Контра

1942 год. Балтийское море. Конвой.

Григорий Смирнов не знал своего отца. Мама говорила, что он погиб в первую империалистическую. Не вернулся. В анкете Григорий писал, что отец был рабочим. Может, по причине того, что таких же сирот после двух войн было слишком много, но никто никогда не высказывал никаких сомнений в его личном деле, и карьера Григория в органах контрразведки шла и ровно и быстро. Мама не жалела себя, чтобы выучить сына, и он выделялся среди своих рабоче-крестьянских товарищей эрудицией. Начальство часто ставило его в пример, но природная скромность и отзывчивость спасала его от завистников, а работал он так, что придраться было трудно.

В тридцатые годы работы было много, но не смотря на страшные цифры расстрелянных и сосланных, надо было находить не только тех, кто был не осторожен в словах, или разбирать доносы, но искать врагов настоящих, опытных, подготовленных. И вот тут-то стране очень недоставало таких, как он – профессионалов с чутьем и интуицией, любовью к сыску, а иногда и просто с везением, которым тоже надо было уметь распорядиться.

Григорий знал про себя, что он именно такой, но не зазнавался. Наоборот, оберегал себя от чувства уверенности и тщеславия. Чувствовал, что нельзя расслабляться. Понимал, что враг тоже постоянно учится на своих и его ошибках, и не позволял себе профессиональной распущенности. Ему приходилось применять и силу, и даже пытки, но только тогда, когда зажатая доказательствами в угол контра продолжала отрицать очевидное.

Дневник Арша.

«Владимир рассказал, как поймали судно, перевозившее кокаин. Американский спутник заметил непонятный дрейф этого судна у берегов Венесуэлы. Когда судно вышло в нейтральные воды и направилось в Европу, американский военный корабль перехватил его. Ионный анализ показал следы кокаина. Более тщательный досмотр вскрыл заваренный в корпусе тайник с ТОННОЙ! кокаина. Судно привели к нам в Пуэрто-Рико. Всю команду перевезли в федеральную тюрьму. Я удивился, что команда оказалась русскоязычной, но Владимир сказал, что его это совсем не удивляет. Что он не больше бы удивился, если бы оказалось, что перевозки опиума из Лаоса совершают американцы. Что после их захода в Афганистан производство опиумного мака там выросло в сорок раз. Я не придал его словам значения. У Владимира на все своя точка зрения. И чаще всего она не совпадает с общепринятой. По-моему, он начитался шпионских романов и детективов.

А Вася продолжает жаловаться на женщин. Честно признаюсь, мне стало понятно, что Вася разойдется со своей подругой, почти год назад. То есть намного раньше, чем ему самому. Почему? Не хочу хвастаться, но я теперь довольно хорошо могу предсказать будущее отношений, если поговорю с человеком. Большинство думают, что очень хорошо знают, какими должны быть отношения и что каждый из супругов должен делать, чтобы они такими стали. Однако мало кто хоть раз проверил, насколько его убеждения совпадают с убеждениями партнера. Когда-нибудь Вася поймет, что каждое «я должен» и «ты должна» очень легко превращаются в «ты виноват» и «нет, это ты виноват». Сейчас Вася как раз тем и занимается, что доказывает мне, какая сволочь его подруга. А она, наверное, рассказывает то же самое про него своим подругам. И это у всех так. У каждого есть списочек личных обид и собственных заслуг. У меня на консультации любой может сказать, что хорошего он сделал для неблагодарного партнера, но мало кто может сказать, а что его партнер на самом деле ждет от него. Мы сами решаем за другого, что ему от нас надо, хотим делать ему только то, что сами считаем правильным, и ждем благодарности за то, что другому от нас не нужно.

Я вообще думаю, что все это только оттого, что мы оторвались от своих корней. Раньше, когда люди жили в очень больших семьях, старшие видели ошибки детей и могли им подсказать. Теперь все живут отдельно, в больших городах и оказались беспомощны перед своими отношениями. Как-то мы разговорились на эту тему с отцом Андреем».

Сан-Хуан 20… год.

Отцу Андрею понравился этот Вася, друг Аркадия, который приехал к нему в гости. Несмотря на его нападки на церковь вообще и на православную в частности, Андрею импонировало в нем желание понять. Желание разобраться. Будучи мудрым человеком, он угадывал в Васе то, что не видел в нем никто другой: нападая на церковь, Вася искал примирения с собственной совестью.

– Вот вы учите милосердию, а сами старообрядцев гнали, сжигали, от церкви отлучали, – запальчиво говорил Вася.

Андрей стал служителем по внутреннему зову сердца и никогда не интересовался политическими конфликтами внутри церкви, но, общаясь со староверами, которых много было в Северной Америке, он знал этот вопрос.

– Русская православная церковь за границей покаялась перед староверами, – сказал он. – Может быть, и ваша тоже, когда-нибудь извинится. Для всего надо время, а уж для покаяния и подавно.

Вася на время отстал от него. Следующий спор через несколько дней разгорелся на тему семьи и власти. Вася, как и Арш, теперь работал переводчиком в федеральной тюрьме и суде. Вася переводил Анатолию. Это был, наверное, самый неудачливый из членов команды. Всю свою жизнь он проработал моряком на сухогрузах. В последние годы с работой было трудно и он поддался на уговоры друга совершить рейс с нелегальным грузом. В другое время он ни за что бы не согласился, но семье банально не хватало денег, а этот рейс обещал надолго обеспечить семью. Этот рейс был для него первым. И вот так закончился. Васе было жалко смотреть на этого человека, который всего однажды ради семьи решился преступить закон и не только не приобрел ничего, но и потерял.

Арш перегнулся через карниз и посмотрел на улицу. Он заметил Хэри. Местного нищего.

– Хэри, – позвал Арш. – Ты есть хочешь?

– О мэн, конечно! – Встрепенулся Хэри.

– Тогда не уходи. Я тебе сейчас вынесу.

Он спустился с крыши вниз, на кухню и, достав из холодильника кастрюлю с паэйей, наложил с горкой в одноразовую тарелку. Подумав немного, он достал из раковины грязную одноразовую ложку, вытер ее салфеткой и воткнул в еду. Потом снова открыл холодильник и достал бутылочку пива. Уже у дверей, он достал кошелек, вынул из него доллар и переложил его в карман рубахи.

На выходе он отдал Хэри и еду и доллар и отправился в Институт нейробиологии, где держал машину.

Охранник, старик Хенио, спал на кресле. Арш окликнул его, и тот вздрогнул.

Арш поставил перед ним бутылку пива и пошел к машине.

– Когда ты меня познакомишь с девочкой из России? – Крикнул ему во след Хенио.

– Маньяна, – засмеялся Арш.

Он завел машину и выехал со стоянки института.

– Иди-иди, я закрою, – крикнул Хенио.

Арш обычно закрывал за собой ворота сам.

Глава 5

Арш плыл мимо борта Cent-Cossac, выискивая место, где можно было забросить кошку, и думал о том, что именно побудило его согласиться. Как и чем мог зацепить его Юлиан?

Юлиан Кравченко, украинец из арестованной команды, к которому был приставлен Арш, оказался кряжистым мужиком с мясистым лицом и колючими глазками. Он не понравился Аршу, который доверял своей интуиции и вел себя с ним официально, но тот и сам не искал приязни, говорил по делу и раз за разом начал вызывать у Арша уважение тем, что спокойно и уверенно жил жизнью, о которой Арш читал только в детективах. Понравился своей сдержанной суровостью и внутренней солидностью. Постепенно их разговоры, помимо деловых для следствия и адвоката, стали касаться и личных тем, и в какой-то момент после какой-то шутки, от которой они оба рассмеялись, Юлиан вдруг посерьезнел и сказал, глядя Аршу в глаза:

– Знаешь, я свою семью уже обеспечил. И внукам еще останется. Жалко ребят, которые первый раз рискнули. Но там у меня на судне нычка своя осталась. Теперь все равно пропадет! – Юлиан заговорил, не отрывая глаз от Арша. – Давай я тебе скажу, где деньги лежат. Возьми себе просто так.