Счастье моё

СЕМЕН (смеется). Кто тебе сказал, что я собираюсь с ней жить? Сама обвиняешь, сама судишь, сама приводишь приговор в исполнение. Да не живу я с ней!

ВИКТОРИЯ. До сих пор? Бедный Сенечка!

СЕМЕН. Ты пойми. Не могу я её обижать, когда я сам перед ней виноват. Нужно, чтобы время прошло. А там, через год, видно будет… Ты сама лучше меня знаешь, что будет через год. Ведь у тебя же план!

ВИКТОРИЯ. Миленький, ты только не чувствуй себя виноватым передо мной. Мне тебя так жалко! Миленький, ты же всю жизнь будешь чувствовать себя перед всеми виноватым и сам не поймешь почему. Но зато когда ты, уже старенький, придешь сюда через много-много лет, когда тебя сами ноги сюда принесут и ты подымишься на второй этаж, чтобы взглянуть на меня, чтобы вспомнить, как это было…

СЕМЕН. Я приду гораздо раньше. Ты прекрасно знаешь, я к тебе вернусь через год!

ВИКТОРИЯ. …через много-много лет. Когда ты будешь дедушкой своих внуков и весь мир будет у тебя в руках, ты сюда приедешь, и тебе вдруг станет хорошо-хорошо! Ты увидишь меня, умную и толстую, – директоршу этой школы. Я буду говорить речь. А твоя доченька в красном галстуке будет стоять на этом удивительном паркете и принимать рапорты… И сверкать… И ты поймешь, что все-таки был у тебя в жизни момент!.. «Счастье мое, ты всегда и повсюду со мной…». (Запела и, желая показать, как её дочка будет лихо принимать рапорты, повернулась на сверкающем квадрате паркета и вдруг мягко опустилась на пол.)

По-настоящему она упала или нарочно – Семен не мог понять. Он подошел к ней, чтобы помочь ей встать.

(Весело.) Сначала ты упал, теперь я.

СЕМЕН. Ты это кончай, ты это брось. Ты дошутишься когда-нибудь.

ВИКТОРИЯ. Я опять похожа на Мону Лизу Джоконду? Миленький, только не пугайся, пожалуйста. Ты очень-очень хороший человек, и ты ни в чем не виноват. И если ты не понимаешь, шучу я или всерьез, это потому, что я тебя люблю, Сенечка. Когда я с тобой, у меня обостряется актерский талант. Обещай мне, что не будешь бояться…

СЕМЕН. Ты о чем?

ВИКТОРИЯ. Ну обещай!

СЕМЕН. Ну обещаю.

ВИКТОРИЯ. Ты совсем-совсем не будешь волноваться?

СЕМЕН. Ну совсем-совсем…

ВИКТОРИЯ. Тогда пойди тихонечко в ботанический кабинет к телефону и вызови «скорую помощь».

СЕМЕН. Тебе плохо? Тебе правда плохо, или ты опять шутишь?

ВИКТОРИЯ. Мне очень-очень хорошо. Понимаешь, миленький, мне всегда везет. Мне в консультации сказали, что вполне может быть, что она родится раньше времени. Другие рождаются целых девять месяцев, соскучишься ждать. А она может родиться скоро-скоро… Но ты не волнуйся, ты же мне обещал! Она будет здоровенькая и красивая девочка… И очень-очень похожа на тебя… Ну иди же к телефону, Сенечка!

СЕМЕН. Я твой юмор никогда не научусь понимать. Я же действительно позвоню! Я в этих делах ничего не понимаю! У тебя что, болит что-нибудь, ну скажи по-человечески!!!

ВИКТОРИЯ. Знаешь, миленький, в родильных домах женщины часто говорят между собой, какие мужчины гады и негодяи. А ты, наоборот, мне сейчас так нравишься! Ты у меня самый красивый, самый умный, самый-самый честный и добрый… Ну позвони, пожалуйста, не бойся.

СЕМЕН (чуть не плача). Да что же происходит, скажи мне толком?

ВИКТОРИЯ. Все хорошо, Сенечка, я её сейчас рожу.

Семен кинулся в ботанический кабинет, дрожащим пальцем набрал номер и ждал, глядя на Викторию в чистом квадрате пола посреди коридора, заваленного мусором. Она помахала ему рукой.

СЕМЕН. «Скорая помощь»?.. Запишите адрес. Улица Фабричная, дом семь… Роды преждевременные… Муж? Нет, я не муж. Мужа нет… Виктория… Фамилии я не знаю… Восемнадцать лет… Какой месяц? Месяц восьмой. Ждем… (Положил трубку и вернулся к Виктории.)

ВИКТОРИЯ. Сенечка, побудь со мной, пока они едут. Поразвлекай меня…

СЕМЕН. Как? Чего мне делать?

ВИКТОРИЯ. Расскажи мне что-нибудь. И не бойся. Ой, у тебя ручки дрожат!..

СЕМЕН. Я тебе расскажу, как у нас с тобой всё будет через несколько лет. Ты со мной будешь жить в Лондоне. И будешь ты эдакая гранд-дама… С твоей улыбкой Моны Лизы это у тебя получится великолепно… От природы все данные у тебя есть, но, конечно, ты научишься вести себя в соответствии с этикетом…

ВИКТОРИЯ. Знаешь же, что не научусь, миленький.

СЕМЕН. Молчи. Представь себе. У нас с тобой прием. Мы с тобой стоим на верхней площадке мраморной лестницы, а снизу парами поднимаются к нам капиталисты. Все во фраках, в орденах, в лентах, с супругами под ручку. А наверху ты стоишь…

ВИКТОРИЯ. В пионерской форме.. Белый верх, темный низ.

СЕМЕН. Перестань, ты слушай.. Ты наверху стоишь и улыбаешься и каждому-каждому говоришь несколько приятных слов. И каждое из этих чучел целует тебе ручку, и ты терпишь, потому что плечом к плечу со мной ты находишься, можно сказать, на передовом рубеже истории…

ВИКТОРИЯ. А она где стоит?

СЕМЕН. Кто?

ВИКТОРИЯ. Моя доченька? Ты про нее забыл, миленький… Потому что на верхней площадке этой мраморной лестницы ты видишь не меня. Там, миленький, рядом с тобой стоит Анюта… Любимый мой, если бы ты знал, как мне тебя жалко…

СЕМЕН (кричит). Нет никакой Анюты! Только ты! Ты! А теперь, я прошу тебя, не разговаривай, тебе же вредно разговаривать… Слышишь, «скорая», кажется, приехала!..

ВИКТОРИЯ. Там, на верхней площадке, стоит Анюта.

СЕМЕН. Только ты. Я же никого никогда в жизни не смогу полюбить так, как тебя. И ты это прекрасно знаешь! И нарочно всё это говоришь, потому что знаешь, да?!

ВИКТОРИЯ. Беги! Прощай, миленький.

СЕМЕН (вскочил на ноги). До свиданья. Вика… Я их встречу – и пойду… Я буду стоять у больницы. Если тебе станет лучше, ты махни мне в окошко, ладно? А через год я вернусь к тебе. Ты же знаешь – раз я сказал…

ВИКТОРИЯ. Беги, миленький. У тебя осталась в этом городе одна ночь… Мы же с тобой знаем – за одну ночь можно успеть горы свернуть… Беги!

И Семен побежал.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Беги, Сенечка. Не волнуйся. Все будет хорошо. Родится девочка, и хоть семимесячная, но она будет жить! Это, конечно, чудо, но она будет жить, Сенечка!

Семен вышел во двор школы, постоял, глядя на освещенные окна, дождался сирены «скорой помощи» и пошел прочь.

В городском саду оркестр играл ту самую мелодию: «Счастье моё ты всегда и повсюду со мной…» Она буквально преследовала его.