Страница 4 из 13
Здесь, в ласке и утехе наших взоров,
Наш первый друг, наш родич и наш сын.
Пусть мать тебя не тщетно просит, Гамлет;
Останься здесь, не езди в Виттенберг.
Сударыня, я вам во всем послушен.
Вот любящий и милый нам ответ;
Будь здесь, как мы. — Сударыня, идемте;
В согласьи принца, вольном и радушном, —
Улыбка сердцу; в знак чего сегодня
На всякий ковш, что Датчанин осушит,
Большая пушка грянет в облака,
И гул небес над королевской чашей
Земным громам откликнется, — Идем.
Трубы.
Все, кроме Гамлета, уходят.
О, если б этот плотный сгусток мяса
Растаял, сгинул, изошел росой!
Иль если бы предвечный не уставил
Запрет самоубийству! Боже! Боже!
Каким докучным, тусклым и ненужным
Мне кажется все, что ни есть на свете!
О, мерзость! Это буйный сад, плодящий
Одно лишь семя; дикое и злое
В нем властвует. До этого дойти!
Два месяца, как умер! Меньше даже.
Такой достойнейший король! Сравнить их
Феб и сатир. Он мать мою так нежил,
Что ветрам неба не дал бы коснуться
Ее лица. О небо и земля!
Мне ль вспоминать? Она к нему тянулась,
Как если б голод только возрастал
От насыщения. А через месяц —
Не думать бы об этом! Бренность, ты
Зовешься: женщина! — и башмаков
Не износив, в которых шла за гробом,
Как Ниобея, вся в слезах, она —
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Скучал бы дольше! — замужем за дядей,
Который на отца похож не боле,
Чем я на Геркулеса. Через месяц!
Еще и соль ее бесчестных слез
На покрасневших веках не исчезла,
Как вышла замуж. Гнусная поспешность —
Так броситься на одр кровосмешенья!
Нет и не может в этом быть добра. —
Но смолкни, сердце, скован мой язык!
Входят Горацио, Марцелл и Бернардо.
Привет вам, принц!
Я очень рад вас видеть, —
Горацио? Или я сам не я.
Он самый, принц, и бедный ваш слуга.
Мой добрый друг; пусть то взаимно будет,18
Но почему же вы не в Виттенберге? —
Марцелл?
Мой добрый принц…
Я очень рад вас видеть.
(К Бернардо.)
Добрый вечер. —
Так почему же вы не в Виттенберге?
По склонности к безделью, добрый принц.
Мне этого и враг ваш не сказал бы,
И слух мой не насилуйте и вы,
Чтоб он поверил вашему извету
На самого себя; вы не бездельник.
Но что у вас за дело в Эльсиноре?
Пока вы здесь, мы вас научим пить.
Я плыл на похороны короля.
Прошу тебя, без шуток, друг-студент;
Скорей уже — на свадьбу королевы.
Да, принц, она последовала быстро.
Расчет, расчет, приятель! От поминок
Холодное пошло на брачный стол.
О, лучше бы мне встретился в раю
Мой злейший враг, чем этот день, Горацио!
Отец!.. Мне кажется, его я вижу.
Где, принц?
В очах моей души, Горацио.
Его я помню; истый был король.
Он человек был, человек во всем;
Ему подобных мне уже не встретить.
Мой принц, он мне явился нынче ночью.
Явился? Кто?
Король, отец ваш.
Мой отец, король?
На миг умерьте ваше изумленье
И слушайте, что я вам расскажу,
В свидетели взяв этих офицеров,
Об этом диве.
Ради бога, да.
Две ночи кряду эти офицеры,
Бернардо и Марцелл, неся дозор,
В безжизненной пустыне полуночи
Видали вот что. Некто, как отец ваш,
Вооруженный с ног до головы,
Является и величавым шагом
Проходит мимо. Трижды он прошел
Пред их замершим от испуга взором,
На расстоянии жезла; они же,
Почти что в студень обратясь от страха,
Стоят, храня безмолвье. Это мне
Они поведали под страшной тайной.
На третью ночь я с ними был на страже;
И, как они сказали, в тот же час
И в том же виде, подтвердив все точно,
Явилась тень. Я помню короля:
Так схожи две руки.
Где ж это было?
Принц, на площадке, где мы сторожим.
Вы с ним не говорили?
Говорил,
Но он не отвечал; хотя однажды
Он поднял голову, и мне казалось,
Как будто он хотел заговорить;
Но в этот самый миг запел петух;
При этом звуке он метнулся быстро