18+

Девушка с новой сигареткой в зубах побежала в другой конец поезда. А у меня и без того испорченное настроение катастрофически скатилось за отметку минус ноль. Именно в бригаду Анжелы Ивановны и попали Славка и Игорь. Видимо, в бригаде нужны были мужчины. Им и при трудоустройстве приоритет. Похоже, если я на Адлер и попаду, то не в бригаду легендарной начпоезда. Ещё на обучении одногруппница Марина, которая поехала на Анапу, рассказывала истории про работу с Анжелой, и общалась с ней как с хорошей знакомой. Проводники её бригады возили деньги «мешками», за тридцать семь лет работы она прикормила всех ревизоров, знала проблемы их семей, подсадила их на кое-какие услуги. Русский человек восхищается теми, кто крутится, находит лазейки, делает «вещи», сам живёт и другим даёт. Такой и была Анжела Ивановна. И мечтой любого проводника было попасть в её бригаду. Это было круче, чем попасть в государственное отделение резерва проводников со всеми вытекающими благами, а не влачить лямку у частного перевозчика за оплату триста семьдесят пять рублей смена. Похоже, лучше тогда оставаться в этой бригаде. Не видать мне больше моря, как своих ушей. Придётся искать прелести поездок на Москву. Где только их искать? И чего я в этой большой деревне, где одни пашут, другие на этом «зелень» стригут, не видела?

Наконец я отпустила площадку и ждала, когда тронется поезд, чтобы закрыть дверь, вдыхая полной грудью специфический аромат железнодорожного воздуха. Я лишь пару раз ездила на поезде в далёком детстве с родителями, но этот запах креозота, которым пропитывают шпалы, врезался в память навсегда, как любому человеку, хоть раз бывавшему на железной дороге. Вкупе с мерным постукиванием колес, покачивающимся вагоном и быстро сменяющимся пейзажем и сложилось впечатление романтичности профессии. Но всё намного банальнее. Нет никакой романтики в мытье унитазов, если вам не посчастливилось работать в новом вагоне с био-туалетами. Нет никакой романтики в обслуживании скучающих людей с разными характерами, с разным настроением и с разным отношением к вашей работе и профессии. Нет романтики в том, чтобы из личного кармана половину отплаты поездки сдать ревизорам, чтобы они не делали свою работу, потому что даже будь всё ладно, всегда есть к чему придраться. Такова специфика любой сферы услуг, а уж в старых вагонах это всё усугубляется. Нет никакой романтики в том, чтобы платить поварам за то, чтобы они хранили в холодильнике ресторана вашу колбасу или сыр. Проводники, как правило, голодные люди, старающиеся отбить потраченные на ревизоров деньги, продавая свои же кофе, чай, докупая вафли, шоколадки и лапшу. Наиболее смелые продают пиво и коньяк, берут деньги за зарядку телефонов и устраивают пассажирам душ, прикрутив вместо крана душевой шланг с распылителем. Кто-то умудряется продать дважды неиспользованные комплекты постельного белья. Оксана посвятила меня в массу уловок. Это теперь био-туалеты и рабочие розетки, а мы ехали в старом вагоне, где даже форточки не везде открывались. Вся «романтика» заключается всего лишь в том, чтобы бесплатно покататься на море, что и двигало моим желанием ездить на Адлер, или срубить бабла, что подталкивает попасть в бригаду опытного начпоезда. Одним словом РОМАНТИКА = ХАЛЯВА. Конечно, работа проводником даёт огромный опыт работы с людьми, понимание внутренней «кухни» пассажирских перевозок. Именно поэтому среди проводников много молодежи, для которой это первый важный опыт развития коммуникабельности, умения работать в команде, нести личную ответственность, взаимодействовать с начальством, но больше всё-таки видимость свободы, бесконечные знакомства с людьми, новые (иногда) друзья по всей стране, возможность хоть одним глазком посмотреть на страну. Но только одним глазком.

На улице июль, жара держится выше тридцати, пассажиры обливаются потом, ругаются и требуют жалобную книгу. Желанная прохлада не наступила даже ночью. Я не знала, что делать, как помочь задыхающимся людям. Естественная вентиляция едва гоняла горячий воздух. Я взяла свои учебные талмуды и разложила их в служебке на столе. Нужно внимательно прочесть всё ещё раз. Должен быть выход…

Через несколько минут я его нашла. И отправилась к начальнику поезда.

– Наталья… Можно поговорить с Вами… Вы не заняты?

– Нет, Дина, что случилось?

– У меня в вагоне открывается только две форточки, народ просит жалобную книгу.

– Это плохо. Очень плохо. Чем я могу помочь?

– Разрешите, я выбью стекло в тамбуре и открою двери, прогнать воздух, пока ночь?

– А ты в курсе, сколько стоит стекло?

– В курсе. Но вы можете оформить акт, что произошел форс-мажор и стекло выбито снаружи. Ведь это никто не докажет, а значит и виновных не будет.

– Хм… Интересное решение.

– На стёклах решетки и отсутствие окна не повлияет на работу поезда до возвращения, а людям будет приятно. И вместо жалоб мы получим в книгу благодарности…. Можно?

– Можно, конечно, оформить, что по вагонам кидали камнями. Но должно быть разбито не одно окно, ты же понимаешь?

– Я думаю, в других плацкартах обстановка не лучше. Разобьем и там.

– Пойдём-ка. Посмотрим вместе.

Наталья Владимировна, прихватив книгу отзывов, отправилась со мной в вагон. По пути было ещё два плацкарта, и она воочию увидела мучившихся от духоты пассажиров. Она прошла до конца поезда, пообщалась с не спящими людьми. Через несколько минут она вернулась.

– Ну что тебе сказать… Повыбивали стекла, давай и ты. Задала ты мне работку на всю ночь, писать акты. Но ты молодец. Теперь наряд милиции вызывать. Пиши объяснительную, что в такое-то время на участке дороги между там и тут пассажиры сообщили… или сама увидела, разбитое окно и камень… С пассажирами сама договаривайся, нужны несколько «свидетелей» происшедшего, чтобы на нас не повесили. Соберёшь с плацкартов все объяснялки в кучу и принесёшь. Раз ты это придумала, тебе и организовывать. Поняла?

– Да. Спасибо вам.

– Хм. Действуй. И, если будут благодарности, чтобы не написали, как ты ради них стёкла выносишь. Осколки все до единого вытащи и собери в пакет. Камни на станции найдёте. Всё. Действуй.

Я пошла в конец вагона, взяв из котельного отделения кочергу. Пассажиры стенали и матерились. Я остановилась около двух играющих в карты мужчин.

– Душно? Не спится?

– Не то слово. Бери веник и парься. Вентиляция ни к черту!

– Тогда помогите мне.

– Мы? А что нужно?

– Написать под мою диктовку «свидетельские» показания и подтвердить то же самое, когда будет спрашивать милиция. Но нужно оставить свои данные с телефоном, вам могут позвонить.

– Что за показания ещё?

– Я разобью окно и открою двери. Будет шумновато, но зато прохладно. Согласны помочь?

– Не вопрос, красавица. Давай-ка я сам выбью. Поранишься ещё. Показывай…

Я дала мужчине кочергу и показала, какое окно бить и объяснила, что практически все осколки должны оказаться внутри для полноты картины. Потом мы открыли и привязали двери, я принесла бумагу и ручки и продиктовала объяснения. Собрав в пакет осколки, забрав объяснительные, я на секунду замешкалась около пассажиров.

– Что-то ещё нужно от нас, красавица?

– Это нечестно, конечно… Но, не могли бы вы написать пару благодарностей в книгу, чтобы перекрыть этот «инцидент»? Ну, без упоминания, что именно случилось…

– Конечно! Давай книгу.

– Спасибо! Сейчас принесу.

Я поспешила в служебку за книгой. На мою смену выпало всего три станции, и до первой было ещё три с лишним часа. Забрав журнал отзывов, я отправилась в конец поезда. Собирая объяснительные, я познакомилась с проводниками, получила приглашение забегать на отдыхе и увидела одногруппницу – грудастую Катю, с которой договорились пообщаться после сдачи смены. Пассажиры потихоньку засыпали, наслаждаясь сквозняком. Некоторые даже укрылись одеялами. И все были довольны.

– Как вам теперь, прохладнее?

– Да! У нас суперские проводники, выбили стекла, чтобы можно было дышать!