Трудности понимания

Поиск компромисса

Сложно вспомнить теперь, с какой такой оказией угораздило меня появиться в деканате института, в котором я имел счастье числиться студентом. В плане старательности по части учебы я едва ли мог выступить иконой стиля и иногда даже испытывал некую робость среди мотивированного потока воюющих за знания однопартейцев. Избирательная память утратила многие детали того дня. Впрочем, вполне возможно, что кто-то из однокурсников, объединенных в группе социальной сети, приглашал меня персонально расписаться в каких-нибудь учебных планах. Возможно, это была староста Юлия, которая с самого начала учебы отнеслась к своей общественной нагрузке самым ответственным образом и постоянно бросала нам в мессенджерах ссылки на всевозможные акции по депиляции и объявления о скидках на ногтевой сервис. Впрочем, не суть.

На бегу разглядывая погибающую традесканцию, у которой в бедном горшочном грунте могло быть только засохшее или сгнившее состояния, я резво поднялся на шестой этаж и пробрался между строительным мусором к двери нужного кабинета. Биографии моей к тому моменту еще не хватало для приятельской беседы с секретаршей, и я вынужден был разминать кисти рук в уголке просторного кабинета, ожидая, когда полномочная дама закончит научную полемику по телефону. Здесь, в углу, на еще советской плоскости непритязательной парты, хранившей несколько одноразовых тарелок с остатками чьего-то дня рождения, стояло прислоненное к стене овальное зеркало. По привычке занимая себя от скуки, я пододвинул стекло и заглянул с изнанки, где обнаружил вполне бодрую петельку, на которой данный аксессуар вполне мог висеть на гвозде. Однако, в силу кризисных явлений в системе высшего образования, зеркало было просто поставлено на стол и угрожало рано или поздно спланировать на паркет, когда очередной профессор или студент додумаются водрузить рядом какой-нибудь конспект.

– Да, полгода повесить некому, – громко изрекла секретарша, поймавшая меня на любознательности.

Я потупил взор, как всегда это делаю, когда совершенно нечего добавить и через несколько минут, расписавшись в учебных планах, уже был совершенно свободен.

Надо ли рассказывать, что на следующее утро, миновав несчастную традесканцию на лестнице, я снова стоял у дверей деканата с небольшим перфоратором и саморезами в пакете.

– Вы ко мне? – удивленно спросила секретарша, перерывая коробочки и склянки в своей дамской сумке, пытаясь на ощупь обнаружить ключи.

– Да, – киваю, – Принес специальное оборудование, чтобы зеркало прикрутить.

– Как хорошо-то, – ответила девушка, открывая кафедру.

Победитовое сверло заскочило в толстый слой штукатурки, как разогретое шило в холодное сало. Также лихо в отверстие вошла и деревянная щепа, в которую мною был технично вкручен шуруп. Две минуты и, зеркало, заранее вымеренное по высоте расположения головы главного обитателя кабинета, было водружено на свое логичное место.

Собрав инструменты, я поспешил минимизировать благодарные пируэты секретаря и спешно вернулся в свой отдел, где уже к этому часу расцвела офисная жизнь. Степенный юноша пресс-секретарь, давно к большой беде коллег обнаруживший кнопку громкой связи на своем телефоне, мучил весь отдел протяжными телефонными гудками в службу доставки бутилированной воды. Другой ведущий специалист – маленькая беременная мышь Елена, любившая жечь полную иллюминацию искусственного света даже днем, теперь мониторила социальные сети, изображая чрезвычайную занятость на этой почве. В общем рабочем саунде пространства также стучали кнопки клавиатуры руководителя отдела Полины, которая что-то целыми днями набирала на своем повернутом ко всем спиной мониторе.

Отдел динамично выполнял планы, коротая время перед обедами, которые устраивались здесь же. Для этих целей в подсобной каморке без окон был установлен стол, накрытый клеенчатой скатертью, стояла микроволновая печь, помпа для воды и электрический чайник. От случайных глаз обеденную зону отделял массивный шкаф, установленный по центру комнаты. Его тыльную сторону, ориентированную к столу, украшал большой календарь православных праздников, просроченный, правда, на добрую пятилетку.

Склонность сотрудников к ежедневным обедам периодически провоцировала нашествие тараканов, которых последнее время упорно травили всем вузом, отчего колония насекомых вынуждена была на долгие недели уходить куда-то, чтобы через время неизбежно возвращаться обратно.

Прошло несколько дней или даже недель после истории с дрелью. Мессенджер опять сообщил, что на кафедре лежат бумаги, которые требуют моего срочного визита. В этот раз, преодолев известное расстояние, я нашел деканат в оживленном состоянии. Несколько взрослых дам у компьютера работали над заполнением отчетности, в другой части кабинета одинокая фигура употребляла конфеты, укладывая пустые обертки в блюдце чайной пары. Методистки деканата принимали звонки по телефонам. В пространстве аудитории чувствовалась рабочая суета.

– А, – радостно воскликнула секретарь, закончившая беседу по телефону с менеджерами областного театра драмы, которые только что склонили ее к коллективному путешествию студентов на очередной спектакль, не сделавший кассы, – Я хотела вам сегодня звонить.

– Вот! Как знал, – постарался как можно веселее ответить я, предчувствуя, однако, подвох.

– У нас тут информационный стенд повесить некому, – на чистом глазу ответила девушка, внимательно изучая мою реакцию.

Я потупил взор, потому как нет одного выражения лица, которое могло бы вместить весь терабайт ответов на ее тщедушный вопрос. Благо, меня выручила методистка, которая вовремя подсунула папку с бумагами и позволила отвлечь внимание в иное русло.

Надо сказать, что вечером, взвешивая необходимость повторной помощи деканату, я был повержен своим средним возрастом. Возмущаясь в душе обстоятельствам, в укорах к самому себе, я все-таки приготовил злополучную дрель к утренней повинности.

– А, прекрасно, что пришли, – сообщила секретарь, открывая дверь в деканат, – Вот, этот стенд надо повесить в коридоре.

У стены стоял большой пластиковый агитационный плакат в добрых два метра длиной. Я кивнул, раз пришел, и достал инструменты из пакета.

– Где конкретно вешать-то? – уточнил, опасаясь, что в коридоре не будет розетки для дрели.

– Мы сейчас согласуем, – весело сообщила девушка, показывая жестом на стул, чтобы я подождал.

Минут через двадцать в двери появился декан, бодро протягивая мне руку в качестве приветствия.

– Вы чуть-чуть еще подождите, – сказал научный работник, – Там не все так просто. Для нашего стенда места пока нет. Надо будет другие кафедры перевешивать. Сейчас решим.

Обаятельный ученый, преисполненный оптимизма, показал мне жестом на стул, который уже хранил отпечатки моего ожидания, и скрылся за входной дверью.

Еще через время, насидевшись вдоволь, я совершил дерзкую вылазку в коридор, чтобы хоть как-то скрасить бесцельно ускользающее время. Прямо здесь, у кафедры, толпились несколько почтенных дам, которые живо размахивали руками и по интонациям чем-то были явно недовольны.

– Вот, – сказал наш декан, подхватывая меня под локоть, – Посмотрите сами. Вот стена, она занята. А нам бы как раз здесь и логично повесить наш стенд.

– Хорошо, – кивнул я.

– Как это хорошо? – набросилась на меня старушка, которую я видел впервые, – Вы, что не видите, что тут наша кафедра расположена.

– Вижу, – согласился я, – Трудно, знаете ли, не заметить.

– Вот, – заключила женщина, – Это значит, что вам нужно найти другую стену.

– Какую, например? – видимо уже не в первый раз спросил наш научный работник.

– Я уже вам компетентно сказала – не знаю, – отрезала оппонентка. Ее позицию разделяли другие женщины, которые параллельно успевали сетовать, что их вечно кто-то пытается обижать.