Страница 84 из 87
Осенью в Слободе остался лишь Роборовский. Он ходил вместе с Пржевальским на охоту, обсуждал план завершающего похода в Тибет, который теперь должен, наконец, удаться.
План был представлен в марте 1888 года в Географическом обществе в Петербурге. На его осуществление правительство выделило 80 тысяч рублей. Это было в 15 раз больше, чем 18 лет назад, на первую экспедицию.
Пржевальскому исполнилось 49 лет. Он полон сил, хотя иногда и ощущал некоторую усталость. Порой подумывал о том, чтобы завершить странническую жизнь и поселиться в Слободе, для этого и дом строил. Но такие мысли приходили к нему лишь в первое время после возвращения из очередного путешествия. Тяга в просторы Азии перевешивала «домашние» настроения. Покидая дом в Слободе, он написал на его стене красным карандашом: «5 августа 1888 года. До свидания, Слобода! Н. Пржевальский».
В Петербурге завершилась окончательная подготовка, и 18 августа поездом с Николаевского вокзала экспедиция отправилась в Москву. Сотни людей провожали её на перроне. В Москве Пржевальского догнала горькая весть о смерти няни Макарьевны, которую он любил не меньше матери. Но отложить поездку было невозможно. Нижний Новгород, потом вниз по Волге до Астрахани, там на пароходе — в Красноводск, оттуда уже протянулась Закаспийская железная дорога до Ташкента. Впервые экспедиция продвигалась так быстро к месту работы. Через 40 дней Пржевальский был уже в Верном, откуда, отобрав казаков и солдат для экспедиционного конвоя, переехал в Пишпек для закупки верблюдов.
И вот наступил роковой день — 4 октября...
Пржевальский и Роборовский отправились из Пишпека поохотиться на фазанов в долине реки Чу. День был жаркий, и Николай Михайлович несколько раз пил из реки сырую воду, не зная, что зимой среди киргизов Чуйской долины распространилась эпидемия брюшного тифа. Вернувшись в Каракол, Пржевальский поискал квартиру для экспедиции, но не найдя ничего подходящего, решил разместиться в ущелье, близ берега озера Иссык-Куль.
14 октября 1888 года экспедиция расположилась на новом месте, и начальник её написал приказ:
«Итак, начинается наше новое путешествие. Дело это будет трудное, зато и славное. Теперь мы на виду не только всей России, но даже целого света. Покажем же себя достойными такой завидной участи и сослужим для науки службу молодецкую...»
Это было последнее обращение Пржевальского к своим спутникам, его уже он не мог сам зачитать. Болезнь свалила путешественника на следующий день. Он лежал в юрте, надеясь, что всё пройдёт само собой, и не соглашался на вызов врача. Утром вышел из юрты и, увидев сидящего на склоне горы чёрного грифа, выстрелил... Убитую метким выстрелом птицу принесли больному, и он долго рассматривал её, не зная ещё, что это его последний охотничий трофей.
17 октября из Каракола приехал врач, поставивший диагноз: брюшной тиф. Больного перевезли в каракольский лазарет, во дворе которого разместилась в юртах вся экспедиция.
Прошёл ещё один день. Николаю Михайловичу становилось всё хуже. Утром 20 октября он внезапно встал во весь рост и, оглянувшись вокруг, сказал: «Ну, теперь я лягу...» Это были его последние слова. Пржевальский завещал похоронить себя на берегу Иссык-Куля, сделав простую надпись: «Путешественник Пржевальский».
Его сподвижники точно выполнили это пожелание, надпись на кресте была сделана Всеволодом Роборовским. Через шесть лет, в 1894 году, на могиле Н.М. Пржевальского на обрывистом берегу Иссык-Куля был открыт памятник великому путешественнику, который долго считался самым грандиозным монументом в России. Над голубым высокогорным озером, окружённым ослепительно-белыми хребтами Тянь-Шаня, поднялась девятиметровая скала из гранодиорита, камня, слагающего могучие хребты. На вершине скалы — гордый бронзовый орёл, распростёрший трёхметровые крылья. Он держит в клюве оливковую ветвь, символ мира. Ноги орла упираются в бронзовую карту Центральной Азии, на которой выгравированы линии тысячекилометровых маршрутов Пржевальского. В центре скалы — изображение именной медали Академии наук с профильным портретом Пржевальского.
Другой памятник (с лежащим верблюдом) был установлен в Санкт-Петербурге.
В 1889 году город Каракол был переименован в Пржевальск. Тогда это был единственный город в России, названный именем путешественника-географа.
Николай Михайлович Пржевальский стоит на первом месте среди путешественников всех времён и народов не только по результатам своих путешествий, но и по умению рассказывать о них. Вот фрагмент из полевого дневника от 29 октября 1885 года: «Пусть с именами Лобнора, Кукунора, Тибета и многими другими будут воскресать в моём воображении живые образы тех незабываемых дней, которые удалось мне провести в тех неведомых странах, среди дикой природы и диких людей на славном поприще науки...»
Николай Северцов
еподалёку от города Боброва, близ Воронежа, на берегу донского притока Битюга на кладбище села Петровского на одной из могил стоит чёрный обелиск. На нём надпись: «Николай Алексеевич Северцов».
За три тысячи километров от Боброва, на окраине Средней Азии, вздымаются гигантские горные хребты, рождающие безжизненные ледники и бурные реки. На карте этой грандиозной горной страны — десятки имён русских путешественников и среди них — пик Северцова на Памиро-Алае, ледники Северцова на Памире и на Заилийском Алатау. В этих названиях увековечено имя первого исследователя этих мест. Пятнадцать видов зверей и 45 видов птиц, обитающих в Средней Азии, впервые были описаны Николаем Северцовым, и его имя стоит в видовых названиях некоторых из них.
Призвание биолога
Николай Алексеевич Северцов родился в 1827 году 24 октября в Воронеже, в семье отставного полковника, потерявшего руку в Бородинском сражении и награждённого за доблесть золотой шпагой. Родился он в дворянской семье и мог относительно свободно выбирать свой жизненный путь.
Детство Николая прошло на берегах притоков Дона — Битюга и Икорца. Неяркая, простая природа пленила его с детства, он не предполагал, что увидит самые грандиозные, величественные её творения — горы Азии. А пока бродить по лесам, болотам, лугам было любимым занятием, «Естественная история» Бюффона — любимой книгой, изучение естественных наук в университете — сокровенной мечтой...
На математическое отделение естественно-философского факультета Московского университета Северцова приняли, когда тому не было ещё и 16 лет. Студент Северцов был застенчивым юношей, с добрыми мечтательными глазами; длинные вьющиеся волосы обрамляли его лицо. Он писал стихи, эпиграммы, с мольбертом и акварельными красками часто заходил в популярный тогда среди москвичей зверинец Борнебо и Берга. Способный художник, Северцов рисовал там бенгальских тигров, хищных птиц, крокодилов... Научно-популярные очерки «Тигр», «Лось, или Сохатый», «Горные хищники», «Крокодил» стали первыми публикациями Северцова.
Его можно было встретить и за 500 вёрст от Москвы, скитающимся с ружьём за плечами по перелескам и болотам Воронежской губернии: на каникулы он регулярно выезжал в родные места.
И вот университет окончен. Николай Северцов представил к защите на степень магистра диссертацию «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гад Воронежской губернии». Научным руководителем работы был любимец студенчества профессор зоологии К.Ф. Рулье. Общение с крупнейшим в то время русским естествоиспытателем было исключительно полезным для формирования взглядов молодого учёного.
Магистерская диссертация Северцова была замечена в научном мире. Академик А.Ф. Миддендорф, выдвигая её на соискание Демидовской премии Академии наук, отметил, что у молодого исследователя есть «своя метода» и «он открывает собой новую колею, по которой можно дойти до важных открытий». Миддендорф писал: «Путеводной нитью сочинения является внутренняя связь явлений живой жизни с климатическими отношениями страны». Зарождалась новая наука — экология, наука о взаимоотношениях живых организмов с окружающей природной средой, и Северцов был первым русским экологом.