Второй Шанс

— Вы требуете от меня ответов, которых нет сейчас ни у кого, — неожиданно кротко ответил Басх. – Зачем я здесь, по-вашему?

Святоша усмехнулся краем рта, но разговору оказалось не суждено продолжиться. Путь свернул за отвесную скалу и… закончился. Это было очевидно. Даже карта была не нужна.

Две огромные колонны из зеленого камня, немного похожего на мрамор, покрытые плавной резьбой. Время долго, наверное, продолжало здесь свой разрушительный труд – прежде, чем отступило с тихим бессильным ругательством. Иней только добавлял камню какой-то юной, игривой красоты. Колонны выглядели так, словно мастера только-только закончили работу над ними и отлучились вместе со своим инструментарием… на какую-нибудь пару тысяч лет.

Но разве ж это срок? Скоро вернутся, иначе и быть не может!

Живость колонн подействовала на всех нас. Святоша выглядел ошеломленно, словно все его запасы гаденького смеха исчерпались моментально. У Басха в глазах – подумать только! – стояли самые настоящие, всамделишные слезы. У меня, признаться, тоже. Я не могла только взять в толк – почему?

— Хардаа-Элинне… — прошептал Басх. Затем выругался. Первый раз за весь поход. Святоша поддержал его восхищенной бранью.

Кажется, нам удалось сдвинуться с места очень нескоро. Когда мы подошли к колоннам, отмечавшим вход в Мастерскую уже мрак знает сколько веков, я не смогла удержаться от того, чтобы потрогать их, провести ладонью по резьбе. Она была такой плавной и безукоризненной! Не верилось, что подобное могла создать не прихоть природы, а рука разумного существа.

— Ну, хватит щупать, — Святоша дернул меня за рукав. – Не мужик, чай.

— Мужиков щупать не так приятно, — огрызнулась я.

— Выбирать надо лучше. Пошли уже.

За колоннами дорога неожиданно начала уходить вниз, и перед нами развернулась картина, которая была уж вовсе лишней – по крайней мере, в том мире, который я знала до сих пор. Туман? Серьезно? Такая густая дымка в яркий, светлый – пусть и зимний – день? К тому же, он укрывал собой долину, но не особенно стремился за ее пределы и делал местность похожей на заправленную постель. Становилось ясно, что мы утонем в нем без остатка, как только немного спустимся. Кое-где были заметны странные статуи: то протянутая рука, то наконечник копья, а то и вовсе крыло. Над серым покрывалом возвышался величественный замок, такой же зеленый, как и колонны у входа – и производящий ровно то же самое впечатление. Он выглядел необычно хрупким: невозможно поверить в долговечность таких стройных, узких, почти игрушечных башенок. Кажется, скала позади его не ограничивала, а странным образом продолжала. Я вспомнила эльфийскую гробницу, заселенную гоблинами. Почему бы нет? Кажется, эльфы довольно часто баловались подземными строениями.

— Нам не поверят, — сказал Святоша безнадежно, глядя на Мастерскую.

— А надо? – спросила я. – Я вообще об этом рассказывать не собираюсь.

Дорога под нашими ногами оказалась мощеной. Это уже никого не удивило, и мы начали спускаться. Небо полегоньку меняло масть на вечернюю, и мир вокруг блек с удвоенной скоростью. Оказалось, что туман в долине не имел четкой границы: мы погружались в него постепенно. Становилось все очевиднее, что придется здесь заночевать, и это отчего-то навевало на меня звериную тоску.

Завтра? Завтра никогда не наступает. И в этот раз тоже. Его просто не существует.

Я слегка обогнала спутников и спускалась теперь первой. Через какое-то время туман сгустился настолько, что дальше вытянутой руки видеть стало сложно. Я почувствовала себя рыбешкой в мутном пруду, и стало от этого жутковато.

— Так, что-то мне тут не нравится, — сказала я, оборачиваясь. – Может, на ночлег все-таки?..

Но за моей спиной никого не было.

И только тут я осознала, какая отчаянная тишь на меня давит со всех сторон.

Глава 18

“Помогите?..” — робко подсказало что-то внутри, но я раздраженно отмахнулась.

Вокруг стояла не умиротворяющая вечерняя тишина, которую благодаришь, как шанс на отдых после долгого пути. Нет, это молчание было громким, оно лезло в уши, оно резало слух, оно кричало. Оно сжимало виски необъяснимо и болезненно, словно мои мысли были ему помехой, нарушали его, словно они были свечой, оставшейся на сильном ветру. Воздух вокруг меня можно было рубить топором — кажется, щепки летели бы во все стороны. Сумрак. Мнимая пустота и, конечно же, полное одиночество.

Случись со мной такое в начале этого долгого пути, я бы, наверное, не стала пренебрегать добрыми советами. Но я уже достаточно прочувствовала нрав этих гор. Я могу хоть изойти тут криком — никто не услышит. Пока они не захотят.

Бабушка Мэйв в детстве объясняла мне и другим молоденьким наироу — не нужно отвечать тем, кто вас дразнит. К чему? Этого они и хотят. Слез, злости, крика — или хотя бы страха. Они уйдут тогда, когда не получат этого от вас. Просто молча продолжайте делать то, что делали.

Я стояла неподвижно, стараясь сохранять спокойствие. Итак, я сейчас смотрю в том направлении, откуда мы пришли — это очевидно. Следует взять его и двигаться к границе тумана. Неважно, что на самом деле ее может и не оказаться на прежнем месте: главное — не паниковать.

Мне начало казаться, что где-то на самой границе слуха будто бы колеблется какой-то очень низкий, едва различимый звук.

Защитная магия долины, что же еще это могло быть? Басху почему-то мечталось, что Мастерская будет похожа на музей под открытым небом. А магия места все еще сильна. Ею пропитана каждая пядь земли, каждый дюйм камня. Я вдыхаю ее вместе с воздухом. В Адемике учили, что в случае столкновения с заклятьем, которое тебе неизвестно, перво-наперво необходимо понять, из чего оно состоит и можно ли его разрушить...

Разрушить, ага. Тут смешно даже пытаться. Лучше уж идти вперед, зачем-то удерживая на лице улыбку, и делать вид, что ноги не подкашиваются от страха. А туман все не кончается, словно я не назад иду, а вглубь. Совсем уже ничего вокруг не осталось, кроме серой густой ткани, которой и дышать-то страшновато...

Может, это ловушка, и теперь нам троим — а может, не только нам, но и сотням путников до нас — суждено бродить тут до скончания дней, до самого Напутственного Луча? Глупо как-то получилось, право слово…

И тут из мглы выступили очертания статуи.

Красота изваяния и мастерство ее создателя были неоспоримы. Это была фигура женщины высотой в полтора-два человеческих роста. Никакого постамента не предполагалось. Женщина была в просторных одеяниях и стояла, расправив плечи и скрестив руки на груди. В ее больших миндалевидных глазах плескалась насмешливая фиолетовая тьма. Я остановилась, понимая каким-то задним чувством, что теперь меня не в силах спасти уже ничто. Отвести взгляд от фиолетовых провалов казалось невозможным, и виделся в них не то дым каких-то пожарищ, не то сверкающие облака в странных, нездешних небесах. Каменные губы статуи внезапно разомкнулись, и звук на грани слуха, который тревожил меня до этого, внезапно стал низким, грудным пением. Негромким, очень спокойным. И страшным.

— Не надо… пожалуйста… — услышала я свой голос, испытав при этом какое-то глухое удивление. – Не надо…

Пение плело свой узор, а мне уже казалось естественным и даже правильным взять и прямо сейчас перегрызть себе вены на руках. Сломавшееся, деревянное тело упало на колени перед изваянием, повисли плетьми бессильные руки, только голова моя по-прежнему была запрокинута, прикована взглядом к лику собственной смерти. Эта плоть тебе больше не нужна, говорили глаза статуи. Расстанься с нею без сожаления.

Не было уже ни ужаса, ни гнева в опустевшей груди.

И тут в пение ворвалась флейта.

Вот… как можно описать то, что происходило дальше? Я видела, как сражаются мужчины. Видела, как женщины выдирают друг другу патлы и выцарапывают глаза. Видела, как пьяный менестрель выходит против трактирного вышибалы, перехватив лютню на манер дубинки – это уже ближе, но все не то.