Страница 5 из 85
Дело оказалось не простым. Объекты, указанные на листках, расположены в различных пунктах страны, а подразделения зафиксированных автомашин находятся по меньшей мере в нескольких воеводствах. Возникли многочисленные вопросы. Наиболее важные из них выдвигали такие проблемы, как, например: является ли автор листков военнослужащим или же имеет доступ к этим сведениям в связи с занимаемой должностью? Во-вторых, сам ли автор ездит по этим пунктам или его посещают лица, там проживающие? В-третьих, в-третьих — это была настоящая головоломка. Как говорится, ищи ветра в поле.
— От всех этих сведений и номеров я начал уже сходить с ума, — при воспоминании об этом капитан становится серьезным. — Везде мне виделись сплошные цифры… Представьте себе, мне, который в средней школе считался специалистом по математике…
Не один раз он начинал сомневаться: «А приведет ли розыск к каким-либо результатам? Ведь такое „блуждание“ могло продолжаться бесконечно». Как-то ему пришло в голову, что каждая государственная автомашина имеет так называемый путевой лист, выданный на определенную трассу и срок. Он попросил в автослужбе Министерства обороны путевые листы машин, номера которых были указаны в найденном на границе бумажнике. На него вновь обрушилась лавина цифр…
На своем столе в кабинете капитан разложил карту Польши и, тщательно изучая документ за документом, начал наносить на нее маршруты этих автомашин. Заходившие к нему товарищи шутили, что он, видимо, решил переквалифицироваться.
— А я ни на что не обращал внимания, — рассказывает он теперь, сидя с сигаретой за чашкой кофе. — Чертил, и посмотрите, что из этого получилось. — Улыбаясь, он развернул потрепанную карту. Разноцветные нити сходились на западе от Торуни, там, где Висла описывала плавный полукруг.
— Черпишево, — прочитал я подчеркнутое тушью название городка.
— Вы знаете, какая мысль возникла у меня в связи с этим? Что все эти автомашины могли ездить туда или там останавливаться и мы напрасно искали шпиона по всей Польше. При этом, что тут скрывать, мы искали какого-то универсального человека. С водителями же поговорить было бы трудно, потому что большинство из них уже демобилизовались. Впрочем, я не уверен, что они вспомнили бы все, что нас интересовало. Итак, я обратился к полковнику. Он знает, что я склонен шутить, и вначале не поверил.
— Но ведь там нет никаких объектов, — упирался он, с подозрением поглядывая на меня. Видимо, он тоже полагал, что у меня в последнее время в голове не все в порядке. Но когда я изложил аргументы, он пришел к выводу, что концепция неплоха. А вдруг?..
В Черпишеве были проверены, как говорят, все души, но никто из них не подошел под номенклатуру того, к кому могли бы приезжать автомашины. Буфетчица? Главное лесничество? Лесопилка? Священник? Ерунда, солдаты, а тем более водители не склонны к частым исповедям. К этому прибавлялось несколько десятков других лиц. А ведь здесь ежедневно проезжают сотни людей из повятового центра Торуни в воеводский Быдгощ и обратно. Если мы добавим отдыхающих, рыболовов, клиентов лесопилки, главного лесничества, то вновь столкнемся с большой группой людей. Оказалось, то, что было близким издалека, на месте опять расплылось и отдалилось. Я не люблю возвращаться из таких поездок без результатов. Поэтому я поехал в Быдгощ к другу, который работает в той же области, только в местном отделении.
Вечером мы долго сидели с ним за рюмкой и беседовали. О чем могли говорить два офицера этой службы? Только о своих делах. Достаточно им где-нибудь встретиться, и уже через несколько минут они забывают обо всем на свете, совсем как бабы, когда рассуждают о людях…
— Знаешь, — заметил капитану коллега из Быдгощи, — мне вспоминается одна история, которая произошла в Черпишеве в сентябре прошлого года.
— Хорошо, что в прошлом году, а не пять лет назад, — съязвил капитан. — Таких ассоциаций можно найти много, только неизвестно, как потом выпутаться из этого лабиринта. Запутаем дело так, что никто не разберется.
— Так вот, в сентябре прошлого года, — продолжал хозяин, не дав другу сбить себя с толку, — в Черпишеве отдыхал один журналист из Лодзи. Приехал с женой на собственном «вартбурге».
— Надеюсь, ты не предложишь мне рыскать по Лодзи, — испугался капитан.
— А не помешало бы, — подхватил хозяин. — Во время войны этот парень был офицером. У него сохранилось несколько карт, которые он брал в поездки по стране. В Черпишеве он оставлял свою автомашину во дворе главного лесничества. Представь себе, в одну прекрасную ночь кто-то проник в автомашину. Все вещи остались нетронутыми, кроме карт… Он даже не сообщил об этом в милицию, потому что думал, что это, может быть, сделали дети. Это тебе ни о чем не говорит?
— Да, говорит, — задумался капитан, — о том, что пропали старые карты.
Оба засмеялись.
Это было уже кое-что. Они поехали обратно в Черпишев и начали осторожно вести расследование, начав с главного лесничества. И опять их постигло разочарование. Главный лесничий, порядочный человек, пользовался исключительно доброй славой и не мог возбудить подозрений. Старый бухгалтер был человеком, которого интересовала только бухгалтерия, и ничто больше. Две девушки, работающие в конторе, умели лишь строить глазки, но в таких вопросах… Уборщицу также нельзя принимать во внимание. Тогда кто же? — недоумевали они.
Офицеры беседовали с людьми, но старались ни о чем не спрашивать прямо, чтобы не вызвать ненужной сенсации. Одна из девушек, более любопытная, прямо спросила их, что они ищут. Капитан ответил, что ищет место для летнего пионерского лагеря.
— Если бы вы искали место для лагеря, вы были бы загорелым, а не бледным, как стена, — заявила она.
— Это потому, что у меня нехватка витаминов, — объяснил офицер, обратив все в шутку.
— Если у вас нехватка витаминов, идите вон туда, к пани Проховой, у нее хороший мед. Она продаст вам для укрепления сил.
«Неплохая мысль, — подумал офицер, — здесь действительно может быть хороший мед. Потому что, чем ближе к столице, тем хуже качество меда». Итак, он пошел к дому, в котором жили лесничий и его жена, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и остолбенел. Представьте себе, на двери была прибита визитная карточка, написанная тем же ровным почерком, что и найденные листки.
Правда, капитан по профессии не был графологом, однако опыт и годы работы позволили ему предположить, что он напал на правильный след. Разумеется, меда он не купил.
— Почему вы его не арестовали?
— Это не так просто, — объяснили оба. — Необходимо было собрать доказательства, все проверить. Мало ли людей имеют похожий на первый взгляд почерк?
Они по очереди просматривали папку с документами. Ряд моментов совпадал. Ян Прох, родился в 1900 г., лесничий, из Черпишева выезжал в 1957 году в гости к родственникам в Западный Берлин… Однако не будем слишком любопытными и не станем писать о том, о чем писать нельзя.
Супруги Прохи были сердечно приняты родственниками, которым очень понравились польская ветчина и сухая колбаса, «спрыскиваемая» польской «Отборной» водкой. В свою очередь гости были очарованы богатством Запада и витринами магазинов. Они не могли надивиться, откуда все это в государстве, которое проиграло войну.
— …Наверное, господь бог отнял у меня разум, — скажет потом в своем последнем слове Ян Прох.
Через несколько дней хозяева вернулись к нормальным занятиям, давая понять, что они не могут быть няньками этих двух взрослых людей, хорошо владеющих немецким.
Затерянными в хаосе большого города приезжими занялся квартирант семьи Прох, американец Джеймс, который, следует добавить, проживал там не случайно — лишь во время пребывания гостей в Западном Берлине. Обычно он жил в одном из кварталов американского городка на Аргентинише Аллее.
Джеймс был вежлив, как и полагается молодому джентльмену из-за океана. У него были свободное время и автомашина. Он приглашал гостей из Польши проехаться в Гатов, Далем и Глиникке, где полно шикарных мест, где только и жить, при условии, разумеется, что v вас достаточно денег. Он не скупился на комплименты и подарки очарованной паре.