Список ненависти

Мы въехали на подъездную дорожку, и в глаза тут же бросились две припаркованные у школы патрульные машины. Наверное, я пораженно ахнула или лицом выдала свое удивление, потому что мама объяснила:

– Теперь это обычное дело. Обеспечение безопасности. Сама понимаешь, из-за чего. Полиция боится появления подражателей. Тебе здесь ничего не угрожает, Валери.

Мама остановилась, убрала руки с руля и посмотрела на меня. Уголки ее губ подрагивали, и она рассеянно подцепляла заусенец на пальце. Я сделала вид, что не замечаю этого, и вымученно улыбнулась.

– Я заеду за тобой ровно в 14:50. Буду ждать тебя здесь.

– Я справлюсь, – тихо ответила я и потянула дверную ручку. Ослабевшие руки с трудом справились с ней, но в конце концов дверца открылась. А значит, мне придется выходить.

– Может быть, завтра слегка подкрасишь губы? – спросила мама, когда я вылезла из машины.

О чем она думает? Я промолчала, машинально поджав губы, чтобы, как обычно, подправить помаду. Закрыла дверцу и махнула маме рукой. Она помахала в ответ и провожала меня взглядом, пока ей не посигналила стоявшая позади машина.

С минуту я стояла столбом, не зная, хватит ли мне духу зайти в здание. Ныло бедро, кружилась голова. Однако никто не обращал на меня внимания. Мимо прошли две десятиклассницы, взволнованно обсуждавшие предстоящие танцы. Незнакомая девчонка захихикала, когда ее ткнул пальцем в бок бойфренд. Учителя загоняли учеников в школу. Все так же, как в начале прошлого года. Странно.

Я шагнула вперед, но как вкопанная застыла, услышав за спиной голос:

– Не может быть!

У меня возникло ощущение, что кто-то вырубил вокруг звук, нажав кнопку на пульте управления миром. Я обернулась. Позади меня, держась за руки, стояли Стейси и Дьюс. Стейси пораженно открыла рот, Дьюс, наоборот, поджал губы.

– Вал? – ахнула Стейси.

Она не верила своим глазам – но не тому, что это я, а тому, что я здесь.

– Привет, – сказала я.

Дэвид обогнул Стейси и обнял меня. Обнял скованно и сразу же отпустил, отошел к остальным и уставился в землю.

– Я не знала, что ты сегодня возвращаешься в школу, – заговорила Стейси.

Она бросила быстрый взгляд на Дьюса, оценивая его реакцию на сказанное. Уже вовсю пытается походить на него. Неприятно и непривычно видеть на ее лице улыбку с намеком на превосходство.

Я передернула плечами.

Мы со Стейси дружим, кажется, целую вечность. Любим одни и те же фильмы, носим один размер одежды, одинаково одеваемся и одинаково лжем. И летние каникулы раньше проводили вместе. Но между нами есть одна большая разница. У Стейси нет врагов. Вероятно, потому что она постоянно пытается всем угодить. Из нее можно слепить все что угодно: скажешь ей, какой она должна быть, и она тут же такой становится. Стейси далеко до популярной девчонки, но она и не лузер, как я. Она держится нейтрально, избегая и гонений, и излишнего обожания.

После «инцидента», как папа называет случившееся, Стейси дважды заходила меня проведать. Один раз в больнице, когда я еще ни с кем не разговаривала, и второй раз дома, после выписки – я тогда попросила брата сказать ей, что сплю. Больше ни она не пыталась пообщаться со мной, ни я – с ней. Возможно, в глубине души я считала, что не заслуживаю иметь друзей. Что Стейси заслуживает подружку получше меня.

Мне даже жалко ее немного. По ее лицу читалось: она бы с радостью вернулась к нашим дружеским отношениям и чувствует себя виноватой за то, что держит меня на расстоянии вытянутой руки. Но она прекрасно осознает, как теперь будут воспринимать ее дружбу со мной остальные. Если я виню себя за любовь к Нику, то винит ли она себя за любовь ко мне? Быть моей подругой рискованно. В нашей школе это будет означать конец репутации. Социальное самоубийство. И Стейси не хватит смелости, чтобы пойти на этот риск.

– Нога болит? – спросила она.

– Иногда, – глянула я на свое бедро. – Одна радость – на физкультуру ходить не придется. Но я, наверное, вечно буду опаздывать на уроки.

– Была на могиле у Ника? – влез Дьюс.

Я вскинула на него взгляд. Он смотрел на меня с отчетливой неприязнью.

– Была хоть у кого-нибудь на могиле?

– Оставь ее, – пихнула его плечом Стейси и неуверенно добавила: – Она только что вернулась в школу.

– Да, не лезь к ней, – промямлил Дэвид. – Рад, что ты в порядке, Вал. Кто у тебя будет вести математику?

– Вы чего? – взвился Дьюс. – Она может ходить. Так почему не была ни у кого на могиле? Если бы я записывал имена тех, кому желаю смерти, то хотя бы почтил их память.

– Я не желала им смерти, – еле слышно произнесла я. – Он, знаешь ли, был и твоим лучшим другом.

Дьюс приподнял бровь.

Повисло молчание, и я заметила, что на нас бросают любопытные взгляды. Окружающих заинтересовала не стычка, а я, словно до них вдруг дошло, кто я такая. Все медленно обходили нас, перешептываясь и таращась. Стейси тоже это подметила, слегка напряглась и устремила взгляд в сторону.

– Мне пора в класс, – сказала она. – Рада, что ты вернулась, Вал.

И, не дожидаясь ответа, направилась в школу. За ней следом потянулись Дэвид, Мейсон и остальные.

Дьюс шел последним.

– Да уж, мы рады этому до опупения, – проворчал он, толкнув меня плечом.

Я стояла на тротуаре, ощущая себя брошенной на необитаемом острове, вокруг которого колыхалось людское море – оно толкало меня то вперед, то назад, но с собой не уносило. Может, мне простоять на этом самом месте до возвращения мамы, которая приедет в 14:50?

На мое плечо опустилась чья-то ладонь.

– Пойдем со мной?

Я обернулась и обнаружила миссис Тейт, нашего школьного психолога. Она обняла меня за плечи и повлекла вперед. Вдвоем мы смело рассекали волны людского потока, слыша за спиной перешептывание.

– Приятно видеть тебя, – произнесла миссис Тейт. – Тебе, наверное, страшновато?

– Да, – ограничилась я коротким ответом.

Она так быстро шла, что я еле поспевала за ней. Я даже не успела запаниковать, как мы уже оказались в вестибюле школы. Как же так? Я почувствовала себя обманутой, словно имела полное право на панику, а у меня его отобрали.

Внутри царила суета. Офицер полиции у дверей проверял металлодетектором одежду и рюкзаки учеников. Миссис Тейт махнула ему рукой и прошла мимо, утянув меня за собой – без досмотра.

В коридорах было немноголюдно, как будто многие ребята не пришли, но в остальном, похоже, ничего не изменилось. Стоял гомон голосов, ботинки шаркали по блестящей плитке пола, хлопали дверцы школьных шкафчиков и хлопки эхом отскакивали от стен.

Мы повернули в коридор к столовой. От мгновенно охватившей меня паники сжалось горло. Должно быть, миссис Тейт почувствовала мой страх, потому что сжала мои плечи и еще больше ускорила шаг.

Столовая – место, где раньше по утрам яблоку негде было упасть, – была пуста. Все столики и стулья стояли незанятыми. В дальнем конце – там, где лежала Кристи Брутер, – установили пробковую доску. В самом ее верху выделялась надпись цветными буквами «МЫ БУДЕМ ПОМНИТЬ», а сама доска была завешана записками, открытками, лентами, фотографиями, баннерами и цветами. Две девушки – издалека я не видела, кто именно, – прикрепляли к ней еще одну записку и снимок.

– Мы бы запретили ученикам собираться по утрам в столовой. Из соображений безопасности, – пояснила миссис Тейт, словно прочитав мои мысли. – Но, как видишь, они сами этого не хотят. Теперь здесь только обедают.

Мы пошли через столовую. Мне чудилось, что я сейчас поскользнусь на полу, покрытом липкой кровью. Я старалась не обращать внимания на разыгравшееся воображение и сосредоточиться на цоканье каблуков миссис Тейт. Пыталась вспомнить, как правильно дышать и концентрироваться, чему меня учил доктор Хилер, но все его уроки вылетели из головы.

Мы вышли из столовой в коридор, где располагались кабинеты администрации. Технически мы находились в передней части здания. Тут тоже полицейские проверяли одежду и рюкзаки школьников металлодетекторами.