Страница 25 из 37
Алик ушел, но совершенно точно понимал, что вернуться придется. Можно развестись, но зачем, если не думаешь жить один в дальнейшем? С другой женщиной, наверняка, возникнут те же проблемы. К тому же у них с Розой рос сын, и он притягивал к себе, как хорошая, перспективная статья, требующая работы и любви. Другое дело, как житьдальше с той женщиной, которую любил, и вдруг заметил, что она не такая, какой была или какой казалась?
После родов Роза сильно располнела, но Алик не замечал этого обстоятельства до нынешней ссоры. Теперь же он шел к редакции и мысленно выискивал в своей бывшей возлюбленной жене все мельчайшие недостатки и, словно хворост, подкидывал их в пламень адской топки, горевший у него в груди. Он так в этом преуспел, что по пришествии в редакцию, вместо того чтобы лечь спать, взял чистый лист бумаги и взялся писать:
«Роза, если ты когда-нибудь прочтешь этот текст, то знай, что теперь я думаю о тебе только плохо. Есть тоска по неудавшейся задумке жить с любимой женщиной, хорошо относясь друг к другу, до самой старости. Ты сегодня все разрушила. Где та улыбка, с которой ты смотрела на меня? Все нежное, что нас связывало, исчезло. Где ты? Поищи сама. Ощущение твоей невинности, беззащитности и мягкости, исходящие от тебя, обманчивы. Ты корыстна, думаешь только себе и своем благополучии. У нас с тобой исчезли интересные темы для общения, потому что ты не умеешь слушать никого, кроме себя…»
В этом тайном письме, никогда, кстати, никем не прочитанном, поскольку Алик на следующий день порвал его, было написано еще много разных обвинений. Он излил на бумагу все огорчение от окончательной потери иллюзий, в некоторых обвинениях жены, как говорится, перегнул палку, но составление письма его успокоило, как успокаивает японца избиение чучела своего начальника. Проза письма незаметно для Алика перешла в рифмованное почтистишие (так Алик называл свои стихи):
Две судьбы в одну сплелись?…
Не сплелись, а лишь касаясь,
Оттолкнулись, понеслись,
В тайны сердца не вдаваясь.
Быт устроен, пища есть -
В этом нет большой проблемы.
Может, и не надо лезть
В душу близкую на темы
Дележа домашних дел,
Верности и вероломства,
Кто в зарплате преуспел,
С кем жил до … и есть кто после …?
Что возможно отыскать?
Пару темных коридоров;
Страсть, которой не понять;
Злость, заученных укоров;
Грусть о прошлом и деньгах;
Вздох несбыточных мечтаний;
Страх болезней; о годах
Проходящих мрак терзаний…
Да на что они сдались?
Грустно жить, досрочно старясь.
Две судьбы в одну сплелись,
В тайны сердца не вдаваясь.
На этом нефтяной фонтан черных душевных откровений Алика иссяк, веки стали все чаще смыкаться, он лег на стулья и так крепко уснул, что казалось пациент выздоровел окончательно без последствий. Но последствия остались. С этого момента супружеский долг он отрабатывал автоматически, а любовь искал исключительно на стороне.
СТРАТЕГИЯ ХОЖДЕНИЯ НАЛЕВО
«Главное – любить, а остальное приложится»
От женщин, трудившихся в редакции газеты маленького нефтяного города, для мужской натуры Алика не было ровным счетом никакого проку, из-за веры и неукоснительного следования канонам народной мудрости, вещавшей примерно следующее: «не люби, где живешь, и не живи, где любишь». От тоски спасало одно – сердечные романы на стороне. Они стали его тайным убежищем, о котором мало кто знал…
С Мариной, стройной белокурой особой, весом не более, чем рост минус сто десять, он познакомился в одном из мрачных частных магазинов, быстро размножавшихся в то время, а потому наспех сделанных из того материала, что попался под руку. Эта симпатичная птичка, кем-то уже окольцованная, сразу ему понравилась. «Ничего мордашка», – подумал Алик и, словно многоопытный пират, пошел на абордаж изящной каравеллы, в капитанской каюте которой билось страстное, трепещущее женское сердечко, что бывает со всеми женскими сердечками в определенном судьбой возрасте. Собственно, много ли надо для того, чтобы вспыхнул огонек романического желания между двумя молодыми людьми на бедной впечатлениями таежной вырубке, хоть и застроенной вполне жилыми домами.
– Дайте, пожалуйста, пачку «Марлборо», – сказал он продавщице, окатив ее горячими солнечными лучами игривого взора. По крайней мере такой эффект своему взгляду старался придать сам Алик.
Девушка положила сигареты на прилавок, но не успела отдернуть руку, как Алик положил на ее ладонь свою и легонечко погладил. У Марины слегка дернулись брови, и внутри стало быстро распространяться нежданное тепло. Она притворилась, будто не заметила нежного прикосновения, но внимательно посмотрела на приставучего покупателя и поразилась его сходству со своим братом. Она подала сигареты. Алик их взял, покрутил пачку и артистично замахал руками:
– Извините, пожалуй, я их не буду покупать. Временная слабость. Я бросил курить, причем с самого рождения.
– Ничего страшного, это со многими случается. Еще наверстаете, – ответила Марина и улыбнулась.
Алик положил сигареты на прилавок, но не успел убрать от них руку, как Марина накрыла его ладонь своей и легонечко постучала указательным пальчиком по суставчику, примерно так, как разведчики передают сигнал морзянки. Конечно, никакой шифровки в стуке Марины не содержалось, но понять смысл сигнала не сложно…
Мужское сердце встрепенулось, а в мыслях возникла пьяная легкость. Клюнула, да еще как! Они взглянули друга на друга, глаза в глаза. Алик мгновенно оценил ее мысли: «Она, несомненно, размышляет примерно так: «А может затеять тайный романчик, а то все эти субботние стирки, готовки уже поперек горла стоят…»
– Давайте встретимся вечерком, после работы, – предложил Алик.
– Вечерком не получится, я замужем, – ответила Марина.
– Ну и что, я тоже женат.
– Мне после работы надо сразу домой.
– Тогда я просто провожу до дома, – сказал Алик и пошел к выходу, оставив Марину в раздумьях, впрочем, не в мрачных.
Вечером, перед закрытием магазина, Алик дежурил у его выхода в лучшей одежде, каковая нашлась в его гардеробе, поскольку всегда следовал поговорке: «Хочешь любить раз в неделю – женись, хочешь любить раз в три дня – купи новый костюм, хочешь любить каждый день – купи машину». На машину денег не имелось.
Тайные свидания нахлынули на Марину, как сказочно обретшие реальное существование воспоминания о годах свободного девичества, когда в любви была не только постель, но и свидания, и цветы, и новизна.
Изменения привычного графика присутствия порождало подозрения в семьях.
– Ты что-то рано на работу, – корил Марину муж.
– К портнихе надо забежать, – почти без лукавства отвечала Марина, у которой с новой силой вспыхнула любовь к обновкам.
– Что-то ты сегодня поздно, – замечала Алику жена.
– Начальство работу подкинуло. Устал сверх меры, – отвечал Алик и тоже почти не лгал, поскольку если под начальством понимать Бога, а под работой легкий флирт, то все сходилось.
Поверхности супружеских постелей к неудовольствию «рогатых» половин перестали ритмично волноваться под тяжестью исполнения долгов, но все легко списывалось на недомогания и усталость. Изменились и особенности поведения героев тайного романа: поведение их стало порой абсурдным и необъяснимо революционным. Марина принялась подтрунивать над мужем, Алик – преподносить жене подарки.
***
Неожиданности, как кометы, вторгаются вспышкой охотничьего сигнала в исполненные обыденного спокойствия дни так быстро, что сложно успеть не только загадать заветное желание, ведь его надо еще и вспомнить, но даже заметить вторжение.
В поздний провальный вечер, примерно в одиннадцатом часу, Алик наркоманским стуком в дверь, то есть тремя неторопливыми ударами суставами пальцев и тремя очередями из перестуков их подушечек, попросился в квартиру Марины и был немедленно принят. Муж Марины уехал в командировку на неделю. Дочь Марины, как обычно в указанное время, ловила крепкие непробиваемые скрипом дивана сновидения. Из кухни пахло необычайно вкусно.