Страница 6 из 25
– Тихо! Ты слышишь?
– Конь…кто-то скачет? – Юнец растерянно заморгал глазами, но его уже никто не слушал. А через минуту мимо него, в сторону удаляющихся звуков, пронесся его начальник, верхом на первой подвернувшейся ему лошади.
Эдвард вовсю погонял скакуна и пока не заботился о том, что преследуемый неизвестный обнаружит погоню, уверенный, что правильно оценил расстояние, и оно еще было велико между ними. Лишь когда стук копыт стал более различим, он принял решение не спешить догнать беглеца, а понаблюдать за ним и попытаться выяснить его цель. Возможно, к этому Эдварда склонил тот факт, что всадник не торопился удалиться от лагеря, а может, в нем заговорил инстинкт охотника, как знать.
Лошадь, что была под ним, оказалась довольно сносно обучена. Хоть это и не был его боевой конь, но показала себя неплохо. Эдвард сократил расстояние между собой и преследуемым до минимума, чтобы попытаться рассмотреть того, кто скакал впереди, но так, чтобы не быть обнаруженным. Теперь он весь превратился в слух и зрение. Но на его невезение всадник, что был впереди, только показался на виду и сразу же скрылся, завернув за густой кустарник. Эдвард прислушался и обнаружил, что стук копыт тоже прекратился. Это могло означать, что беглец или обнаружил погоню и теперь затаился в кустах, поджидая его, или достиг желаемого места, где возможно ему назначена кем-то встреча. В обоих случаях следовало быть предельно осторожным и постараться подкрасться незаметно.
Он не боялся встречи с противником, были с ним переделки и похуже, эта так, прогулка. Но как опытный воин должен был предусмотреть всякое. Например, мастерство и такой же опыт соперника, так ловко улизнувшего из лагеря. Проверив оружие, Эдвард чуть тронул бока лошади, чтобы она тихо начала движение вперед. Сам же бесшумно соскользнул на землю и, сливаясь с кустами, стал прокрадываться в том же направлении, но стороной. Его расчет оказался верен: послушное животное, почувствовав отсутствие седока, прошло еще несколько метров и остановилось. Теперь ему самому надо было не оплошать и, не мешкая, подобраться к неизвестному.
Казалось, что рассчитал все, тогда почему за кустами никого не оказалось? Эдвард начал нервно покусывать нижнюю губу. Его подчиненные хорошо знали этот знак и не отважились бы попасться в тот момент под горячую руку. От злости, что его опять провели, мужчина готов был изрубить кустарник, росший здесь стеной. Но взяв себя в руки и поразмыслив, решил не кипятиться раньше времени и постараться поставить себя на место преследуемого. Ему некуда больше было деться, как слезть в этом месте с лошади и, взяв ее под уздцы, пробраться через заросли.
Теперь он сам решил проделать тот же маневр, подозвав собственную лошадь. Хорошо, что та оказалась совсем рядом – не наделал много шума во время поисков. Теперь мог продвигаться вперед, или, бросив преследование, вернуться в лагерь, а там, без особого труда, выяснить отсутствующего и принять соответствующие меры. Но нет, Эдвард уже не мог отступить. Все, что произошло с ним за последние полчаса, воспринял как вызов ему, брошенный хитрым и ловким противником. Его самолюбие было уязвлено, и виделся только один выход – идти вперед.
Осторожно раздвигая ветку за веткой, Эдвард выбрался, наконец, на открытое пространство. Перед ним раскинулось небольшое лесное озеро. Вокруг была такая тишина, что звенело в ушах. Внимательно осмотрев видимое пространство, он заметил справа от себя, в удалении, пасущегося коня. Тот был прекрасен, но годился больше для скачек, чем для боя. Как специалист, не мог не признать бесспорных достоинств животного и его породистость, но в тот момент сердце Эдварда замирало вовсе не от вида дорогого скакуна. Он был доволен, что все-таки выследил беглеца, догнал, а теперь предвкушал скорую концовку этого ночного приключения.
Эдвард был уверен, что теперь противнику никуда от него не деться, его неминуемо постигнет расплата за то, что потревожил спокойствие лагеря уж точно, если не за более тяжкое преступление. А если тот задумал предательство, то предводитель наемников с огромным удовольствием свернул бы хитрой бестии шею собственными руками. Но где же он был, этот подлый змей? Вокруг никого, только его пасущийся конь. Не мог же провалиться сквозь землю, хотя ему и была туда дорога?
Вдруг до слуха воина долетел едва различимый звук, похожий на плеск воды. Оставив свою лошадь в кустах, Эдвард стал подкрадываться ближе к озеру. Одновременно с этим он пытался пристальнее всмотреться в водную гладь, чтобы определить источник шума. Тут ему на помощь пришла луна. Она освободилась от набежавшего на нее большого облака и высветила озерную гладь так, что она стала похожа на зеркало.
– Попался, голубчик. – Эдвард сощурил глаза, наблюдая за скользящими движениями пловца.
Теперь воин был абсолютно спокоен, присел в траву и стал дожидаться, когда его жертва выйдет из воды. Но кто это мог быть, кто оказался настолько безрассуден, что рисковал переполошить весь лагерь ради того, чтобы искупаться? Нет, здесь что-то было не так… Без всякого сомнения паршивец отлично знал местность. Никто из его людей и не подозревал о существовании этого лесного озера. Оставались люди Коули. Определенно, это был кто-то из них. И с тем большим удовольствием Эдвард собирался намылить тому шею. У него уже зачесались руки, но заставил себя успокоиться и сначала убедиться, что его жертва просто решила поплавать, а не назначила на берегу кому-нибудь встречу.
Не заметив чьего-либо еще присутствия, мужчина удовлетворенно хмыкнул и прилег, чтобы удобнее было наблюдать за любителем ночных купаний. Он решил, что пусть тот нарезвится вволю, так как вряд ли ему еще когда-нибудь потом ему захочется повторения подобной прогулки.
А пловец из того паршивца оказался неплохой, и можно было заметить, что получал огромное наслаждение в воде. Вот он плыл плавно, не спеша скользил по поверхности, затем сменил стиль и в несколько резких сильных взмахов достиг противоположного берега. Там лег на спину, полежал, перевернулся, поплыл в обратном направлении и достиг середины озера. Ну и прохвост, смотрите, как разыгрался, словно шаловливая рыба, совсем потерял осторожность и поднял столько шума вместе с брызгами, что перебудил пол-леса. Но что это?! Не показалось ли ему?! Нет! Это точно была женщина!
Тут оба они вздрогнули и напряглись, услышав, как заржал красавец скакун, а из зарослей кустарника ему ответила кобыла. Вот черт, Эдвард проклял эту чью-то чужую лошадь, что так не вовремя выдала его присутствие. А в следующий момент он был уже на ногах и начал приближаться к берегу. Теперь таиться не видел смысла. Даже посчитал забавным подойти к самой воде, чтобы лучше видеть, как эта русалка занервничала и побелела, а потом, предчувствовал, и посинеет от страха.
Вон и ее вещички лежали на берегу, у самой кромки воды. Видно, скинула все, до последней нитки, чтобы ощущать ласковые прикосновения озерных потоков к своей нежной коже. Тем интереснее, предвидел, станет ему наблюдать, как эта нимфа выйдет из воды и прямо ему в руки. А он уже понял, что в других местах берега слишком илисты, чтобы там можно было выбраться и спастись от его наказания. Пожалуй, он тоже сегодня получит удовольствие, когда будет шлепать ее по упругой попке. И пусть бы не надеялась на пощаду, сколько бы ни верещала – он собирался быть неумолимым. А глянув в сторону ее одежды, еще подумал, что девушка, видно, из прислуги и, значит, крепкая, должна была выдержать его тяжелую руку.
Купальщица, и правда, запаниковала и бросилась вплавь к самому дальнему берегу. Достичь его при ее умении плавать было делом пары минут, но вот дальше у нее не заладилось. Стоило лишь коснуться дна, как ноги обволакивала скользкая мерзкая жижа. Попыталась взять правее, потом развернулась влево, но результат был тем же – ее затягивал глубокий ил. А самым гадким было то, что за ее бесполезными попытками выбраться из засады стоял и наблюдал тот мужик, паршивец, хам. Он держал себя так, словно был хозяином на ее же земле, а она, леди Коули, ползала перед ним в грязи, обнаруживая свою беспомощность. Было отчего заскрипеть зубами, да еще этот его хамский смех звенел в ушах! Нет, она должна была взять себя в руки и найти достойный выход из этой ситуации, или в ней не текла кровь знаменитого рода.