Искры моей души

ГЛАВА 16

Следующий день не принес никакого облегчения, как я робко надеялась, и хотя спала крепко и без сновидений, утром мысли, как челноки на ткацком станке, сновали между оставленными в Ирландии братьями и лежавшей в больнице мамой. Конечно, я сразу позвонила, как проснулась и привела себя в порядок, одновременно наливая чай себе и папе, и очень обрадовалась, услышав ее хоть и слабый, но такой родной голос.

— Кирочка, ты откуда звонишь? Дорогая моя, это, наверное, ужасно дорого…

— Мам, я в Питере, — перебила ее, улыбаясь и чувствуя, как по щеке ползет что-то мокрое. — Вчера вечером прилетела, сейчас с папой позавтракаем и к тебе приедем.

В трубке послышалось приглушенное аханье.

— Господи, Кир, ну зачем ты так. Ну ничего же серьезного, ну подумаешь, в обморок свалилась, давление это, — запричитала тут же она. — Сейчас капельницу прокапают и домой отпустят, просто погода и немножко переутомления.

— Мам, все, я уже прилетела, и мы скоро у тебя будем, — решительно прервала я ее, зажав трубку плечом и нарезая бутерброды. — Тебе что-нибудь надо?

В трубке послышался вздох, но спорить со мной дальше мама не стала.

— Да нет, папа вчера все привез, родная, спасибо.

— Тогда жди, приедем, — попрощалась я, кивнула вошедшему папе. — Привет. Садись, я все сделала.

Мы позавтракали, я все-таки немного поделилась впечатлениями о поездке — только о братьях не рассказывала, упомянула только, что хозяева весьма приятные оказались. Дальше была поездка в больницу, и вид бледной, хотя и улыбающейся мамы, с капельницей, на койке, произвел на меня угнетающее впечатление, собственные проблемы отошли на задний план. Несколько дней, пока ее не выписали, я моталась между больницей и домом, поговорила с врачами, и они заверили, что это просто переутомление, ничего критичного, но маме лучше поберечься и не нервничать слишком сильно.

Потом, когда больница осталась позади, конечно, были домашние посиделки с дарением подарков, которые я придержала до возвращения мамы, разговоры про мой отдых — отредактированная версия. Рассказывать про братьев, точнее, про наши настоящие отношения, равно как и про фей, я не стала. И самой не хочется снова лезть в болезненные воспоминания, и маму лишний раз нервировать — тем более. Постепенно все вошло в колею. Я вернулась к размеренной жизни, в которой творчество занимало главное место, и даже себе старалась не признаваться, что пытаюсь отгородиться им от всего. От воспоминаний, от мыслей, от гадкого чувства вины и ощущения, что обманула сама себя. У Даринки случился завал на работе, и мы общались только в сети, встретиться пока не удавалось. Зато текст шел отлично, я словно отдавала ему все те эмоции, что бурлили в душе после возвращения…

Следующая неделя июля, дождливая и прохладная, как всегда, прошла почти мимо меня, незаметно. Я занималась обычными делами, ходила на занятия по испанскому, на танцы, писала и старалась не думать о том, зачем постоянно проверяю почту. И о том, что через Дару можно узнать то, что мне надо. А надо ли? Вдруг только мне и нужно? Напишу первая, а в ответ, как говорится, тишина, или какая-нибудь вежливая отписка, и… и все. Я не переживу тогда, уж лучше пусть все так остается. Кстати, татуировка не исчезла, как я поначалу думала, а так и осталась на плече напоминанием о моем сумасшедшем отпуске с примесью сказки. Только вроде как потускнела чуть-чуть. Первое время я ловила себя на том, что меня не покидало смутное ожидание, будто фея все-таки явится и строго отчитает, однако нет, чудо осталось в Ирландии.

С Даринкой мы смогли встретиться только в середине месяца, в начале второй недели моего пребывания дома, когда она подразгреблась со своим авралом и, позвонив мне, категорично заявила, что через полчаса ждет в нашем любимом кафе. Она — единственный человек, ради встречи с которым я в самом деле могу подорваться и помчаться по ее первому зову. Так что, вскочив из-за компа, я начала собираться. Погода, как всегда, не радовала, солнца я не видела уже дня три, хорошо хоть, дождя сегодня не было, но дул ветер. Покосившись в окно, определилась с одежкой и вскоре ехала на встречу с подругой.

На месте я была минут через сорок — пробки, это подруженция на четырех колесах, я же по старинке, на общественном транспорте. Дара сидела за столиком, перед ней стояла чашка кофе, и завидев меня, она радостно замахала рукой, широко улыбнувшись. Я поспешила к ней, на моих губах тоже появилась улыбка — редкий зверь в последнее время, на душе царила такая же погода, как и снаружи.

— Ну, как ты? — Дарина пытливо заглянула мне в глаза. — Грустненько что-то, — вынесла она вердикт, пока я устраивалась и рассматривала меню.

Заказала гляссе, что-то захотелось разнообразия против обычного капучино.

— Да нет, нормально все, — я постаралась ответить непринужденно, не хотелось выглядеть слишком уныло и жаловаться подруге.

— Угу, ладно, — Дарина откинулась на спинку стула. — Кир, я тут вот что подумала, я же могу связаться с Наташкой…

— Не надо, — тут же раскусила я подругу и покачала головой. — Дар, на самом деле, не стоит. Спасибо, но нет, — твердо закончила и посмотрела ей в глаза. — Пусть все остается, как есть. И давай больше не будем на эту тему.

Дара поджала губы, но она прекрасно знала, когда стоит развивать тему, а когда давить не надо, иначе мы поссоримся.

— Как скажешь, — покладисто согласилась Дарина. — Что думаешь с днюхой-то, дорогая? — перевела она тему. — Три дня до нее, между прочим.

— Не знаю, если честно, — я дернула плечом, рассеянно складывая из салфетки мудреную фигуру, отдаленно похожую на оригами. — Погода хреновая…

— А давай, ко мне на дачу? — перебила Дара. — Шашлычки, баньку замутим, я сестру еще возьму, она, кстати, все спрашивала, не написала ли ты что-то еще, — подруга усмехнулась.

— А давай, — согласилась я, придвигая к себе стакан с гляссе, который как раз принесла официантка.

Мы проболтали, как всегда, несколько часов, я и не заметила, как время пролетело, и настроение немного поднялось. Домой возвращалась, улыбаясь, и чувствуя, как будто с плеч сняли тяжесть. Дара всегда так действовала на меня, позитивно. Вечером я еще немного пописала, потом посмотрела телевизор и легла спать, и на этот раз обошлось без бессонницы, которой я что-то страдала последнюю неделю. Сейчас меня вырубило, едва голова коснулась подушки.

А вот утром, едва села завтракать, углубившись, как всегда, в просмотр новостей в сети, в дверь неожиданно раздался звонок. Я чуть не подавилась бутербродом, озадаченно уставившись в коридор. И кого это принесло, интересно? Соседям что-то надо, или очередные рекламщики-агитаторы ухитрились пробраться в закрытый домофоном подъезд? Проглотив кусок бутерброда, я сначала запила его чаем, а только потом направилась открывать. Посмотрела в глазок… И обомлела. Потому что около моей квартиры стояли те, кого я меньше всего ожидала здесь увидеть. Господи, родители братьев Рейли. Что они тут делают? Пока я хватала ртом воздух, они позвонили снова. А я блин в домашнем халате, лохматая, и не при параде… Прикинуться, что меня нет дома? Но они уже видели, что я в глазок смотрела. Черт. Трясущимися пальцами все-таки открыла, пытаясь совладать с эмоциями, и растерянно уставилась на нежданных гостей.

— Привет, — радостно поздоровалась Эмили, протянув мне букет роз. — А мы вот решили зайти, проведать. Можно? — она вопросительно подняла брови.

— А-а… Д-да, — пробормотала вконец обескураженная я, мелькнула суматошная мысль, что уборку я делала дня три назад, и в холодильнике кроме дежурного набора еды больше ничего нет.

Посторонилась, пропуская, нервно облизнула губы.

— Я не ждала никого, извините, — брякнула, заправив прядь за ухо и суетливо дернулась на кухню. — Чай поставлю, — поспешно добавила и юркнула в проход.

Вот уж сюрприз, ничего не скажешь, мда. Интересно, и что им братья рассказали о моем внезапном отъезде? В голове царил полный сумбур, метались обрывки каких-то фраз на английском, и растерянность только росла. Наконец, гости расположились на кухне, с интересом осматриваясь, я расставила чашки, достала хлеб, нарезку, примостилась на краешке стула, настороженно поглядывая на Патрика и Эмили и стискивая край халата в повлажневших пальцах. Слово снова взяла миссис Рейли, ее муж предпочитал помалкивать, занявшись чаем и закуской.