Научи меня плохому

— Мы не договаривались, что ты в один день закончишь этот спектакль. Теперь все, конечно же, решат, что виноват во всём я.

Катя обернулась на него, окинула долгим взглядом.

— Хорошо, я всем скажу, что виновата я. Признаю все ошибки.

Андрей рот открыл и так замер ненадолго. Потом всё же поинтересовался.

— Какие ошибки? И в чём ты виновата? Ты про Старкова?

— Господи, Андрей! — Она швырнула кофточку в чемодан и захлопнула крышку.

— Что? А что я должен делать? Стоять молча и смотреть? Или помочь тебе вещи собирать?

Катя нервно усмехнулась.

— Наверное, ты должен быть рад, что я уезжаю и оставляю тебя в покое. Разве не так?

Андрей уставился на зарубки на спинке кровати.

— Наверное, — промямлил он. И тут же добавил, чтобы хоть как-то оправдать своё занудство: — Но ты меня подставляешь!

— Ничего, всё уладится, вот посмотришь. — Катя попыталась снять большой чемодан с кровати, а у Андрея при виде этого вырвался недовольный возглас:

— Катя! В конце концов!.. Десять часов вечера. Ты собираешься на ночь глядя заявиться к родителям, чтобы они подумали, будто я тебя ночью выгнал?

— Не выгнал. Я сама ушла.

— Замечательная мысль, — зло огрызнулся он. Прошёл и сел на постель, глаза на Катю поднял. Если честно, не знал, что ещё сделать и что говорить. Всё происходило так быстро, что он просто не успевал находить верное решение и слова. А жена стояла, поджав губы и глядя в пустоту, потом попросила:

— Андрей, прекрати меня мучить.

— Я не мучаю, — воспротивился он из вредности. — И даже ни на чём не настаиваю. Просто мне кажется, что ты поторопилась. А поспешишь, как известно, всё испортишь.

Катя облокотилась на чемодан, который по-прежнему находился на кровати. Стояла рядом со Ждановым, смотрела на него сверху вниз, видела непреклонное выражение на его лице, и не знала, что с этим делать. Ведь знала, что он всё прекрасно понимает, просто упрямится, но причины своего упрямства озвучивать не спешит. Катя почему-то была уверена, что Жданов знает, чего хочет, но это его не радует. А если уж его не радует, то ей какой толк чего-то ждать и снова мечтать? Ему ведь с ней удобно! Пока удобно.

— Нечего нам портить. Ты знаешь, почему я это делаю, и если бы ты поменьше думал о своём удобстве, то понял бы, что я права. Сейчас самое время развестись.

— Катя, Сашка ничего не докажет!

— Откуда ты знаешь? Если он начнёт копать, он много всего найдёт. И Пал Олегыча убедит. Он сможет. Вот и пусть все отвлекутся.

— Да, и склюют мою печень. Спасибо тебе, любимая!

Она всё-таки стащила чемодан на пол. Он приземлился с глухим стуком, а Катя судорожно втянула в себя воздух.

— Я уверена, что ты справишься.

— А ты? Ты знаешь, что ты сейчас родителям скажешь? Вот представь, Елена Санна тебе дверь открывает, а ты с чемоданом, и даже не заплаканная! Что ты скажешь?

— Правду! — воскликнула Катя, не сдержавшись. — Что мы с тобой не сошлись характерами!

— Какими ещё характерами?

— Нашими. — Чемодан был тяжёлым, Пушкарёва быстро выбилась из сил, и остановилась уже в дверях гостиной. Сдула с лица волосы, оглянулась на мужа, который из спальни вышел и теперь провожал её хмурым взглядом.

— И что же у нас плохо? — поинтересовался он, вскинув брови.

— Всё! — ответственно заявила Катя. — Тебе не нравится, как я готовлю, убираю, застилаю кровать…

— Это домработница делает.

— Но мама этого не знает. А ты… ты мне совсем не помогаешь! — придумала она и довольно улыбнулась, указав на чемодан у своих ног, как доказательство своих слов. — И мне надоело это терпеть.

Жданов сложил руки на груди и взглянул вызывающе.

— А что ещё тебе во мне не нравится? Носки разбрасываю, твоё молоко выпиваю, критикую тебя? В сексуальном плане, надеюсь, устраиваю? Или сразу будешь на не угасшую первую любовь всё сваливать?

— Что ты пристал к Денису?

— Интересно! Между прочим, это я тебя с ним в углу застал, а не ты меня с кем-то!

Она сделала глубокий вдох, а потом согласилась:

— Можешь об этом всем рассказать.

— Ты с ума сошла?!

Пожала плечами.

— С чемоданом поможешь?

Он помог. Катя видела, насколько Андрею всё это не нравится, всё шло не так, как он хотел, его всё злило и выводило из себя. Он и на неё злился, а Катя старательно уворачивалась от его прямых взглядов, и когда ждали такси, смотрела в сторону и молчала. И Жданов молчал, больше ничего не говорил и, кажется, смирился с происходящим. Только напоследок взглядом её пробуравил, но так ничего и не сказал. Видимо, не знал что. А может, ему просто надоело. Ведь уговаривать её — это проблема, а Жданов проблем не хотел. Он хотел, чтобы всё просто и удобно. А Катя уже не чувствовала себя удобной. Она, в конце концов, не его любимая вещь, которую для удобства можно оставить, а когда надоест — выставить из дома. Не собирается она этого дожидаться, когда снова останется у разбитого корыта. Всё было продумано и решено несколько месяцев назад, и нужно уходить пока не поздно. А сейчас не поздно, сейчас как раз вовремя. Их с Андреем расставание переполошит всех, и отвлечёт внимание от ненужных деталей. И Воропаев может угрожать чем угодно, на этом Совете директоров главной темой будет другая новость, к нему и его домыслам не имеющая никакого отношения. И ведь Андрею она всё объяснила, и знала, что он понял, но всё равно трепал ей нервы, потому что по обыкновению пытался усидеть на двух стульях. А сейчас не та ситуация, чтобы рисковать. К тому же, что такое две недели? Для неё — продолжение агонии. Поэтому сегодня она ушла.

Она ушла, и теперь свободна. Андрей ей не муж, и она ему не жена. Нет придуманной семьи, «их» дома, «их» постели и «их» будущего.

Нужно срочно придумать себе новый план на жизнь, прямо сейчас, пока едет в такси, и до дома родителей ещё минут пятнадцать. Ей нужен план!

Родители встретили её потрясённым молчанием. Оно было настолько выразительным, что отец вроде бы и не заметил чемодана, не помог, и Кате снова пришлось самой тащить его в спальню, теперь уже в свою бывшую, и вроде бы родную, но оказавшись в которой она отчего-то почувствовала себя неуютно.

— Катюша, как же так? — Мама появилась в дверях, и смотрела на неё, прижав руку к груди. Родители уже успели лечь спать, Катя, признаться, даже не вспомнила, что они ложатся рано, и явилась, как Андрей правильно сказал, на ночь глядя, и теперь ещё острее почувствовала свою вину — мало им плохих новостей, да ещё и сон перебила. Но главное сейчас, не поддаваться и не позволять себя учить и убеждать.

— Мы так решили, мама.

— Что вы решили? — Это отец жену в сторону отодвинул и вошёл в её комнату. Подтянул спортивное трико, и смотрел так серьёзно, что его взгляд с поношенным трико никак не вязался.

Катя же покаянно опустила голову и негромко сообщила:

— Расстаться.

Родители молчали. До тех самых пор, пока Елена Александровна болезненно не охнула. Катя взглянула на мать обеспокоенно, хотела броситься к ней, но та сама медленно сползла на стул.

— Катерина, вы оба спятили, как я погляжу? — грозно начал Валерий Сергеевич. — Вы расписались две недели назад!..

— Десять, — поправила Катя отца, но тот вряд ли её услышал, даже кулаком в воздухе потряс.

— Такую свадьбу сыграли! В журналах пропечатались! А теперь что? Читать в газетках о том, что моя дочь разводится?

— Все очень быстро об этом забудут, поверьте мне. — Она криво усмехнулась. — Появятся новые новости, новые девушки…

— Какие девушки?

— Катя, Андрей изменил тебе?

Она поторопилась покачать головой.

— Нет.

Валерий Сергеевич погрозил дочери пальцем.

— Не ври отцу.

— Папа, я не вру! — Катя всерьёз перепугалась. — Андрей мне не изменял. Просто… мы все эти месяцы ругались, пытались скрыть, но… Так не может дальше продолжаться!

— Ругались? — эхом повторили за ней родители, потом непонимающе переглянулись, а Валерий Сергеевич даже руками развёл.