Следователь и Демон

- Я не верю в это.

- Вспомните, когда вы в последний раз видели сон? Я имею в виду - со времени той «забытой» поездки в Белоречье? Не кошмар, а просто сон?

Некоторое время Малефруа молчал. Затем, трясущимися руками налив себе шампанского, осушил содержимое бокала как воду и спросил:

- Но как вы узнали об этом?

- Я бы ничего не узнал, располагай я лишь только полномочиями простого следователя ДДД. Но, к счастью, Их Величество король пообещал всячески способствовать расследованию. Я изложил свои подозрения в отчете, отдал бумагу Фунтику, ну а он...

- Ну а я, - Король зло ухмыльнулся, - переслал отчет Фигаро Тузику. С сопроводительной запиской. А Тузик - мужик простой. Через сутки Институт штурмовала его личная гвардия: начальство на дыбу, документы - следователям и через сутки мы знали сколько раз в день директор Института рукоблудил в школьном отрочестве... Там, кстати, в потайной картотеке такой дряни накопали, что - уй!.. - Фунтик махнул рукой. - На три виселицы каждому хватит. Так что будет вам, Фигаро, орден.

- Я согласен на медаль, Ваше Величество... Но что будет с «Черными Прудами»?

- Вы хотите сказать, что будет с «Агентством Петра и Павла»? - Король пожал плечами. - Совет директоров отправится на Дальнюю Хлябь - строить домики для ссыльных колдунов и думать над своим поведением. Думаю, лет десять им хватит для полной реанимации совести. А «Пруды», стало быть, теперь ваши, Малефруа. Я сюда ездить люблю, так что смотрите мне - содержать все в лучшем виде!

-  Я бы добавил кое-что от себя, - следователь подошел к хозяину «Аллей», который с совершенно ополоумевшим видом сидел на полу у камина и мягко положил руку ему на плечо. - Как я уже говорил, Менестрель вернется. Рано или поздно, но он опять выйдет на берег. Поэтому, дабы ваши кошмары не возобновились, вам стоит отдать Моржуа то, что принадлежит ему по праву.

- Перебьется, - огрызнулся король. - Он, кстати, требует не земли - из него делец как из стульчака дирижабль, а просто денег. Сто тысяч компенсации. Дайте ему двести от щедрот - вы теперь не обеднеете - и, думаю, он вас еще в зятья позовет - у него, кстати, дочка на выданье есть, и весьма милая. Сто-восемьдесят-сто, вы такие фигуры любите, я знаю... А я ему пожалую еще земли - где-нибудь под Малыми Кочевряшками.

- Отличная мысль, Ваше Величество... Думаю, господину Малефруа нужно время чтобы придти в себя, так что предлагаю пока что его не трогать... Вот, держите, Клод. Это спирт, а это соль - вам сейчас полезно для восстановления душевного равновесия...

Следователь сложил руки на груди и повернулся спиной к камину. На фоне ярко пылающего огня он казался обитателем Преисподней, но не демоном, а эдаким чертом-городовым или, скажем, духом чревоугодия, явившимся в мир отвращать городских кумушек от беговых дорожек и искушать запретными дарами кондитерских лавок.

- Однако, господа, я бы хотел продолжить... И, как я уже говорил, я сразу понял, что один из вас, присутствующих здесь никогда не встречался с Черным Менестрелем. В этом я не ошибся. Но я ошибался, думая, что этот человек - вы, господин Клерамбо.

- Я?! - музыкант, бледный от возмущения, привстал в кресле, потрясая бокалом точно скипетром. - Фигаро, вы ранили меня в самое сердце! Уличить меня во лжи - ах, как это похоже на бездушных обитателей пыльных контор! Канцелярские черви! Вы рвете на части сердце художника, вы...

- Довольно. - Следователь небрежно махнул рукой. - Оставьте эту кретинскую манерность и пафос, Клерамбо. Да, ваш лечащий врач поставил вам диагноз «шизофрения», а газетчики - с вашей же подачи - долгое время трезвонили об этом, но меня вы не проведете.

- Моя душа пылает в бездне адской! Ложь, клевета повсюду, я...

- Или, может, вы хотите, дабы с вашим доктором поговорили те же господа, что и с руководством Института мозга?

Клерамбо мгновенно заткнулся. На моложавом лице музыканта явно читалась напряженная работа мысли.

Думал он минуты три, после чего отрицательно покачал головой и совершенно нормальным тоном сказал:

- Нет, не хочу.

- Великолепно! Я давно подозревал, что вы весьма умный человек, Клерамбо.

- Ничего себе! - Мари Воронцова покачала головой. - Вы умеете говорить! А я-то думала, что великий Клерамбо умеет только вещать с небес!.. Но зачем вам эта комедия с бумагами из желтого дома?

- Это для его агентов, - Фигаро подмигнул музыканту, который чуть улыбнулся уголками губ. - Пока Клерамбо числиться невменяемым с него невозможно взыскать в судебном порядке  выданные под его будущие работы авансы... Видите ли, наш гений-музыкант три года назад с потрохами продал себя «Дому Пылающих Сердец» господина Ле Франта.

- Они занимаются концертами, театральными постановками и катушками для патефонов, - кивнул Клерамбо. - У меня с ними контракт на пять лет; авансы выплачены огромные. Вот только удовлетворить их я, боюсь, не в состоянии.

- Если уж вы решили резко стать нормальным, - Фигаро достал из кармана пиджака трубку, - то, может, сами расскажете нам свою историю? А я пока подымлю и хлопну винца - в горле пересохло.

- Не вопрос, - музыкант кивнул. - Знаете, когда долго изображаешь психа очень трудно потом эту маску снимать. Так что я даже рад возможности поговорить по-человечески...

Он отхлебнул шампанского, закинул ногу за ногу и немного подумал, прежде чем начать.

- Меня, как вы, наверное, догадываетесь, зовут не Астор Клерамбо. Это просто сценический псевдоним; мое настоящее имя Питер Яшин. Музыкой я занимался с самого детства и, скажу без лишней скромности, уже тогда я был весьма талантливым юношей. Начинал... Начинал я как обычно: пел в ресторациях, играл на площадях, даже ездил одно время с цирком. Потом меня заприметил господин Пиколло, взял к себе и понеслась: концерты в столице, первые катушки для граммофонов - да вы сами можете найти все эти подробности в любом журнале сплетен. Пересказывать нет необходимости. Потом пошли деньги. А где деньги, там и дамочки, вечеринки, алхимические порошки, рулетка - все как обычно. Я стал влезать в долги. Утром в моем кармане мог лежать чек на десять тысяч, а вечером я считал мелочь у вшивой гостиницы на окраине... И вот однажды я весело проводил время в этих местах... кстати, «Тенистые Аллеи» были тогда еще открыты. И столкнулся с этим... С Менестрелем. Тогда я думал что у меня галлюцинации - я был крепко унюхан «розовой пылью». А потом начались кошмары...

Клерамбо взъерошил волосы и уставился в огонь.

- Это было ужасно. Сущий ад. Но, в то же время, в этом было... Что-то удивительное. Что-то запредельное. Ночью я метался в бреду а днем у меня не оставалось сил даже на то, чтобы затащить в постель очередную нимфочку, но... Это были такие эмоции, такие образы... Словами не передать. По ночам передо мной словно открывались врата бездны и эта бездна была прекрасна в своем ужасе... От меня сбежали все друзья, я крепко запил и некоторое время серьезно подумывал обратится к мозгоправам, но...

Но однажды ночью я проснулся от очередного кошмара и вдруг понял, что схожу с ума не потому что вижу ночами ад, а потому что держу его в себе. «Что если я выплесну его наружу?», подумал я тогда. Я выхлестал бутыль водки, всосал всю «дурь» что у меня оставалась и сел за рояль... К утру я исписал нотами две тетради. Это был «Туман и бриз», та самая вещь, которая принесла мне миллионы и сделала всемирно известным.

Он вздохнул и на мгновение следователю показалось ,что в глазах музыканта мелькнул отблеск неземной тоски.

- Это было прекрасное время. Ночами я рыдал от страха, кусая подушку, а днем творил, обложившись бумагой. Я освоил скрипку, флейту, саксофон, все время искал наилучший способ передать то, что рвало меня изнутри. Менестрель стал моей Музой, каким бы странным это не показалось, темной, ужасной и... прекрасной. Я даже не знаю, как вам объяснить...

- Вы это уже сделали. -  Фигаро достал из кармана маленькую коробочку и показал Клерамбо. -  Это проволока с записью вашей «Последней флейты». Гениальная вещь. Слезы и огонь.