18+

Блин. Теперь мне его жалко стало. Не хочется обидеть. Господи! Ну дай же мне знак! Я вообще ничего не понимаю! Он искренне? Или снова манипулирует? Теперь на чувстве вины, что я незаслуженно обидела? Что же за отношения у нас такие ненормальные то, а?!

– Ясно. Руслан…

– Что, Дин?

– Ты любишь меня?

– Очень люблю.

– Руслан…

– Да, любимая?

– Давай договоримся, ты к слову «люблю» никогда не будешь добавлять слова «очень», «сильно», «больше жизни» и аналогичные?

– Почему?

– Потому что можно или любить или нет. Ты любишь. Этого достаточно. Договорились?

– Договорились.

– И еще одно.

– Ты сегодня слишком требовательна, Динка.

– Да, я такая. Так вот, я хочу, чтобы ты не устраивал секс по телефону. Я уже говорила это. Обещай, что этого не будет. Потом что мне это неприятно, и я тогда не хочу тебе звонить.

– Неприятно? Секс со мной?

– Руслан! Секс с тобой – единственный секс в моей жизни! Как он может быть неприятным? Я про то, что мне неприятно переносить его в смс! Это пошло! Я хочу секс с тобой в постели! А не сидеть и возбуждаться от какой-то переписки! Понял?

– Понял. Тебе нравится со мной заниматься сексом, я у тебя единственный, ты возбуждаешься от секса по телефону… хулиганка… и что ты у меня чопорная дама. Это я переживу. С удовольствием!

Руслан счастливо засмеялся. Заразительно, как всегда. Я тоже рассмеялась. Он переиначил все, что я сказала. Засранец. Но ведь правда получилась.

– Да, я такая вот несовременная. И почему я должна возбуждаться вдали от тебя? Что мне с этим возбуждением делать прикажешь?

– Об этом я не думал… Только мастурбировать!

– О господи! Я не умею! Я люблю чувствовать при этом внутри тебя, ясно?

Ну что с ним делать? Издевается? Прикалывается? Я совершенно перестала понимать супруга.

– Классно! Сегодня самый лучший разговор с тобой за последние несколько лет!

– Все! Тормози! На работу почему не пошел?

– Олегу нужны деньги, просил смену ему отдать.

– А просто денег ему дать не пробовал? Девять дней с пяти утра до часу ночи рулить – тебе друга не жалко?

– Предлагал. Отказывается. Говорит, потом отдавать. А не отдавать не может. Но мы завтра купаться с ними…

– Хреновый ты друг, Руслан. Чужие проблемы решаешь, а как всучить лишние десять тысяч другу и к тому же отцу парня, с которым встречается твоя дочь, не можешь придумать. Давай так: если ты придумаешь, как это сделать, я решу проблему Степана.

– Логично. Претензию принимаю.

– Так что? Со всеми требованиями согласен?

– Не держать дочек около себя, не возбуждать жену по телефону, помочь Олегу… По-моему, я что-то упустил?

– К слову «люблю»…

– Ах, да! Это будет труднее всего. Я, видишь, уже забыл.

– Если ты не будешь выполнять эти условия, я не буду с тобой разговаривать о своих претензиях к тебе.

– Теперь запомнил… Динка…

– Что?

– Почему мы вот так здорово не разговаривали никогда?

– Разговаривали, Руслан. До Ирочки.

– Опять…

– Нет, не опять. Я просто отвечаю на твой вопрос. Мы всегда разговаривали обо всем и все решали сразу и вместе. А потом я замкнулась в себе. А ты стал меня бить и пить. И все разрушилось. И каждый раз я все больше замыкалась. Удав съел свой хвост…

– Дина, прости меня.

– Простила. Просто не усугубляй. Прежде, чем что-то сделать, поставь себя на мое место.

– Дина…

– Да, Руслан?

– А ты, ведь, меня любишь. Я уже, было дело, засомневался в этом.

– Люблю, Руслан. Без всяких «очень».

– А очень и не надо. Ты ведь сказала – «или любишь или нет». И я люблю тебя, жена моя.

– Мне пора переодеваться на смену и помогать убирать вагон. Я рада, что мы поговорили. Скажи девочкам, я позвоню, как освобожусь.

– Дина, если бы ты знала, как я рад, что мы поговорили. Ты будто глубокий порез затянула. Мне так спокойно стало. Спасибо тебе, мудрая моя жена.

– Мне тоже легче стало, Руслан. Но сегодня же реши, как помочь Олегу. И там дело не в десяти тысячах. Спроси Лену, там все серьезно, и твои смены им не помогут. Я уже знаю решение, посмотрим, как справишься ты.

– Ох, Динка! Я всем и всегда говорил, что ты умнее меня. Мне не хочется прощаться с тобой, и ты меня встревожила. Срочно нужно узнать, что у Олега стряслось. Позвони, когда сможешь поговорить. Целую, умница моя. Пока.

Руслан отрубил звонок. Вот так. А ф и г е т ь!

Я, на самом деле, немного успокоилась и была рада, что впервые за последние несколько лет смогла открыто сказать мужу, то, что хотела сказать. Спокойно. Не бросая это ему в лицо. Остывший чай пить было невозможно. Легкое чувство дурноты с самого пробуждения отбило аппетит. Но поесть надо, хоть что-нибудь. Я ведь, кроме оладьев перед поездкой и минералки, еще маковой росинки до сих пор не съела. Смена климата и часовых поясов отражались на мне так же негативно, как и мои личные переживания. Лицо уже осунулось, посерело, черты лица заострились, темные круги вокруг будто запавших глаз сделали меня старше лет на пять. Постоянно наэлектризованные волосы – над головой постоянно от 12 до 36 тысяч вольт – и мерзкая вагонная вода дополняли картину физического дискомфорта. Где романтика? Покажите пальцем.

Но, не смотря на весь этот клубок, у меня заметно поднялось настроение. Как мало надо женщине для счастья… Я надела форму и отправилась в вагон-ресторан поесть жидкого горячего супа. Желудок, сжавшийся от голода в махонький тугой комочек, с рычанием заполнялся и раскрывался, раздвигая внутренние органы. Рассольник был вполне приличный, а пакет молока, которое я купила у поваров, прекрасно насытит меня за ночь. Это все-таки лучше, чем ничего и лучше, чем ночью есть колбасу или печенье. Кстати о колбасе. Я попросила нарезать ее, и часть взяла собой для Оксанки. И еще купила ей суп и картофельное пюре с курицей. Сейчас смену сдаст, и выпьем до сих пор задержавшееся шампанское. Сколько можно уже его греть?

Напарница уже переоделась и шуршала в вагоне. Увидев нормальную еду, начала отказываться, мол, денег нет заплатить. Еле уговорила ее, сказав, что муж у меня неприлично богат и несчастные пятьсот рублей вообще погоду не сделали. Пятьсот рублей! У нас двенадцать часов триста семьдесят пять рублей всего стоят! Понятно, что она вытаращила глаза. Романтика, твою мать…

Смена прошла спокойно. Я заполняла чистую общую тетрадь неровным почерком. Писать в несущемся на предельной скорости поезде было трудно. Но я по привычке доверяла бумаге свои переживания, прорабатывая их внутри себя снова и снова. И мне вдруг стало понятно – я сама виновата, что муж стал импульсивным и агрессивным. Привычка переживать заранее то, что еще не случилось и на 99% не случится, приобретенная во время измен супруга, выматывала меня, делая нервной и злой. Супруг не понимал моих претензий к тому, чего он не делал, и делать, вроде бы, и не собирался. В простонародье это называется «накручивать себя». Я это делала с упоением и стала в этом почти профессионалом. Со временем я перестала понимать, где правда, а где мои фантазии. Я перестала ждать от супруга хорошего и отвергала и протестовала против совершенно всего. Он не раз ловил меня на противоречиях, потому что моей целью было отвергнуть, а не слушать доводы разума. Он перестал понимать меня, перестал верить в мою любовь… Я и сама в неё уже не верила… Я решила не любить, потому что это мучительно. Проще стать равнодушной, что я и делала. Я даже лишних слов не говорила мужу. Если я вдруг начинала говорить много, то это был гневный монолог, очередная отповедь и банальная ссора на ровном месте. Руслан тогда психовал, прыгал за руль и уносился, порой на два-три дня. Потом возвращался пьяный и брал меня в постели, отрываясь на полную катушку. Однажды, вернувшись очень пьяным, он не мог кончить всю ночь до самого рассвета, и замучил меня ласками и ничего не приносящими проникновениями. Наконец, удовлетворившись, он проспал сутки, а проснувшись повторил марафон, потому что ночью я оргазма не получила, а допустить этого супруг не мог. Такая у него установка с первой нашей ночи – жена должна получать удовольствие, а не быть секс-машиной для его личного удовлетворения. Выплескивая теперь в тетрадку свои мысли о нашем сексе и о моем новом опыте, оформляя это в виде нового рассказа, мне вдруг пришла в голову одна мысль… она владела мной до конца поездки, обрастала нюансами и деталями…