Страница 9 из 16
Не слышите ли каждый день Спасителя, взывающего: «Живу Я и не хочу смерти грешника, но чтобы он обратился и был жив»? Не слышите ли, как Он говорит: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное»? Может быть, Он сказал одним: «Не кайтесь, потому что Я не приму вас», а другим, предопределенным: «Вы же кайтесь, потому что Я предузнал вас»? Нет! Но каждый день в каждой церкви Он взывает на весь мир: Приилите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Приидите, говорит, отягощенные многими грехами к Тому, Кто берет грех мира![55]
Призванным к спасению является всякий человек, следовательно, оправданным и прославленным может стать любой, кто этого захочет. Бог желает всех людей без исключения сделать богами по благодати:
Благодать Святого Духа стремится возгореться в наших душах, чтобы… приближающиеся к огню – или каждый в отдельности, или, если можно, все вместе – воспламенялись и сияли как боги… Я думаю, и так оно есть на самом деле, что (именно) в этом заключается воля Божия о нас…[56]
На Западе учение Августина о том, что по справедливости все люди должны быть осуждены и что лишь по милости Божией некоторые оказываются избранными к спасению, было воспринято и развито многими богословами.
На Августина постоянно ссылается Фома Аквинский (XIII век), посвятивший толкованию Нагорной проповеди часть своего фундаментального труда «Сумма теологии». Рассматривая соотношение между законом Моисеевым и теми заповедями, которые даны в Новом Завете, Фома вводит различие между «советом» и «заповедью»: заповедь предполагает обязательное выполнение, тогда как следование совету зависит от того, кому он дается. Новый закон является законом любви, поэтому к заповедям в нем прилагаются советы, чего не было в ветхом законе, который был законом рабства. Исполнение заповедей необходимо для достижения вечного счастья, тогда как исполнение советов необходимо для того, чтобы достичь его как можно быстрее. Заповеди обязательны для всех, тогда как советы человек может выполнять выборочно, в зависимости от большей или меньшей расположенности к ним[57].
Триумф святого Фомы Аквинского. Б. Гоццоли. 1471 г.
При этом вслед за Августином Фома Аквинский подчеркивает, что человек не может исполнить заповеди и достичь спасения лишь собственными силами, посредством своих естественных способностей. Для того, чтобы любить Бога всем сердцем… всею душою… и всем разумением (щ. 22:37), также как и для исполнения других заповедей, нужна благодать Божия, прибавленная к свободной воле человека[58]. Фома Аквинский разделял мнение Августина о предопределении одних к спасению, других к погибели, делая различие между исходным (antecedenter) волением Бога о том, чтобы все люди спаслись (ι Тим. 2:4), и последующим (consequenter) волением, согласно которому спасаются лишь некоторые[59].
Дальнейшее развитие августиновское понимание предопределения получило у богословов Реформации. Представление о «двойном предопределении» стало краеугольным камнем богословской доктрины М. Лютера (1483-1546) и Ж. Кальвина (1509-1564). Кальвин утверждал, что Адам «преткнулся потому, что это было постановлено Богом», хотя и преткнулся «из-за собственных пороков»[60]. И Кальвин, и Лютер отрицали наличие свободной воли в падшем человеке и ее возможность повлиять на спасение человека. Говоря о подвиге мучеников, Лютер утверждал, что причиной их стойкости была исключительно благодать Божия, а не их собственная свободная воля: «Нет здесь никакой ни свободы, ни свободной воли, нельзя ни изменить себя, ни захотеть чего-либо иного, пока не укрепятся в человеке дух и благодать Божий»[61]. Борьба за душу каждого человека разворачивается не внутри человека, а вне его – между Богом и диаволом. Воля человека, словно вьючный скот, находится между волей Бога и волей сатаны: если Бог овладевает человеком, тот следует за Богом; если же власть берет сатана, человек следует за сатаной[62]. Сам человек, таким образом, остается лишь пассивным зрителем собственного спасения либо осуждения.
Мартин Лютер. Лукас Кранах Старший. 1526 г.
Проблематика соотношения между человеческой волей и Божественной благодатью прямым образом сказалась на восприятии Нагорной проповеди в протестантской традиции, начиная с Лютера, Кальвина и У. Цвингли (1484-1531)[63]. Лютер, в частности, посвятил Нагорной проповеди серию бесе а, направленных против того понимания проповеди, которое, по его мнению, характерно для «папистов и схизматиков», извративших учение Христа под воздействием диавола[64]. Ключ к правильному пониманию Нагорной проповеди Лютер видел в четком разделении того, что относится к царству Христа, и того, что относится к реальности земного бытия[65]. Бог управляет земным царством через светскую власть, а духовным царством – через Свое слово, считал основатель германской Реформации[66].
Часть заповедей, входящих в Нагорную проповедь, например не противься злому, относится, по его мнению, к сфере личной, а не общественной нравственности. Лютер делал четкое разграничение между человеком и его общественной ролью, службой или профессией; то, что относится к человеку как личности, может не относиться к его профессиональной деятельности. Так, например, если христианин идет на войну, или если он сидит на судейском месте, наказывая своего ближнего, или если он принимает официальную жалобу, «он делает это не как христианин, а как солдат, судья или юрист». В то же время он должен сохранять «христианское сердце»: он не желает вреда кому бы то ни было, и его огорчает, когда ближнему причиняют скорбь. Таким образом, он живет одновременно как христианин по отношению ко всем и как светский человек, исполняя обязанности, предписываемые местными законами[67]. В XX веке такое понимание нашло серьезного критика внутри лютеранской традиции. Им стал выдающийся теолог Д. Бонхёффер (1906-1945), погибший за месяц до окончания Второй мировой войны в гитлеровском концлагере Флоссенбург. Он подчеркивал, что учение Иисуса не делает различия между человеком и его общественной ролью[68]. В своем комментарии к словам «не противься злому» он писал:
Реформаторское толкование ввело в этом месте решающую новую мысль; нужно различать, нанесена ли обида мне лично или же в моей общественной роли… Если в первом случае надо поступать, как заповедал Иисус, то во втором я от этого освобожден и, напротив, ради истинной любви даже обязан поступать противоположным образом, то есть противопоставить силе силу, чтобы воспрепятствовать атаке зла… Но Иисусу совершенно чуждо это различение между мною как частным лицом и как должностным. Он нам ни слова об этом не говорит. Он обращается к идущим Ему вслед как к тем, кто все оставил, чтобы пойти за Ним. «Частное» и «должностное» нужно было целиком и полностью подчинить заповеди Иисуса. Слово Иисуса завладело ими безраздельно. Он требовал безраздельного послушания. И действительно, названное различение ведет к неразрешимым трудностям. Когда в реальной жизни я только частное лицо, когда – только должностное? Разве я не остаюсь всегда, когда бы на меня ни напали, отцом моих детей, проповедником моей общины, политиком моего государства?[69]
55
Симеон Новый Богослов. Слово нравственное. 2,12-25 (SC 122, 312-314). Рус. пер.: С. 232–233 (Слово 26).
56
Симеон Новый Богослов. Слово огласительное. 34, 235-245 (SC 113,290). Рус. пер.: С. 476–477 (Слово 89).
57
Фома Аквинский. Сумма теологии. II, 1, вопрос 108 (Opera. Т. 7. Р. 287–288). Рус. пер.: Т. 4. С. 581–583.
58
Фома Аквинский. Сумма теологии. II, 1, вопрос 109, 3-4 (Opera. Т. 7. Р. 295–297). Рус. пер.: Т. 4. С. 589–593.
59
Фома Аквинский. Сумма теологии. I, вопрос 23, 4 (Opera. Т. 4. Р. 275). Рус. пер.: Т. 1. С. 318–319.
60
Кальвин Ж. Наставление в христианской вере. 3, 23, 8. Т. 2. С. 410–411.
61
Лютер М. О рабстве воли. С. 332.
62
Там же.
63
О взглядах этих авторов на Нагорную проповедь см.: Kissinger WS. The Sermon on the Mount. P. 20–29.
64
Лютер M. Нагорная проповедь. Bd. 32 (1). S. 301.
65
Там же. S. 387 (толкование на Мф. 5:38-42).
66
Kissinger WS. The Sermon on the Mount. P. 21.
67
Лютер М. Нагорная проповедь. Bd. 32 (1). S. 393.
68
Hauerwas S. Matthew. P. 73.
69
Бонхёффер Д. Хождение вслед. С. 90.