Страница 25 из 26
Артем прошел между палатками. Только голова кружилась и сердце больно билось в грудную клетку… Проклятая слабость, одышка.
Сколько он не ел? Долго.
Сейчас бы пригодился тот Доходягин гриб… Артем выдохнул. Еще немного, и он грохнется в голодный обморок. Он усилием воли заставил себя выпрямиться. И вовремя. Между палаток появился помятый и седой, в некоем подобии красного мундира, служитель цирка. Он принес метлу и начал сметать мусор, кряхтя и поминая чью-то (возможно цирковую) мать.
Артем, незамеченный, смотрел, как прутья метлы касаются мраморного пола, сгибаются… Служитель мел. Старательно, но довольно бестолково. Затем он, видимо, притомился. Сел на сваленные горой баулы и достал из-за пазухи маленькую стеклянную бутылку. Артем подождал, пока служитель выпьет. По опыту он знал, что алкоголь делает некоторых людей добрее. Некоторых – наоборот, но тут уж не угадаешь…
Когда бутылочка исчезла за пазухой, Артем вышел на свет.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Ты чего хотел, парень? – служитель не удивился. Артем заподозрил, что тот выпил уже не в первый раз и теперь совсем-совсем добрый.
– Где она? Гадалка?
– А тебе зачем? – служитель оперся на метлу и нахмурил брови.
Артем вздохнул. Потом объяснил, что сам издалека и пришел специально на представление – ради ее номера. Номера, который он когда-то видел и был поражен… Артем рассказывал и, в общем-то, ничего не придумывал. Он до сих пор был под впечатлением. Хотя номер тут, в сущности, ни при чем.
Причина была в ней. И только в ней.
– А ты не врешь, парень?
– Нет.
– А! – сказал служитель. И Артем понял, что он поверил. – Здесь твоя гадалка. Приболела она, парень.
– Ч-что? – он покрылся холодной испариной. Неужели? Что с ней?!
Наверное, он изменился в лице. Служитель замахал рукой:
– Не-не! Все будет в порядке, Эзра сказал. Только ты никому, ладно? Торгаши больных не любят, сразу заберут. Карантин, все дела… Она в палатке отлеживается. Лерка цирковая. А мы своих не сдаем… – служитель спохватился, что только что это сделал. – Э… я тебе ничего не говорил! Понял, паря?
– Где она?
Служитель почесал затылок. Подумал и сказал:
– Я тебе про палатку со змеями тоже не говорил? Так вот, если спросят, Лерки там нет и никогда не было. Понял, парень?
Артем кивнул. Он понял.
– Я могу… к ней?
– Только… – служитель вдруг протрезвел, остро взглянул Артему в глаза: – Ты смотри, аккуратней, питону не попадись. А то нам обоим достанется на орехи. Если вдруг попадешься, ты меня не видел, я тебя не видел. Ферштейн?
Питону? Артем покрутил головой, не понимая. А! Это та ленивая желтая змея! Двухголовая, вспомнил он. Легкий холодок пробежал по спине. Ерунда. Она же должна быть в клетке? Или в этом… как его? Аквариуме?
Артем пожал плечами и согласился.
Это была самая большая палатка. В палатке с черными силуэтами изогнутых змей на ткани – нарисованных грубо, но с какой-то странной мощью – горел слабый свет.
Артем мгновение помедлил. Сжал кулаки.
Потом откашлялся и шагнул внутрь.
– Кто там? – спросил женский голос. Ее голос.
Артем жадно вгляделся. Она полулежала на подушках, в тени. Страшно худая. Красивая – но какой-то уже страшной обреченной красотой. В руке у нее была зажата сигарета с длинным мундштуком.
– Это… это я, – сказал Артем.
– Кто я?
Сердце билось так громко, что он боялся не расслышать. Голова кружилась.
– Это… – он прокашлялся. – Мы с вами… Помните? Венеция, восемь месяцев назад… Вы мне еще нагадали… помните?
– Ты пришел ради меня? – она совсем не удивилась.
Он с вызовом посмотрел на Лахезис. «Да, ради тебя».
– Возьмите меня с собой, – сказал он твердо.
Лахезис выпустила дым и медленно подняла голову. Усмехнулась – совсем устало. Изуродованное лицо казалось постаревшим, истонченным.
– Зачем?
– Вы же можете видеть будущее? – он помедлил. – Тогда… почему спрашиваете?
Лицо ее изменилось. Дрогнуло.
Шелест ткани за спиной. Негромкое:
– Та-ак.
Артем обернулся. За его спиной, откинув полог, стоял силач – тот самый, с пианино. Вблизи он оказался не таким высоким. Ростом лишь чуть выше Артема – но мощный, налитый силой, и потому выглядел настоящим великаном. Был он по-прежнему в синем костюме для выступления, только накинул на шею полотенце. На мгновение Артему вспомнилась желтая двухголовая змея и ее холодное касание…
Силач перевел взгляд на гадалку, поднял брови. Мол, что происходит?
Вот и все, подумал Артем. Сейчас она скажет «не знаю, кто это» и меня выкинут отсюда.
Лахезис сказала:
– Возьмем мальчика с нами.
«Мальчика?» Кровь бросилась Артему в лицо. Он для нее – всего лишь мальчик?! Он сам не заметил, как оказался на ногах.
Невыносимо захотелось выбежать отсюда. И уйти подальше, на другой конец метро. Выйти на поверхность, в мертвый заброшенный Петербург и задохнуться там от радиоактивного воздуха… Завербоваться к диггерам и рвануть в обреченный поход к Москве. Чтобы они все… Чтобы она… Тогда она пожалеет!
«Мальчик?!» Артем постарался взять себя в руки. Что ты как мальчишка, на самом деле. Но обида осталась…
Силач поднял взгляд. Глаза у него оказались маленькие, глубоко утопленные в мощный череп. Светлые и тусклые, как глаза сторожевой собаки. Артем поежился.
Силач почесал забинтованное предплечье.
– Зачем? – по лицу великана можно было подумать, что Артем ему смертельно надоел.
– Игорь, ну что за вопросы? Каприз у меня такой. Могу я немного покапризничать, а?
Великан тяжело вздохнул.
– А что он умеет? – Артем сообразил, что великан, названный Игорем, не стал мягче. Просто постарался смягчиться – ради нее.
Лахезис усмехнулась, бордовые губы изогнулись. Страшноватая полуулыбка.
– Спроси у него сам.
Игорь повернул голову, покатал желваки.
– Ну? – спросил он наконец.
«Это мой шанс!» Вместо ответа Артем сунул ладонь за пазуху и вытащил мячики. Глаза силача на мгновение расширились, Лахезис улыбнулась. Артем начал жонглировать. Подкидывал, ловил, снова подкидывал. Он чувствовал, как дрожит у него щека в нервном тике. Но продолжал работать.
Великан смотрел внимательно. Но глаза – Артем сглотнул – глаза были равнодушные. Это выбило его из спокойствия духа, из того состояния отрешенности, что необходимо жонглеру. Артем растерялся. И вдруг едва не уронил один из мячиков. Черт!
Ругнулся про себя. И черт побери – следующий мячик выскочил из руки и укатился под ноги силачу. Игорь даже бровью не повел, продолжая смотреть на Артема своим холодным, тусклым взглядом…
Не собака, подумал Артем. Змея. Большая ленивая змея.
Артем остановился.
– Все? – спросил великан. И Артем понял, что свой шанс он только что проморгал.
– Я… я… Все.
Силач уже не смотрел на него. Лахезис поникла, словно он, Артем, как-то ее подвел.
– Игорь, – сказала она и замолчала. Силач кивнул. Словно они вели разговор, понятный только им двоим.
Это был провал.
Артем вышел из палатки, не чувствуя под собой ног. Остановился перевести дыхание, оперся ладонью о стену… с удивлением отдернул руку.
Перед входом в палатку стояло пианино. Древнее, поцарапанное, с облупившимся на краях лаком. Настоящее, из красного дерева, с латунными педалями. То самое пианино, что силач выносил на плечах во время представления. Крышка была откинута. Артем видел черно-белую улыбку старого инструмента.
Что это меняет? Ничего.
Артем подошел к пианино. «Фоно», называла это мама. Положил руки на клавиши. Медленно, вспоминая, каково это, погладил теплые, словно из слоновой кости (как рассказывается в старых книгах), клавиши… Потом осторожно нажал.
«ДООО», вывело пианино, просыпаясь. Пауза. Артем, не поворачиваясь, вдруг понял, что силач и Лахезис стоят за его спиной. «Ну и пусть! К черту!»
Запинаясь, он сыграл начало «К Элизе». Только одну мелодию, без басовой партии.