Новая жизнь

Аникин Дмитрий Владимирович.

Новая жизнь

Новая жизнь

(повесть в письмах)

Вступление.

Тень темная писателя по тени

клавиатуры - мелкий шрифт - спешит

тенями пальцев, чтобы тень теней

текст появился.

Мне здесь лимб, в котором

всё будущее, прошлое известны,

а в настоящем пусто, никогда

концы времен не встретятся, сойдутся,

мне есть о чем писать, не дописать,

выдумываю новые слова,

мосты над стылой хлябью навожу

неверные, их по утру не станет,

но и не все ведь бревна внутрь затянет.

I. часть.

1.

Ни слуху и ни духу - умерла?

В каких краях-раях, где в эмпиреях

пристроилась? Как глубоко в аду

затолкана? С кем мне и весть какую

пришлешь? Слетает птица голубок -

порх на плечо. Глаз красен, торс чешуйчат,

в сажЕнь размаха кожистые крылья -

по-своему курлычит, кычет, грает -

всё о тебе, как будто что-то знает

неладное. Хоть пить бросай, молись.

Я трогаю, кормлю, гоню виденье -

такое между нас теперь общенье.

2.

Ты где? И раньше бывшая непрочной

совсем распалась связь. Я двадцать лет

ищу кой-как, лениво след - где, с кем

встречалась, разговаривала - общих

знакомых обхожу, свой интерес

запрятав, заслонив пошлейшей сплетней

веду беседы с ними. Что таиться

и от кого, а надо же - привычка,

как будто кто из них тебе расскажет,

тебя, беглянку, действовать обяжет.

3.

И ты поспешно соберешь вещички

и двинешь в путь за тридевять земель,

меняя паспорта, по три билета

с одною датой, в три стороны света

заказывая, на вокзале путь

запутывая чехардой перронов,

узлами рельс и дальше воздух редкий

полёта. Ты куда? Куда ветра

погонят это чудище небесно,

уродливо, бело, тяжеловесно?

4.

Когда бы так, в неосторожной гонке

следов наоставляла, я по ним

шаг, шаг и к цели - хвать-похвать девчонку

и к обоюдной радости в постель,

да так и будет всё - гуляет хмель

в повинной, бесталанной голове,

я представляю страстные соитья,

насколько-то хватает мне наитья.

5.

Я думаю ты замужем. Кто он?

Каков? - Приличен, строен, не богат -

во всем не так, как я. Вы всюду вместе

в театрах и в походах, в магазинах,

на митингах - он оппозиционен,

но в проявленьях дерзости спокоен.

6.

Вы копите на отдых, вы маршруты

прокладываете - тут плыть, там встать

стоянкой, по чуть-чуть от скудных средств

откладываете...

А ведь могла бы

свободно жить, кутить, пусть не со мной

бездельником счастливым - сколько их,

готовых капитал у ног твоих

сложить несметный было, а подруга,

а ты... ты стала этого супруга...

7.

Прекрасна, знаешь, общность интересов

в супружестве. Чуть-чуть он холодней,

чуть-чуть ты романтичней и vice versa

в постели. И какие после дела

ведете разговоры там? Представить

боюсь, стесняюсь. Явно, что вы не

смакуете подробности процесса

там бывшего. А, может, моё мненье

о сильном целомудрии твоем

преувеличено. Что хорошо для тела,

то не в ущерб и для души прекрасной.

Становишься - о, жуть - румяной, страстной.

8.

А я не мог, не смел расшевелить

твоих подбрюшных демонов, я робко

исследовал изгибы, губы гнал

паломничать лишь по рукам, по пальцам,

потом сам распалялся, но огонь

сырых поев с гнильцой, трухой дровишек

дрожит, дымит, неверным жаром пышет.

9.

Я думаю, ты родила. Так мало

из женщин, кто готов свою судьбу

жить до конца. Всех, всех вас тянет плоть

к деторожденью - разменять единый

и трудный божий дар на сколько можно

орущих, всюду пачкающих тЕлец.

Разверзнется и исхудает плоть,

дух оскудеет в этих упражненьях,

в них обретешь себе успокоенье.

10.

Ты выблядков своих оставь ему,

пусть он содержит в холе, всякой неге,

как память о тебе. Ты так и так

плохая мать, поскольку сильно много

в тебе страстей и мыслей настоящих,

да так я постарался - приучил,

вскормил, взлелеял, с рук с убытком сбыл.

11.

Аз мерзок и смешон, не прогадала

ты, отказавшись от моих услуг

телесных и других. Но связь осталась

вполне реально - чувствую - саднит,

а где-то трёт. Ты тоже ведь читаешь

не просто так пространные мои,

написанные потом, кровью письма,

натужно продираешься сквозь почерк

к лукавому их смыслу... Нас учил

В. Розанов, чтоб семенем писать -

дрочу, чтоб эти письма обкончать.

12.

Ну ладно, хватит этих экивоков

таких многозначительных - пора

в бровь, в глаз гвоздить - я по причинам личным

пишу тебе, испуганный, живой -

нас убивают, очередь за мной.

Нас убивают, как баранов режут,

ножа о ребра слышу мерзкий скрежет.

13.

Ага - забеспокоилась - твоих

любовников - как дичь какую бьют,

матёрых бьют и малых, здесь в стране

и заграницей. Помнишь Николая,

высокого такого - так его

в Париже... Шёл, гулял... Шанзализе...

и среди бела дня араб мятежный

зарезал. Но араб ли это был?

Ищи свищи - удар и след простыл.

14.

Я слушал о той смерти равнодушно,

ну мало ли гуляет всякой швали

приезжей по Парижу. Беспокойно

во Франции.

Потом узнал, откуда

уже не помню - из газет, наверно,

что Федоров застрелен, удивился