Искры моей души

— Ладно, хорошо, сейчас подъедем. Надолго там это все?.. Хорошо, понял, — Росс закончил разговор, я услышала вздох и повернулась, вопросительно посмотрев на него. — Черт, надо по делам съездить, решить кое-что срочно, — старший Рейли поморщился. — Часа на три-четыре.

Конечно, я немного расстроилась, но постаралась не показать вида. В конце концов, это я отдыхаю, а у них тут работа.

— Один поедешь или мне с тобой? — уточнил Шон, включая чайник.

— Вместе, там по документам надо прояснить, — Росс сочувственно посмотрел на брата, потом на меня.

— Ну вот, а я в магазин хотела съездить, — все-таки не сдержала расстроенных ноток, и тоже вздохнула. — А пешком здесь далеко до деревни?

— С ума сошла, пешком? — нахмурился Росс. — Тут машины по трассе ездят, не хватало еще. Скажи, что тебе надо, купим на обратном пути, — предложил он, а у меня в душе зашевелилось смутное раздражение.

— Да я в состоянии и сама купить, — скрестила руки на груди и прислонилась к холодильнику. — Деньги есть, все нормально. Я так не могу, жить за чей-то счет, — я сердито нахмурилась, заметив поджатые губы и взгляды, которыми обменялись братья.

— Кир, ну почему сразу за чужой счет? — миролюбиво откликнулся Шон, подойдя ко мне. — И вообще, ты не просто гостья, и нет ничего сложного в том, чтобы обеспечить нашу женщину…

— Я и сама себя обеспечить могу, — немного резко ответила и увернулась от его рук. — И пока еще я ничья, — выразительно посмотрела на Шона и направилась к шкафу за чашкой.

— Ладно, давай тогда, мы вернемся и обсудим все, — заявил Росс, доставая из холодильника сыр и нарезку. — В том числе и финансовый вопрос.

Не знаю, кто меня дернул за язык и почему я огрызнулась, но почему-то возмутило вот это вот заявление, что до их возвращения я должна сидеть дома и смотреть в окошко, как примерная… Кстати, кто? Пока мой статус — просто любовница, между прочим, и никто никому ничего не должен.

— Хорошо, буду затворницей сидеть, — буркнула, насупившись, налила себе чая и села за стол, ни на кого не глядя.

Завтрак прошел в молчании. Я понимала, что психанула на ровном месте, но упрямо не шла навстречу первой и не поднимала взгляд от бутербродов. Братья поели быстрее, Шон убрал грязные чашки в посудомойку, и, проходя мимо меня, приобнял за плечи и чмокнул в макушку.

— Не пыхти, скоро приедем, — произнес он, как ни в чем не бывало, и направился к выходу.

Следом за ним подошел Росс, но я смотрела перед собой, прихлебывая чай и чувствуя себя не слишком хорошо в моральном плане. Но упрямство родилось раньше, чем я…

— Кир, ну что ты из-за ерунды дуешься, как маленькая, — заговорил Росс с примирительными нотками, но я не воспользовалась шансом.

— Иди, вас с Шоном дела ждут, — бросила в ответ, продолжая неторопливо пить чай, и утянула еще один кусок ветчины с тарелки.

Услышала раздраженный вздох и мысленно пожала плечами. Ну вот такая я непредсказуемая и странная, да. Никто не заставлял выбирать меня, между прочим. Из холла донесся скрежет ключа в замке, через несколько минут с улицы — шум отъезжающей машины, и все стихло. Я осталась одна. На душе скребли кошки, в горле стоял ком, и состояние было непонятное, если честно. Вроде, ПМС должен только на следующей неделе начаться, не с чего мне на ровном месте какие-то нелепые обидки устраивать. Ладно, надо отвлечься, в самом деле, а то накручу себя неизвестно, до чего. Закончив с завтраком, я прихватила ноут и вернулась в гостиную, только вот устроиться на диване не успела, пришло сообщение.

От папы. "Мама в больнице. Давление. Просила тебя не волноваться". Ну конечно, и я после такого как ни в чем не бывало, продолжу отдыхать. Сердце рухнуло в желудок, кровь застыла в жилах, и голову занимала одна мысль: я должна быть там, в Питере, рядом с мамой. Мне надо собственными глазами убедиться, что с ней все в порядке. Или нет. Буквально рухнув на диван, я трясущимися пальцами, почти не видя экран, нашла в закладках нужный сайт и через пять минут уже купила билеты на ближайший рейс, в три часа дня. Сейчас стрелки показывали двенадцать, и у меня полчаса, чтобы собраться, вызвать такси и рвануть в аэропорт. Послав Даринке короткое письмо, что возвращаюсь раньше, и пусть сдает билеты, я помчалась собирать вещи.

Разбушевавшееся сознание рисовало картины одна другой "краше", я боялась звонить папе, чтобы не услышать… что-нибудь страшное, и надеюсь, ничего не забыла из важного. Такси подъехало аккурат, когда я выскочила на крыльцо, нетерпеливо оглядываясь, и от облегчения чуть не подкосились колени. Всхлипнув от обилия эмоций, я поспешно отдала вещи водителю, плюхнулась на переднее сиденье и выговорила непослушными губами:

— Аэропорт.

Все мои мысли были уже там, в Питере, я бездумно смотрела в окно и не видела за ним ничего, я даже дороги не запомнила совсем. Расплатившись, подхватила вещи и поспешила на регистрацию, и только уже сидя в самолете и глядя на взлетное поле из иллюминатора, вдруг осознала, что забыла предупредить, куда уехала, и вообще, оставить хоть какие-то контакты. Так-то мы или вместе были, или я дома ждала. Еще и утром нехорошо вышло, почти поссорились. Грудь сдавило тоской, и из глаз покатились слезы, и пришлось сильно прикусить губу, беззвучно всхлипывая. Прилечу домой, буду разбираться, стоит ли что-то предпринимать, или взять тайм-аут, а пока — пора возвращаться в Питер.

Родной город, как всегда, встретил моросью и холодным ветром, я сразу взяла такси и поехала к папе, планируя завтра с утра отправиться в больницу. Конечно, он не ожидал моего приезда, очень удивился и обрадовался, хотя и посочувствовал, что мне пришлось прервать отпуск.

— Что с мамой? — отмахнулась я, прихлебывая горячий, ароматный чай на родной кухне, где все с детства знакомо до последней царапины на фасаде.

— Ей плохо на работе стало, увезли в больницу, — папа вздохнул, разгладил складки на скатерти. — Сказали, давление скакнуло, перенервничала на работе, может, усталость накопилась, и погода наша, — он поморщился. — В общем, пару-тройку дней ее там точно подержат, капельницу поделают, а потом посмотрят. Наверное, выпишут. Ну ты там как, отдохнула хоть немного? Урвала впечатлений? — папа попытался перевести разговор на нейтральную тему, но не угадал.

Об Ирландии я тоже не хотела говорить, поэтому, сославшись на усталость после перелета, ушла в гостевую, когда-то бывшую моей комнатой, и связалась сначала с Даринкой.

— Что у тебя там случилось? — тут же встревоженно спросила она.

— Привет, я уже в Питере, — огорошила подругу и бледно улыбнулась. — У меня мама в больницу попала, поэтому я срочно приехала.

Она длинно вздохнула.

— Вот уж точно, не можешь без проблем, — изрекла подруга и покачала головой. — Точнее, они без тебя не могут. Контакты хоть взяла? Связь как держать будете?

— Не взяла, — я отвела взгляд. — Забегалась, все так внезапно случилось, и они на работу уехали срочно. Так что, я почти сбежала, — немного криво улыбнулась, решив не говорить об утренней ссоре.

Выслушивать нотации о собственной глупости не хотелось, не сейчас, когда на душе и так паршивее некуда. Дарина подперла кулаком подбородок, глядя на меня со странным выражением.

— Кир, прости, но ты дура, — честно высказала она. — И трусиха к тому же. Не поверю ни за что, что ты в самом деле забыла. Глаза у тебя виноватые, значит, я права, — припечатала она.

Я прикусила губу, чувствуя, что вот прямо сейчас разревусь, или эмоции разорвут меня, как хомячка.

— Я не хочу говорить об этом, Дарина, — напряженно ответила ей. — Если хочешь, ради бога, считай меня дурой. Но я беспокоилась за маму, потому и прилетела. Спокойной ночи, пойду отдыхать.

И отключилась, испытывая одно желание: уткнуться лицом в подушку и разреветься. Обида, а еще осознание того, что Дара права, разъедали душу, и пришлось выпить пустырника для успокоения нервов и нормального сна. Утомленная и эмоционально опустошенная, я отправилась в кровать, надеясь по старинному русскому обычаю, что утро вечера мудренее.