Страница 14 из 88
Ну, что говорить… Умела краля подливать, где надо – масло, где надо – мёд. Да и вообще… когда роскошная баба ползает у тебя в ногах и всякое такое говорит… орёл ты… лев… ещё, там, другое зверьё… – поднимать её как-то не хочется… приятно, что ползает!
Потому Стах и купился, когда преданно и восхищённо вытаращившись ему в глаза, сирена начала вдруг медленно стекать ко Стаховым ногам, пылко и трепетно их обнимая и прижимаясь взволнованно вздымавшейся грудью. Опустившись до сапог, прилипла к ним с таким огнём, что – ещё мгновение – Стах рухнул бы вместе с девкой тут же на пол без всякого торга. Но вот дальнейшие женские нежности ему не понравились. Потому как во мгновение ока движеньем ласковым и страстным красотка выдернула из-за голенищ его два засапожных ножа. Устрашающие лезвия хищно блеснули во мраке закопчённой харчмы.
Спохватившись, Стах успел сграбастать тонкие запястья:
– Ну-ну-ну, сладкая… – забормотал растерянно и несколько испуганно, – не балуйся, девочка, оставь… это нехорошие игрушки…
Глаза коленопреклонённой красавицы мгновенно наполнились слезами. Самые настоящие слёзы крупными градинами побежали по её щекам, а влажный рот приоткрылся так трогательно, так беззащитно:
– Пожалуйста… – дрогнувшим голосом пролепетала она и взглянула Стаху в глаза столь жалобно и покорно, что у него сама собой ослабла хватка, и чувства стыда и сострадания отключили все остальные, – пожалуйста, не отбирай у меня… мне так хочется… совсем чуть-чуть, одну минуту… я думала, ты позволишь… только в зеркало посмотреться, а главное, – тут она всхлипнула и заглянула Стаху в самую глубину зрачков с такой нежностью, что мужика окончательно развезло, – чтоб ты́ на меня посмотрел! Как я выгляжу при настоящем молодецком оружии.
Стах не выдержал атаки. Стах сдался.
Красотка тут же взвилась ослепительной кометой, сверкая двумя ножами – и закружилась перед Стахом в пространстве меж столами. Ножи быстро вращались, со свистом рассекая воздух. Девка ловко перекидывала их из руки в руку, взметала над головой, стремительно роняла вниз, высоко подбрасывая ноги – и быстрый напористый звон ножей и стук подбитых гвоздочками каблуков успешно заменял ей музыку.
Таких кручёных дробных танцев Стах в жизни не видал. Аж голова закружилась от грома и мерцанья! До того рьяно выплясывала девка, до того истово лупила каблуками в земляной утоптанный пол – что Стах лишь восхищённо глазами её пожирал и прыгающее сердце в груди даже унять не пытался. Девка плясала – потихоньку к низкой двери в глубине тёмной харчмы отступала. Девка плясала – сквозь пляску то и дело к молодцу обёртывалась, чёрным отчаянным глазом мигала и кричала задорно:
– А так погляди! – и пускалась в новые невиданные выкрутасы. Ножи звенели, пистолеты гремели, сердце Стаха колотилось неистово, мучительно… Сквозь всё это вязко тянулась мысль: ах, не дело это… отобрать бы… не ровён час…
В какой-то миг стряхнул Гназд наваждение. «Не дело… не дело…» – продолжало стучать внутри, а хорошенький фрюшечий носик внезапно шевельнулся и сплющился в откровенный пятачок. И Стах его наконец разглядел.
Он решительно поднялся. «Ну, будет, –подумал, вдруг ощутив тревогу, –наплясалась, поди…»
Под стук каблучков подстроившись, сам сапогом притопнул. Следовало плясать: с ней, с девкой-то, иначе, видно, не столкуешься. Повёл Гназд плечами, подбоченился – лениво в танец вступил. Не лежала душа на ловкие коленца, на размахи залихватские. По старой привычке потянуло шапку на затылке заломить… ах, ты! Шапка-то на девке… вон, занятно этак средь колечек торчит – не падет. Ничего у этой крали не падает. Всё ладно, всё притёрто-пристроено.
Кое-как размялся Стах, приладился. Этак небрежно – вроде как для начала, для затравки – вкруг девки пошёл, приноровляясь поближе подплясать… Девка весело в сторону скакнула, расхохоталась, к молодцу голыми коленками развернулась и ну! каблуками дробить – искры высекать из пола негорючего, из Гназда горячего. Чего ж? Горел Гназд – а к ножам мелькающим всё ж подступался. Да и к девке. Одно другому не мешает.
– Погляди на меня, удалец, ясный сокол, орёл могучий! – всё так же лихо крикнула забавница.
– Гляжу, козочка резвая, – отозвался Гназд как-то уж очень вкрадчиво… без надрыва жаркого, без угара тёмного, а даже с прохладцею. – Уж так хороша ты, белочка прыткая! Уж так-то пригожа!
В ярких чёрных глазах кудрявой чаровницы мелькнуло сомнение. Ещё быстрей завертевшись, откатываясь от теснящего Гназда, она высоко завскидывала стройные белые ноги. Ноги стремительно выстреливали из множества пенистых кружевных юбок, вихрящихся вокруг. И – несомненно – эти выстрелы сразили бы Гназда наповал, если б звоном им не вторили ножи, рассекающие воздух не менее стремительно.
– Погляди же на меня! – уже с отчаяньем взвизгнула танцорка. Гназд не ответил, прицеливаясь перехватить её руки.
В этот самый момент у молодца за спиной раздался голос, со странной усмешкой прозвучавший:
– А на меня поглядеть не хочешь?
Яростный голос, едкий, горький. Женский голос – и это сбило с толку. Будь мужской – Гназд разом разоружил бы отступающую к стене красотку и не с голыми руками обернулся бы на злой вызов. А тут – миг недоумения стреножил молодца. Растерялся он, – да и повернулся на голос. Уловил только тёмный силуэт в светлом проёме раскрытой двери. Не успел ничего разглядеть. И понять не успел. Дальше произошло всё молниеносно. Порснуло что-то сзади – и Гназд мгновенно уяснил, что за ножами-пистолетами дёргаться поздно: с двух сторон ринулись на него два здоровых бугая.
Бугаёв Гназд успел за грудки ухватить и вместе сшибить, а сам вниз ушёл. Вывернулся, было. Тут же другие навалились. Но тех уж встретил. Ближнюю лавку из-под кого-то выдернул.
Не так много людей было в харчме – это Гназд, ещё входя, отметил. Случайные сразу в стороны отлетели, к стенам прибились. Из каких углов понаползли бойкие молодчики, Стах после только диву давался. Но – вот они, деваться некуда. Против Гназда пятеро. Люди, не люди – серой вёрткой стаей подступают. Недобро, по-волчьи, глаза поблёскивают, а лиц не видать: тёмными платками тщательно лица повязаны. Отчего-то им не по сердцу миру личико казать – точно невестам подмененным. Прут на Гназда неотвратимо – но осторожно. Каждый миг схорониться-отпрыгнуть готовы.
Не успели отпрыгнуть – угодила в самое скопление своры сосновая лавка. Кому по лбу, кому по спине, кто увернулся.
Смёл Гназд кодло подкрадывающееся – к выходу отступил. А дальше – некогда стало удары считать. Слева-справа кинулись волки – и крушил их молодецкий кулак, долго не метя, налево-направо – под дых ли, промеж глаз – куда придётся. И почти к дверям уж пробился Стах – как откуда-то сзади да сверху метнулась на него сеть рыбачья с грузилами по краям, обернула единым махом, руки спутала – и враз повисли на плечах хрипящие от злости вороги. Рванул Стах сеть, тряхнул с плеч ненашей безликих – но сразу сбили его с ног, затоптали, башкой о пол ударили, горло сдавили, так что в глазах померкло. Обмяк Гназд. Издаля, из тумана услышал голоса: истошный женский, потом беспокойный мужской… и проплыло в сознании, что уж слышал их где-то… Где и когда?
– Легче! Вы! Медведи! Убьёте же! – вскрикнула женщина, и мужчина подтвердил:
– Вы побережней! Череп расколете – на что нам калека? – и пророкотал примирительно, – ничего! Это он здесь такой! В порубе покиснет – отгладится!
«В порубе… в порубе… в порубе… в порубе…» – запульсировало в звенящей голове. Сознание слабо прояснялось – но независимо от него, привычкой отработанной, напрягались все мышцы и жилы, пытаясь сбросить противников. И, всё не сдаваясь, корчился да вывёртывался придавленный Стах на полу.
– Вяжите… вяжите… – по-хозяйски советовал всё тот же давно слышанный мужской голос, – щас скрутим – уймётся.
– Легко в стороне болтать, – с тяжким хрипом пробурчали ему в ответ, – не даётся!