Радиант

— Верно! — лейтенант отчаянно закивал. — Верно! Ваше величество... А что будет, если я...

— Расскажете абсолютно все? — понятливо подхватил Сварог. — Ничего вам не будет. Совершенно. Слово короля. Правда, в интересах дела придется посидеть под замком несколько дней — но уже в лучших, чем в той камере, условиях.

— Но в полку...

— В полку будут думать, что вас куда-то послали с секретным королевским поручением, — сказал Сварог. — Гвардейским офицерам не так уж редко поручают такие миссии, никто не удивится... Ну что, пойдемте, поговорим?

Лейтенант первым, чуть ли не рысцой направился к двери. Едва плюхнувшись на кабацкий стул, заговорил:

— Вы совершенно правы, ваше величество, я просто исполнитель, у меня не было другого выхода, он меня загнал в угол...

Сварог поднял ладонь:

— Давайте без ненужных эмоций. Он загнал вас в угол... Кто?

— Коринт Бадеш. Это...

Сварог вновь поднял ладонь:

— Я знаю, кто это. Рассказывайте, как все было.

— Мы с ним несколько раз встречались у графа Лакорена. Граф держит «чистый подвальчик». Это...

— Я знаю, что это, — сказал Сварог.

Никакого ребуса. Этакий частный игорный дом, там собирается «чистая публика», достаточно узкий круг, куда шулерам проникнуть трудновато (хотя порой ухитряются, черти), закон против подпольных игорных домов в этом случае бессилен — если «подвальчик» располагается в доме благородного хозяина. У себя дома всякий дворянин волен хоть на голове ходить, хоть играть в азартные игры на деньги с друзьями. Постоянная головная боль полиции — как и с любым игорным домом, с «подвальчиком» связано немало неприглядного, вплоть до убийств прямо за карточным столом — но прикрыть его нельзя...

— Я, можно сказать, обычный игрок, ваше величество, — не сказать, что невезучий, не сказать, что везучий. По-всякому выходит. Вот только раньше все было как-то в меру — и выигрыши, и проигрыши. А в тот вечер я впервые продулся вдребезги, в пух и прах. Мы с Бадешем играли в энуаль. Вы играете в энуаль?

— Нет, — сказал Сварог. — Объясните кратко, в чем там специфика.

— В отличие от других игр, там можно каждую следующую ставку повышать вдвое. Если...

— Я понял, — сказал Сварог, вспомнив покер. — Если выигрываешь, враз возвращаешь проигранное, да еще остаешься с прибылью. Так?

— Именно так, ваше величество. Я повышал, повышал... А козыри никак не приходили. Дикое невезение какое-то — за Бадешем шулерства никогда не замечали... В конце концов, я бросил карты, но к тому времени... он тяжко вздохнул.

— И сколько просадили? — спросил Сварог.

— Две тысячи ауреев золотом. В жизни столько не проигрывал... А самое печальное — пришлось Бадешу выдать «белую» расписку — без даты, он может потребовать уплаты в любой день, хоть и завтра. Представьте мое положение — по глотку в дерьме. Таких денег мне было взять просто неоткуда. Идти играть куда-нибудь еще, чтобы выиграть, не рискнул — а вдруг опять продуюсь? Родители помогли бы, зайди речь о сотне-другой, пожурили бы крепко, но помогли. Однако две тысячи... Такое вот положение. Или пустить пулю в лоб, или уходить из полка — а куда? С военной службой было бы покончено—с неоплаченным «долгом чести» и в безымянный полк не возьмут, разве что солдатом. Да и на гражданской службе в более-менее приличных местах посмотрели бы косо. Честное слово, оставалось в лучшем случае наняться в охрану в купеческий обоз — там наплевать, что у тебя за душой, лишь бы хорошо владел оружием. И это в самом лучшем случае... Никогда еще жизнь так к стенке не припирала...

Сварог уже примерно догадывался, что было дальше — но следовало выслушать лейтенанта до конца, чтобы проверить его правдивость.

— Дальше, — сказал он.

— Через день Бадеш меня пригласил пообедать в «Упитанном гусе». А это было вдвойне странно: во-первых, мы до того общались исключительно за картами, во-вторых, не походило, чтобы он собирался требовать долг. Ну подумайте сами: когда это в таких случаях кредитор приглашал должника пообедать в дорогом ресторане, да еще предупреждал, что обед будет за его счет?'

— Действительно... — сказал Сварог.

— Где-то к середине обеда он и начал. Сказал, что слышал краем уха, как я хвастал, что попал в члены Ассамблеи Боярышника. Я ответил, что так оно и есть, и что причины для легкого хвастовства имеются: это очень престижная Ассамблея — из-за графини Дегро и других... Вот тогда он и взял быка за рога. Положил передо мной ту коробочку и сказал: он не только вернет мне расписку, но и заплатит еще пятьсот ауреев, если я это подарю Велеретте Интагар...

— Он не спрашивал до того, состоит ли она в Боярышнике?

— Нет, — сказал лейтенант. — Видимо, и так знал. Положил тут же мешочек, сказал, что там те пятьсот ауреев, и я могу их забрать. А расписку вернет, когда дело будет сделано.

— И вы не спросили у него, в чем тут дело? Поручение, в общем, пустяковое, зато плата чрезмерно велика...

— Конечно, спросил, — сказал лейтенант. — Я же не дурак. Вы все правильно подметили, ваше величество: поручение пустяковое, зато плата... Выглядело все совершенно безобидно — но странно. С этими купцами можно влипнуть черт знает во что: порой и крупные, с безупречной репутацией, занимаются такими делами, что... К тому же речь шла о дочери господина Интагара. Он сказал, что группа крупных латеранских купцов хочет проложить подходцы к господину Интагару. То, что мне предстоит сделать, — лишь мелкая частичка большого и сложного плана, о котором мне лучше не знать. Действительно, в иные купеческие секреты лучше не лезть, прикончат не хуже бандитов — уж настолько-то я жизнь знаю...

— И вы поверили?

— Да как вам сказать, ваше величество... Сам не знаю. С одной стороны... С другой стороны... Купцы, всем известно, не раз делали подходы к министрам. Правда, непонятно, что это за мелкая частичка плана за такая. Зачем дарить лауретте безделушки, каких она может сама купить хоть мешок? Но он же дал пятьсот золотых и обещал вернуть расписку... А самое главное — от меня не требовалось ничего противозаконного. Подарить девушке безделушку — и только. Так что я не особенно долго раздумывал, быстро согласился. — Лейтенант криво усмехнулся. — Правда, предупредил его: если не отдаст расписку, я его пристрелю, как собаку. У меня военная кампания за спиной. Мне ничего не стоит... Он сказал, что непременно вернет. Вот и все...

— Так, — сказал Сварог. — Вы должны были только вручить девушке подарок? — он покосился на восседавшего с каменным, недобрым лицом Интагара. — Он от вас не требовал, чтобы вы с ней... подружились? Сблизились?

— Ничего подобного! — воскликнул лейтенант, тоже косясь на Интагара. — Сделать подарок, и все.

— Еще что-нибудь рассказать можете? — спросил Сварог.

— Да это все, собственно... — он заторопился: — Ваше величество, можете не сомневаться: если вы нас поставите лицом к лицу, я все повторю...

— Не сомневаюсь, — сказал Сварог, повернулся к Интагару. — На этом можно и закончить, я думаю. Устройте нашего... гостя где-нибудь, где нет ни грязной соломы, ни крыс. Я свое слово держу, лейтенант, но придется уж вам здесь погостить...

Интагар кратко распорядился:

— В четвертую.

Верзила сгреб лейтенанта за шиворот и, поддавая коленом пониже спины, вытащил из комнаты. Интагар с немым вопросом уставился на Сварога.

— На сей раз он говорил чистейшую правду, — сказал Сварог. — Ни капельки не приврал. Все так и было.

— Но зачем? — воскликнул Интагар прямо-таки с тоской. — Две с половиной тысячи ауреев за сущий пустяк...

— Значит, никакой это не пустяк, — сказал Сварог. — Значит, зачем-то очень нужно было, чтобы эта штуковина попала к вам в дом, и не спрашивайте меня, кто такие «они», я сам не знаю, и никто пока не знает... Зачем? А зачем они продают эти хреновины по смешным ценам, хотя они стоят гораздо дороже? Зачем они тратят бешеные деньги на контрабандные пути и взятки, хотя могли бы возить открыто? Одно мы о них знаем: что денег у них куры не клюют, и расставаться с деньгами им совершенно не жаль. Аурике на Сегуре они предлагали тридцать тысяч золотом. С купеческими делами и настоящей контрабандой такое поведение не имеет ничего общего. Ладно, отбросим эмоции. Бадеша, я считаю, нужно брать, и немедленно. Даже если он не главарь, которого мы ищем, все же не последняя спица в колесе.