиц. Путешественники помалкивали. Эрне было тепло и уютно, и она даже несколько раз задремывала, как бы невзначай опустив голову на плечо своего спутника. Вот так бы ехать весь день, и ничего больше не надо!

И вдруг сон закончился. Реальность грубо вторглась в него и разрушила все очарование. Знакомые ощущения в теле заставили Эрну болезненно поморщиться. Нет, неприятными были не сами ощущения, а только лишь мысли о возможных последствиях.

– Ох, Кайс! – Эрна выпрямилась. – Как же это некстати!

– Что такое? – он немедленно встревожился.

– Я превращусь сегодня ночью, – шепнула она ему в самое ухо. Не хотелось, чтобы возница услышал ее слова. Такая глушь, неизвестно, как здесь относятся к оборотням. Вот уедет и не приедет за ними снова.

– Ну и ничего страшного, – уверенно заявил Кайс. Он говорил вполголоса, как бы давая понять их третьему спутнику, что они тут о своем, и чтобы не вмешивался.

– А если мы не успеем вернуться? Если мы будем в это время в дороге?

Она глазами указала на спину возницы: мол, как еще воспримет такое явление. Чего доброго, высадит обоих посреди поля.

– Хочешь, останемся ночевать там, на постоялом дворе?

– Очень не хочу, – призналась Эрна. – Ужасно не люблю это делать в незнакомых местах. Понимаешь, это же зверь, я сама с ним почти не знакома. Я не знаю, как он себя поведет. И я страшно нервничаю.

– Тогда у нас с тобой цель – вернуться домой до заката, – невозмутимо подвел итог Кайс. И обратился к вознице: – Слушай, у нас тут возникла небольшая проблема, и нам позарез нужно, чтобы ты нас дождался. Даже если кто-то будет проситься. Заплатим две цены за обратный путь. Идет?

– Две цены, говоришь? – мужичок задумался. – Неплохо. Ладно, по рукам.

– А что на это скажет Гауманз? – шепнула Эрна. – Ему же за наши расходы отчитываться.

– Да ну, ерунда, – пожал плечами Кайс. – Уж настолько-то градоначальник крохи не считает. Да если что, сам заплачу, вот тоже проблема. Не переживай ты так из-за всяких мелочей.

Эрна улыбнулась благодарно и немного смущенно. Конечно, ему мелочь, но вот многие другие, и в частности тот же возница, вряд ли согласились бы с его мнением. Для этого потрепанного мужичка выручить двойную цену за одну поездку – наверняка неслыханная удача. Да и сама Эрна, наверное, предпочла бы заночевать на постоялом дворе, рискуя с перепугу наворотить там дел, чем раскошеливаться.

Теперь Эрна сидела прямая, напряженная, с трудом сдерживаясь, чтобы не потребовать от возницы двигаться быстрее. Ей хотелось добраться до цели как можно скорее, побыстрее там все закончить и мчаться назад. Хотя Кайс отнесся с пониманием, она все равно стеснялась своей особенности. Ей не хотелось лишний раз демонстрировать ему другую сторону своей натуры, с которой она сама была едва знакома и которую не могла контролировать. Никогда не знаешь, что вытворит это животное, за что Эрне потом придется краснеть. До сих пор ей везло: они ни разу больше не оказались вместе где-то вдали от дома в такой момент, а с ночных дежурств Эрна опрашивалась, меняясь сменами с Гарром или просто так. Нарушать эту традицию не хотелось, пусть даже Кайс наверняка заскучал по «монстрикам» с тех пор, как Паер стал человеком.

Ближе к полудню, как и было обещано, сани влетели на окраину деревеньки. Совсем скромная была деревенька, в одну улицу, но в самом начале ее действительно стоял длинный двухэтажный дом. Он выглядел изрядно обветшавшим, вряд ли дело приносило его хозяину большие барыши. Но это было неважно, главное, что постоялый двор существовал, и что здесь можно было оставить поклажу.

Сани остановились у крыльца; лошадка шумно раздувала круглые бока. Кайс выгрузил на снег сумки и лыжи, и возница повел лошадь на задний двор, сообщив, что ждать охотников будет здесь.

– Слушай, тут вроде два шага до того конца улицы, – сказал Кайс. – Может, ты пока прогуляешься туда, принюхаешься, а я посмотрю, что там внутри.

– Хорошая мысль, – согласилась Эрна. – Может, он уже здесь, и нам не придется задерживаться.

Она торопливо зашагала по пустой улочке. Только дым, поднимающийся из печных труб, свидетельствовал о том, что деревня не вымерла. И тут ноздри охотницы уловили запах, который она уже ни с чем бы не могла спутать. Он и в самом деле здесь, какая удача! Эрна напружинилась, взялась за ТУС и крадучись двинулась на запах. Сейчас она просто прикончит эту тварь, и они тут же поедут назад. Ну, может быть, немного перекусят и дадут отдохнуть лошадке. И ей не придется больше беспокоиться о превращении, которое происходило, независимо от времени заката, ближе к полуночи.

Где-то поблизости раздался резкий звук – хруст снега и шелест, а потом отчаянные птичьи вопли и хлопанье крыльев. Попался, разоритель курятников! Эрна со свойственным охотникам презрением к частной собственности махнула через забор, глубоко увязнув в снегу, и рывками принялась пробираться на шум. Чтобы добраться до тропинки, проложенной от дома к птичнику, пришлось довольно далеко продираться через сугробы, а бойня тем временем продолжалась. Гвалт нарастал.

Едва Эрна достигла протоптанной дорожки, как дверь курятника с треском распахнулась. Наружу выскочила всклокоченная пакость размером со среднюю собаку, с огромной головой, торчащими в стороны ушами и выпученными глазами-плошками. В пасти тварь зажала дохлую курицу, на круглой морде был отчетливо написан восторг. Эрна занесла ТУС над головой и хлестнула наотмашь. Айзё, завернув назад уши и тихонько пискнув, совершил головокружительный прыжок в сторону, утонув в снегу почти с головой. В следующий миг он снова показался на поверхности и помчался к забору, высоко подпрыгивая. Эрна не ударила снова в тот же момент: требовалось вдохнуть и собраться, – а когда ударила, айзё, в очередной раз сделав зигзаг, уклонился от атаки и пропал за оградой.

Из дома по дорожке бежал какой-то мужик, вооруженный вилами, не иначе, хозяин. Пришел, наверное, отбивать своих птиц у какого-нибудь зверя лесного, а тут такая незадача.

– Айзё, – сообщила Эрна, и мужчина охнул и подался назад. – Одну курицу он у вас утащил, а остальных проверьте.

И, не давая хозяину времени опомниться, Эрна промчалась мимо него к калитке. Айзё уже не было видно, но чуть дальше по улице на снегу валялось что-то пестрое. Подбежав ближе, Эрна поняла, что это частично объеденная курица. Вкус, наверное, не понравился, насмешливо подумала Эрна, вспомнив лекции Паера.

Озираясь по сторонам, Эрна вдруг заметила Кайса на другом конце прямой, как стрела, улицы, и замахала ему руками. Он немедленно все понял и припустил бегом.

– Нашла?

– Промазала! – Эрна досадливо поморщилась. – Шустрая пакость. Но он где-то близко.

Слева послышался собачий лай, переходящий в визг. Охотники без лишних раздумий бросились к ближайшей калитке. Во дворе айзё с энтузиазмом сражался со сторожевым псом, но едва заметив преследователей, метнулся наутек, исчезнув за углом дома. Из-за двери избы показался чей-то нос.

– Не высовываться! – рявкнул Кайс, промчавшийся мимо.

– Айзё, – пояснила Эрна, бегущая за ним.

Нос немедленно скрылся. Желающих связываться с айзё никогда не было много.

Высоко подпрыгивая, тварь пропала за сараем. Кайс бросился туда же, а Эрна, не новичок на охоте, осталась на месте. Айзё мог попытаться обойти своих преследователей и вернуться тем же путем. Полыхнула красная вспышка, такая огромная, что была видна за всеми преградами. И тут же – треск кустарника. Сквозь переплетение ветвей в дальнем конце сада Эрна различила, как что-то запрыгивает на забор и пропадает на той стороне. Следом появился и Кайс, вязнущий по колено в сугробах. Эрна поспешила в ту же сторону, поскольку стало ясно, что здесь ждать уже нечего.