Страница 7 из 9
– А что Вы здесь ночью делаете? – вспомнила я вдруг о ночном госте.
– Я?! – удивился он. – Я живу здесь, неподалеку, и меня привлекла паника. Вот и всё…
– Привлекла паника?! – переспросила я недоверчиво.
– Да, – он усмехнулся. – Мне всё это интересно…
Он пристально на меня посмотрел, пройдясь взглядом от головы до моих ног, потом отвернулся и, чему-то засмеявшись, заметил, что бы я не обращала на него внимания, потому что у него просто весёлое настроение.
Я нахмурилась, хотя сердце, как прежде, уже не выпрыгивало. Я немного успокоилась.
Подул лёгкий ветерок и принес с собой запах горелого жилья. По дороге возвращалась с вёдрами тётя Света. Вид у неё был усталый и подавленный.
Я оглянулась на юношу, но рядом со мной уже никого не было и, обернувшись ещё раз вокруг себя, подумала, что этот парень каждый раз как-то странно исчезает.
– Это ужасно… – проговорила тётя Света, печально посмотрев на меня.
– Что такое? – с трудом выдавила я.
– Бабка Ефросинья умерла, задохнулась…
Я почувствовала, что побледнела.
– Это страшно, – тихо проговорила она.
Я вздохнула и почему-то пробормотала слова ночного гостя:
– «Это ещё не страшно…»
В эту ночь я так и не могла заснуть. Очень долго сидела, вглядываясь в ночник, который тётя, обеспокоившись моим состоянием, не выключила. Дождь грустно постукивал, обливая окно своими бесконечными слезами.
На утро у меня был мертвенно-бледный вид с синевой вокруг глаз. Тётя даже руками всплеснула и запретила мне вставать с постели.
Некоторое время я послушно пролежала в кровати, но, как только она вышла из дома, заперев за собой дверь на ключ, я вылезла из окна, и отправилась к пню.
Зачем? Я и сама не знала…
По дороге я прошла мимо обуглившихся деревяшек, оставшихся от дома бабки Ефросиньи, от которых всё ещё шёл дым. Ужаснувшись, я продолжала свой путь…
Около пня с розовым мхом никого не было. Я посмотрела по сторонам, а потом с наслаждением упала в изумрудную траву.
Странно, но она не была мокрой, хотя солнца было мало для того, чтобы она была полностью сухой.
Небо было угрюмое, даже сердитое… Кое-где плыли кучевые, как будто наполненные копотью, облака, а со стороны леса наступала злая, чёрная туча… У меня закружилась голова, и я закрыла глаза…
Когда я их открыла, я увидела склонившееся надо мной лицо того же таинственного молодого человека. От неожиданности я вздрогнула и села.
– В такую погоду лежите на траве… Вы себя хорошо чувствуете?
Я напряженно смотрела ему в лицо.
– Устала, – старясь быть спокойной, проговорила я. – Вот и легла.
– Вы не выспались, – заметил он. – Не спали до четырёх, я думаю…
Он внимательно смотрел на меня.
– Почему Вы так думаете?
– Я знаю… – спокойно проговорил он. – А теперь вставайте…
– Зачем? – спросила я, продолжая сидеть.
– Затем, что сидеть на холодной земле – это не то, что Вам нужно… – проговорил он строго.
– Она не холодная, а покрытая зеленью, – проговорила я рассеянно. – И вообще, откуда Вы знаете, что мне нужно?
Он покачал головой, и глаза его блеснули.
– Упрямица… Хорошо, я сяду рядом с Вами… В любом случае, Вы умрёте не от воспаления лёгких…
– А от чего? – с интересом спросила я, тут же встав.
Он молча, внимательно смотрел на меня своими блестящими глазами… Мне импонировал этот взгляд, в нём было что-то таинственное, страшное и, вместе с тем, притягивающее…
Внезапно я почувствовала, что моя голова начала буквально разламываться от боли.
Я сделала шаг, собираясь уйти, но он преградил мне путь. Неожиданно, в одну секунду в руке у него появился нож с отточенным, блестящим лезвием.
Внутри у меня всё оборвалось, но я не выдала себя ничем.
Парень демонстративно тщательно осмотрел своё оружие, а потом взглянул на меня.
Я, стараясь быть спокойной, взглянула на него и, усмехнувшись, заметила:
– Носите для самообороны?
– Скорее наоборот… – как-то странно проговорил он, смотря на меня пристально.
Страшное молчание затянулось.
– Зачем Вам нож? – как можно спокойнее спросила я, стоя с ним лицом к лицу.
Он пристально смотрел на меня. Мне уже не нравился его таинственный, блестящий взгляд, в котором появились зловещие искорки…
– Я не буду торопиться, – проговорил он, спрятав нож.
Я слушала каждое его слово с гнетущей внимательностью.
– Видите ли, – проговорил он, усмехаясь и глядя на меня. – Я должен, наверное, Вам раскрыть маленькую тайну…
Его взгляд пронизывал меня насквозь, от чего я внутренне содрогалась, но внешне я изо всех сил старалась оставаться спокойной и даже ироничной.
Он присел на пень и задумался, или просто выжидал чего-то.
Я продолжала стоять. Потом спросила с деланной улыбкой:
– Какую тайну?
Он перевёл взгляд от зелёной травы на меня, усмехнулся и сказал:
– А Вам не страшно?
– Нет, – сказала я твёрдо, хотя моя правая рука начала подергиваться.
– Ну, что ж слушайте, – сказал он, вставая. – Всё по порядку… Вы сядьте на пень.
– Зачем? – спросила я.
– Вам удобнее будет слушать…
Я взглянула на него, он смотрел на меня спокойно, но глаза поблёскивали пугающим огоньком.
– Хорошо, – согласилась я, медленно садясь на пень.
– Знаете, – сказал он, нехорошо оскалившись. – Я никогда никому этого не рассказывал, хотя, может, и рассказывал, но они не успевали дослушать…
– Кто «они»? – я начала терять самообладание.
Он бросил на меня колючий взгляд.
– Я Вам скажу позже… А пока слушайте… Раньше я был нормальным человеком, да и сейчас я – нормальный…
Он засунул руку в карман, где был у него нож, как будто проверив там его наличие.
В словах о его «нормальности» я усомнилась, но промолчала, стараясь придать своему лицу беззаботность.
Он продолжал:
– …У меня было всё… Знаете, что такое «всё»?
Он сел на корточки напротив меня.
Я молча смотрела на него. А он – на меня.
– «Всё» – это, когда я был счастлив.
– Если у человека есть «всё», то он, наоборот, – несчастлив, – вставила я.
Он внимательно посмотрел на меня, сверкнув глазами.
– Откуда Вы можете это знать! Одним словом, как бы то ни было, но в один момент у меня больше не было ничего! И вот тогда мне стало всё равно… Понимаешь?
– Мы на «ты»?! – спросила я робко.
– Да, почему нет? Разве ты возражаешь?
– Нет, – сказала я серьёзно.
Он пристально смотрел на меня.
– …И вот, когда у меня ничего не стало, – проговорил он, тогда, когда мне стало всё равно, тогда я стал жить по-другому. Знаешь, что такое «по-другому»?
Он приблизился ко мне вплотную и положил руку на моё плечо.
– Э-э, – сказала я, предчувствуя недоброе и пытаясь встать.
– Тихо, – прошептал он, удерживая меня тяжёлой ладонью.
Я повиновалась его жесту.
Вдруг он резко дёрнулся в сторону и крикнул:
– А знаешь, кто убил бабку Дуню? И Ефросинью кто сжёг?
Я с ужасом смотрела на него.
– Я! Слышишь? Я! Я! Я отравил бабку Дуню и Ефросинью сжёг тоже я! До того подсыпал ей таблеток в воду. А в доме у неё скрипела половица, потому что я нечаянно на неё наступил, а может и специально… Почему потом оказался так быстро рядом с тобой? Потому что в этом селе я знаю каждый камушек и травинку! Я здесь вырос! Даже потом, несмотря на то, что я здесь не появлялся семь лет, я всё помню, все! Ну, что скажешь? А?
Он приблизил своё лицо к моему лицу.
– Зачем? Не может быть… – только и выдавила я, поражённая всем этим.
– Ха-ха! – засмеялся он резко. – Зачем? Какая тебе разница, зачем? Я их мягко наказал, а мог лишить их жизни по-другому, только не нравится мне, как по старому телу нож идёт… А вот по молодому…
Парень достал нож, и его глаза по-звериному сверкнули.
Он, оскалившись, смотрел на меня.
– Ну, что, теперь страшно?
Передо мной блестело хорошо наточенное лезвие ножа.