Страница 17 из 29
Сейчас кажется совершенно невероятным, чтобы выставка, на которой были представлены подобные произведения, могла вызвать такие нападки, но общественное мнение было тогда так восстановлено против опасных новаторов, что публика шла на выставку с твердым намерением посмеяться и не давала себе труда смотреть на сами картины. То же произошло и год спустя, когда Моне, Ренуар, мадемуазель Моризо и Сислей решили пустить с аукциона известное количество своих произведений. Эта распродажа, которую я вместе с Пийе провел в марте 1875 года и на которой фигурировало 20 великолепных полотен Моне, 12 – мадемуазель Моризо, 19 – Ренуара и 21 – Сислея, сопровождалась неописуемыми сценами. В день выставки и во время распродажи Пийе был вынужден вызвать полицейский наряд, чтобы перебранка не переросла в форменное сражение. Публика была так настроена против немногочисленных защитников злополучных экспонирующихся художников, что пыталась сорвать аукцион и встречала воем каждое новое предложение, хотя цены были более чем скромными и выручка от распродажи 73 картин составила всего 11 496 франков. А ведь продавалось замечательное собрание произведений, и за самое слабое из них сегодня дали бы большие деньги. Представление об этой распродаже может дать хотя бы тот факт, что в числе работ Моне экспонировалась «Весна», которая была продана тогда за 205 франков и которую господин фон Чуди приобрел впоследствии для Берлинского музея за 40 000 франков; в числе работ Ренуара – «Источник», который я, по поручению художника, снял для него с аукциона за 110 франков и который несколько лет тому назад был куплен у меня княгиней де Ваграм за 70 000 франков, и, наконец, «Туалет», приобретенный Дюре за 140 франков. Эта же самая картина, доставшаяся мне за 4200 франков на распродаже собрания Дюре в 1894 году, была недавно продана нами в Америку за 100 000 франков. За «Источник» сегодня без труда можно было бы выручить 200 000, а то и 300 000 франков. Если бы я не был тогда в положении, вынуждавшем меня к предельной осторожности, эти картины никогда не пошли бы по таким смехотворным ценам. Я поручил бы друзьям поднять на них цены до приличного уровня, как это обычно делается на аукционах, и за отсутствием серьезных конкурентов сам приобрел бы эти вещи, невзирая на насмешки публики.
Мои злополучные друзья, все еще уповавшие на поворот в общественном мнении, не пали духом, и та же группа, которая устроила в 1874 году пресловутую выставку у Надара, в 1876 году открыла вторую выставку в моей галерее на улице Лепелетье, в 1877-м – третью в большом помещении на втором этаже дома номер 6 по улице Лепелетье, в 1879 году – четвертую на авеню Оперы и в 1800-м – пятую на улице Пирамид. Все эти выставки, где экспонировались целые собрания выдающихся произведений, привлекли не меньше публики, чем выставка 1874 года, но послужили поводом к оскорблениям и насмешкам еще более глупым, чем те, какими была встречена первая попытка импрессионистов.
Эти постоянные неудачи и невозможность повторять вышеописанные дорогостоящие опыты привели к распаду Общества импрессионистов, созданного в 1874 году.
В том, что художники новой школы так долго не могли добиться признания и подвергались таким ожесточенным нападкам, нет ничего удивительного: через такие же испытания пришлось пройти и представителям великого поколения 1830 года. Даже в 1870-е годы, после блистательного успеха на распродажах последних лет, талант этих живописцев нашел признание лишь у избранных знатоков, круг которых, правда, расширялся с каждым годом; публика же по-прежнему относилась к ним с предубеждением, а в официальных сферах и в среде художников на них взирали с прежней враждебностью.
Новым доказательством тому явилось голосование жюри при закрытии Салона 1874 года, когда присуждалась почетная медаль. Коро, давным-давно заслуживший ее и выставивший в Салоне три новых шедевра, получил всего три голоса, все остальные были отданы Жерому.
Эта вопиющая несправедливость возмутила всех, кто считал Коро бесспорным и уважаемым главой современной живописи, и они решили в знак протеста поднести художнику от себя ту высокую награду, в которой ему было отказано официально. Создан был комитет под председательством господина Маркотта, друга Энгра и Делакруа, поручивший изготовление большой почетной медали скульптору Жоффруа-Дешому, который позднее получил заказ на памятник великому художнику в Виль-д’Авре.
Торжественное вручение медали состоялось в моей галерее на улице Лаффит и сопровождалось бурным и трогательным выражением симпатии к художнику. Я сам видел, как Коро плакал от волнения.
В следующем году он скончался, почти сразу после Милле. Вскоре за ними последовали Бари, Домье, Диаз, Фромантен, Добиньи, и единственными представителями прославленной плеяды художников остались Жюль Дюпре и Зием.
Десятого мая 1875 года я устроил распродажу мастерской Милле. Она дала 321 000 франков, сумму, достаточную для уплаты долгов художника, после чего семье покойного осталось 80 000 франков.
26-го того же месяца я приступил к распродаже мастерской Коро. Выручка составила 407 000 франков. В каталоге значилось 497 картин и этюдов, не считая бесчисленных рисунков.
Результаты двух этих распродаж, весьма скромные в сравнении с теми миллионами, которые они принесли бы сегодня, казались тогда просто блестящими – настолько мало ценила публика двух великих художников.
Через несколько недель, 11 июня, господин Гаве поручил мне продать с аукциона его чудесную коллекцию из 95 пастелей Милле. Выручка составила всего 430 000 франков, и владельцу пришлось еще снять с продажи несколько пастелей, бо́льшую часть которых у него приобрел вскоре господин Куинси Шоу. Какие бы деньги дали за подобное собрание сегодня!
Седьмого февраля 1876 года я устроил также распродажу мастерской Бари. На распродаже фигурировало большое число прекрасных акварелей, картин, рисунков, бронзы всех размеров и бесценная коллекция всех моделей художника. Выручка, однако, составила всего 247 000 франков, немногим более одной двадцатой теперешней стоимости проданных вещей.
Распродажа мастерской Добиньи, устроенная Брамом 6 мая 1878 года, дала не более блестящие результаты – выручка составила всего 239 000 франков. То, что шло тогда по 1000–1500 франков и даже дешевле, позднее было продано по весьма высоким ценам.
Вопреки ожиданиям смерть всех этих великих художников отнюдь не подняла цены на их произведения, а, напротив, по сравнению с предыдущими годами сильно снизила. Это понижение произошло в период с 1875 по 1880 год, в чем легко убедиться, познакомившись с каталогами тогдашних распродаж. Там встречается немало случаев, когда второстепенные полотна Делакруа, Коро, Милле, Добиньи, Дюпре шли за несколько сот франков, и даже прекраснейшие их произведения продавались по весьма умеренным ценам.
Вынужденный обстоятельствами любой ценой реализовать имевшиеся у меня ценности, я сам неоднократно пускал с молотка некоторые свои лучшие картины, зачастую продавая их гораздо ниже себестоимости, хотя и последнюю никак нельзя было считать высокой.
О состоянии рынка в те злосчастные годы можно судить по плачевным результатам распродажи, которую в 1878 году решился устроить мой друг Фор. Сбыв в 1873 году свою коллекцию, он вновь собрал кое-какие отличные картины, в частности ряд великолепных полотен Коро, чему способствовало снижение цен на вещи этого великого художника, последовавшее после его смерти. Стремясь целиком посвятить себя новой школе, Фор надеялся без труда продать то, что ему удалось купить по таким дешевым ценам. Поскольку я был тогда в опале у публики, он счел за благо назначить оценщиками Брама и Жоржа Пти, тогда еще совсем молодого и только что сменившего своего отца в качестве главы фирмы. Однако за отсутствием спроса Фор был вынужден выкупить за гроши почти все, что он выставил, и выручка от распродажи не покрыла расходов по ее проведению. А ведь картины Коро, которые ему пришлось взять обратно, все до одной представляли собою первоклассные произведения и стоят сегодня огромные деньги. Общая стоимость 42 картин, фигурировавших на этой распродаже, составила тогда всего 209 950 франков. Чтобы позондировать настроение публики, Фор включил в число этих картин три выдающихся произведения Мане – «Кружку пива», «Бал в Опере» и «Полишинеля». Только на последнюю картину нашелся покупатель, давший за нее 2000 франков «Кружку пива» и «Бал в Опере» пришлось снять с аукциона за 10 000 и 6000 франков соответственно, без серьезной конкуренции.