Ступеньки в небо

- Мог бы и не заметить... - буркнула я.

- Как же можно тебя не заметить? - удивился Алекс. - Когда я тебя целый день жду.

Веки его на мгновенье взметнулись вверх, но быстро вернулись в исходное положение, прикрыв всплеснувший в голубеньких глазках огонек.

- Привезла?

- Ты о чем?

- Жрачку привезла? - Алекс возопил так, что китаянка даже перестала качать своей головой. - Жрачка где, я тебя спрашиваю.

- Да успокойся ты, все есть, в машине.

- А чего сюда не притащила? Когда я голодный сижу, сервелатик свой жду.

- Что я тебе, мама родная? Еще сюда тащить. Отыграешь, сам пойдешь да принесешь.

- А ты, когда сердишься, еще красивее становишься, - вдруг улыбнулся Алекс. Улыбка у него была ничего, такая добродушная, мягкая. - Так бы и запихнул тебя в койку.

Этому типу никакая улыбка не поможет.

Из-за дурацкой перебранки с Алексом я пропустила появление Сержа, только почувствовала, что он уже где-то здесь, потому что Алекс как-то слишком уж внезапно отвернулся, вроде потерял к разговору интерес. Когда он хрипло запел: "Рыбачка Соня как-то в мае, тра-та-та к берегу баркас...", я каким-то шестым чувством поняла, что Серж уже здесь, причем совсем близко.

Так оно и оказалось. Серж придвинулся ко мне откуда-то сбоку, обнял... Затем, обдавши запахом горячего кофе, шепнул: - Здорово, что ты приехала, наконец-то. А я опасаюсь тебя высматривать: вдруг задержишься. - И взошел на сцену.

Грим его был превосходен. Обещанные красные губы, намалеванные во всю щеку, захватывали уши и наползали чуть ли не на подбородок. Я даже не сразу разглядела, что он по-настоящему улыбался мне под своей нарисованой уьыбкой публике.

Не знаю, в чем заключался номер, не помню второго клоуна, даже не помню, был ли он вообще, этот второй... Наверно, был, раз в объявлении клоуны значились во множественном числе... Ничего не помню, кроме того, что Серж был в торжественной фрачной паре, в черном же цилиндре и малиновой бабочке, а башмаки его, ярко зеленые, впереди закруглялись вверх, завершаясь узкими рожками с красными и желтыми бубенчиками на концах.

Раскланиваясь после номера, Серж ни с того ни с сего объявил начавшей уже было расползаться толпе: - Здесь находится моя невеста, прошу!

Расползание публики на минуту приостановилось, когда он вытащил меня к себе и стал целовать под одобрительные аплодисменты, в которых приглушенно, но все-таки ясно прослушивалось недовольное бурчание Алекса.

Во всяком случае, эта часть моих грез исполнилась: долго-долго я не могла потом окончательно отмыть лицо.

- Эй! Эй! - Алекс заорал нам вслед. - Вы ж не уходите так сразу, хоть кусочек колбаски оставьте, я ж голодный целый день-деньской.

Видя, что его призывы остаются без ответа и должных забот не вызывают, Алекс возопил. Вопли эти умудрялись перекрыть шум толпы: - Я голодный, посудите сами: здесь дают на завтраки омлет!

Сомневаюсь, чтобы здесь кто-нибудь, кроме нас троих, мог понять Высоцкого, да еще по-русски. Тем не менее, этот своеобразный крик Алексовой души заставил меня оторвать внимание от Сержа. Пришлось остановиться, пока отвергнутый скрипач совсем не забуянил.

- Выдадим? - предложил Серж. - А то не отстанет.

Мы довели нового риновского голодающего до моей машины, я открыла холодильник и кинула несчастному мешок с прицепленной полоской счета.

- Ого! - вместо спасибо возмутился Алекс. - Что так дорого? С ума все посходили, что ли?

- Не хочешь, не бери! Сами съедим.

- Что?! - Алекс нервно прижал куль к груди. - Сказал, отдам, значит, отдам... - он немного подумал и добавил, уже спокойно: - Ну да, ну да, естественно, завтра отдам, а то я сегодня на столько не рассчитывал.

- Черт с тобой, - сказала я. - Только отстань от меня, наконец.

- Ишь, чего захотела! - с удивлением протянул Алекс. - Мне, значит, батончики в зубы, а сами небось в койку?

Он опять, с видом человека, которому наскучила вся эта жизнь, а особенно, надоевшие друзья, то есть, мы, прикрыл веками глаза, наверно для того, чтобы не выдать их блеска.

- Гуд гесс, - ответил по-английски Серж и посмотрел на меня со значением.

- Третьим возьмете? - Алекс выглядел так, как будто бы ему только что пришла в голову необыкновенная идея. Голубые глазки замигали от возбуждения. - Какая вам разница, я ж с ней спал раньше тебя...

В груди у меня что-то взорвалось, а потом все застыло от жуткого предчувствия.

- Так, - спокойно сказал Серж. - С кем ты спал - никого не волнует. Шутки кончились. А потому. если ты не хочешь лишних неприятностей, - он, с театральным пафосом повысив голос, произнес фразу, с которой и началось, собственно. мое знакомство с мерзавцем: - Пшел вон!

- Понял, - голос Алекса дрогнул. - Сговорились вы, что ли? Чуть что, сразу "пшел вон"... Ну ладно, увидимся. Не скучайте там без меня, а то занят я сегодня... Тебе хорошо, свободен, а мне еще другие номера аккомпанировать... Попозже загляну вечерком.

- Можешь не торопиться, - успокоил его Серж. - Мы найдем, чем заняться.

Я разрыдалась. глядя в удалявшуюся спину Алекса.

- Ненавижу! - орала я, даже не дав этой спине удалиться, как следует. - Ненавижу нахалов всех пород! А еще считает себя интеллигентом.

- Да ну, перестань, - небрежно говорил Серж. - Не стоит он твоих нервов.

- Жалкая ничтожная личность!

- Вот именно. Посмеяться - и дело с концом.

- А мне не смешно! - заорала я. - Ненавижу несчастных хамов! Ненавижу ничтожеств. которых надо жалеть!

- Ну перестань...

Вот же заладил, что он, других слов, что ли, не знает?

- А за что ты его собственно так ненавидишь? - вдруг поразился Серж. - Тебе же сейчас дай волю, так ты его с потрохами слопаешь. - он вопросительно вздернул брови. - Ну, сказал, ну и что? Мало ли, кто что сказал? Обыкновенный слабый человек. Обиженный к тому же... Обойденный...

- Ах, обойденный... - я вложила в эти два слова столько злобы, что Серж вздрогнул. - Вот именно, - я подчеркнула: - Человек! И этим все сказано.

- Он уже забыл о нас, а на тебе лица нет. Да плюнь ты на него... Ну не злись, успокойся. Зачем на это нервы тратить? Себе же хуже.

- Что ж ты мне предлагаешь? Любить его, что ли?

- Христианская религия, к примеру, утверждает, что да. Не только его - всех любить. Ну и его, конечно... Вместе со всеми.

Серж улыбнулся своей чуть язвительной улыбкой и прибавил. - А товарищей, которые не понимают, - на костер. Спокойно. Без ненависти. Как тогда, в зеркале.

- Ох. лучше не вспоминай.

- Знаешь анекдот? - ни с того ни с сего заржал Серж.

Я даже наивно подумала, он новый какой-нибудь, хороший расскажет.

- Как старушка прибежала в милицию с криком "Изнасиловали!" Ее спрашивают: "А когда это было?" "Да лет тридцать тому, сынок". "Что ж ты, бабка, сейчас-то кричишь?" "А приятно вспомнить". Представляешь, мемуары?

- У тебя у самого мемуары, однако... - еще можно было бы ожидать что-нибудь подобное от Алекса. - Я этот анекдот сто лет, как забыла, а ты...

Серж здорово смутился. Но чтобы свое смущение скрыть, он улыбнулся еще раз. - А правда, ведь это Алекс нас вчера развлекал. Идиотский, конечно, анекдот, но в памяти вязнет... Я как-то раньше никогда не слыхал... Он заглянул мне в глаза: - Ну что, успокоилась?

Возможно, я действительно успокоилась бы, если бы последний вопрос меня опять почему-то не завел.

- Терпеть не могу бородатых анекдотов. И ничего смешного или приятного в насилии не нахожу. И ненавижу хамов всех пород.

Меня опять понесло: - И вообще всех ненавижу. В первую очередь, этого мерзавца Алекса.

- И меня тоже ненавидишь?

Лицо у Сержа сделалось уже не просто обескураженное... И сочувствия на нем больше не было.

Тут любому станет ясно, что пора кончать истерику, и сделать это особенно сложно, когда она только начинается. Серж смотрел на мои муки с болезненным любопытством. Я задышала глубоко, заставляя себя успокоиться. Он ждал, наблюдая за моими конвульсиями, не прикладывая никаких усилий помочь. Он был прав: если не помог невинный вопрос, значит, тут вообще ничем не поможешь, тут человек должен сам... Я встряхнулась, и это немножко привело меня в себя, так что в конце концов, я кое-как улыбнулась и обняла Сержа за шею, прижимаясь к нему изо всех сил. Он помедлил, но все-таки обнял меня в ответ. Мы поцеловались.