Страница 83 из 87
Караван из оставшихся двенадцати верблюдов пополнился шестью вьючными яками, и 16 января в тихую, тёплую погоду (было всего -2...-4 °С) отправился дальше. В последний день месяца путешественники пришли в то самое место — Дзун-засак, из которого четыре месяца назад, когда верблюдов было в три раза больше, начали путь в Тибет: «Мы чувствовали себя истомлёнными, не добром поминали тибетские пустыни...» Пржевальский узнал, что в Пекине (а значит, и в России) в эти месяцы почти поверили, что экспедиция погибла где-то на краю Тибета или попала в плен к разбойникам, об этом сообщила петербургская газета «Голос». Журнал «Исторический вестник» требовал организовать спасательную экспедицию: «Ливингстона искали, Пайера искали, Норденшельда искали, а Пржевальского никто искать и не думает. Стоило бы, однако, позаботиться о его судьбе...» Теперь в столицу отправилось сообщение о том, что с экспедицией всё в порядке.
Пять дней отдыха в Урге, затем на монгольских почтовых лошадях путешественники отправились в совсем близкую, если сравнить с преодолёнными расстояниями, Кяхту.
Наконец, 29 октября после полудня впереди возникли белые шпили кяхтинских церквей. А затем — захолустный Пишпек и почти столичное для туркестанских русских земель селение Верное (теперешняя Алматы). Там Пржевальский прочитал небольшую лекцию о своём третьем центрально-азиатском путешествии.
Из Верного выехали на двенадцати почтовых тройках. Уже выпал снег, пришлось через два дня пересесть в сани. В декабре прибыли в Семипалатинск, где также была прочитана лекция. В Омске уже стояла настоящая зима, и по зимней дороге ехать было легче. Вечером 19 декабря в Оренбурге Пржевальский записал: «Чествования везде такие, каких я никогда не смел ожидать». Из Оренбурга — в Москву по железной дороге в предоставленном герою-путешественнику отдельном вагоне. В день Рождества Пржевальский прибыл в Москву, на Новый год — в своё смоленское имение. А 7 января 1881 года курьерским поездом приехал в Петербург. На вокзале путешественника встречали коллеги по Географическому обществу во главе с П.П. Семёновым, который в приветственной речи сказал, что Общество избрало его почётным членом. Пржевальский в тот же вечер составил записку начальнику Главного штаба, в которой просил награды для своих спутников: «...Необходима была нравственная мощь, чтобы преодолеть встречаемые преграды и не пасть в борьбе, длившейся без перерыва почти двадцать месяцев... Экспедиция принесла богатые результаты — и всем этим я как руководитель дела обязан прежде всего смелости, энергии и беззаветной преданности своих спутников. Их не пугали ни страшные жары и ураганы пустыни, ни тысячевёрстные переходы, ни громадные, уходящие за облака, горы Тибета, ни леденящие там холода, ни орды дикарей, готовые растерзать нас...»
Четвёртое путешествие в Центральную Азию началось от Кяхты в ноябре 1883 года. В эту экспедицию своими помощниками Пржевальский взял Всеволода Роборовского и Ивана Козлова. Были продолжены исследования Северного Тибета. Отряд пересёк волнистое солончаковое плато за хребтом Бурхан-Будда, где паслись огромные стада диких яков, антилоп и куланов, и вышел к истокам Жёлтой реки (Хуанхэ). Никто из европейцев и даже китайцев здесь ещё не бывал. Пржевальский признавался в дневнике: «Радости нашей не имелось конца». Отряд продолжал путь, достиг хребта Баян-Хара-Ула, водораздела двух великих китайских рек, Хуанхэ и Янцзы. В горах Пржевальский обнаружил два озера, которым дал названия — Русское и озеро Экспедиции.
На окраине Цайдамской котловины были открыты несколько горных хребтов. Один назвали Московским, другой — Загадочным. Впоследствии он стал хребтом Пржевальского.
К началу 1885 года экспедиция вышла к озеру Лобнор. Жившие на его берегу местные жители гостеприимно встретили уже знакомых им пришельцев. В феврале и марте всё озеро заполняли птицы, делающие на нём остановку в перелёте на север.
Ещё семь месяцев продвигался отряд через неведомые горы и пустыни. Открыт был хребет Русский, протянувшийся почти на тысячу километров. Двигаясь вдоль него, отряд вышел в пустыню Такла-Макан, пересёк её и через Центральный Тянь-Шань в конце октября 1885 года достиг пограничного перевала Бедель. Путники шли по красивейшему ущелью, заросшему стройными пирамидальными елями, нигде, кроме Тянь-Шаня, больше не встречающимися. Впервые Пржевальский побывал на озере Иссык-Куль, где через три года завершится его жизнь...
За два года было пройдено 7815 км, открыта горная страна на Севере Тибета, истоки Хуанхэ и водораздел её с Янцзыцзяном, новые озёра и горные хребты.
Обследована и положена на карту огромная территория, но «белое пятно» Тибета лишь слегка затронуто... Пржевальский планировал выйти на верховья Брахмапутры и пройти через параллельный Гималаям хребет Ладак к горной системе Каракорум, а от него через горы и пустыни выйти на Тянь-Шань, к озеру Иссык-Куль.
Последний год
Всё лето 1886 года Николай Михайлович Пржевальский провёл в Слободе, где построил новый дом на берегу живописного озера Сапшо, напоминавшего ему Байкал. Внутри дома всё было связано с азиатскими экспедициями хозяина. В гостиной — чучело тибетского медведя с подносом в передних лапах, на нём обычно лежали фрукты. Над фигурой медведя — акварель художника А. Бидедерлинга, изображающая Пржевальского на озере Лобнор с охотничьими трофеями. Вдоль стен столовой — чучела фазанов и голова тибетской антилопы оронго с роскошными рогами. Стены кабинета увешаны картами Азии, в углу, рядом с письменным столом — шкаф для ружей. Особое внимание привлекает бронзовая фигура Будды на алмазном постаменте — память о Тибете. О нём постоянно напоминал и матрац в спальне, сплетённый из хвостов дикого яка. На втором этаже были три комнаты: в одной из них располагалась библиотека со множеством книг, в основном по географии, истории, естествоведению Азии. Азиатский «след» уводил в сад, где росли кусты дикого ревеня из китайской провинции Ганьсу, арбузы, дыни и сливы из предгорий Тибета...
Пржевальский работал в Слободе над книгой о четвёртой экспедиции в Центральную Азию «От Кяхты на истоки Жёлтой реки». В название следующей книги он рассчитывал включить уже слово «Тибет». План новой экспедиции был почти готов к концу 1886 года.
29 декабря на годичном собрании Академии наук Пржевальскому вручили большую Золотую медаль, изготовленную специально для него. Его профиль на медали окружала надпись: «Николаю Михайловичу Пржевальскому. Императорская Академия наук». На обороте значилось: «Первому исследователю Центральной Азии. 1886 год».
Академик К.С. Веселовский, непременный секретарь Академии наук, приветствуя получающего столь необычную награду, сказал:
«Я не думаю, чтобы на всём необъятном пространстве Земли Русской нашёлся хотя бы один сколько-нибудь образованный человек, который бы не знал, что это за имя... Имя Пржевальского будет отныне синонимом бесстрашия и беззаветной преданности науке».
Слава путешественника действительно стала всемирной. Он получил Золотую медаль Гумбольдта, только что учреждённую Германским географическим обществом. Непосредственно за первооткрывателем Северного морского пути А.Э. Норденшельдом и капитаном шхуны «Вега» А. Паландером, впервые прошедшим этот путь, в Стокгольме ему была вручена медаль «Веги». Почётным членом избрали его многие географические общества: Лондонское, Венское, Итальянское, Дрезденское, Северокитайское, Франкфуртское, Голландское.
А 2 февраля 1887 года в Петербурге открылась выставка зоологических коллекций Пржевальского, образовав целый музей, подобного которому ещё не было. Выставка пользовалась большим успехом.
Пржевальский же возвратился в Слободу дописывать книгу о четвёртом путешествии. Когда дом был окончательно достроен, он пригласил в гости помощников и казаков, сопровождавших его в экспедициях. Они стали очень близки ему, он часто повторял, что без таких людей, «без их отваги, энергии и беззаветной преданности делу... не могла бы осуществиться даже малая часть того, что теперь сделано за два года путешествия».