Страница 9 из 14
– Кое-кто даже больше, – Гай со значением смотрел на Алексея.
А Мария посмотрела на Гая ласково, но произнесла задумчиво:
– Миллион – это действительно, очень много.
Иржи, который всё это время соображал, кусал губы, вглядывался в мрачную и пьяную Елизавету, встал.
– Подождите. Вы рано радуетесь. В завещании сказано о дополнительном условии…
Натали беспечно махнула рукой:
– Какая-нибудь новая выдумка Фридриха.
– Когда человек богат, – Вольф теперь был благодушен, – он может ничего не делать. Когда ничего не делает, – ему скучно. Когда скучно, начинает выдумывать забавы…
– О, да! Сколько мы их видели, Нальдо?
– Некоторые даже готовили, – Рейнальдо мрачнел следом за Лизой.
– Да… кашу из баобаба помнишь? Еле истолкли! А леденец-петушок? Размером с флюгер на башне на Ганди-плаза!
– Почти все его забавы носили гастрономический характер, – тени на лице слуги сгущались.
– Гурман! – гнул своё Вольф.
– Ну, читай, Лиза! – приказала Натали. – Что там за условие?
Лиза пошатнулась. Вольф помог ей удержаться на ногах. Лиза стала читать медленнее:
– «Все наследники, поименованные в данном завещании, будут обладать всеми правами и правомочиями, предоставленными законом собственнику имущества, в том и только том случае если после моей смерти они, разделив поровну мясо, полученное после разделки моего тела, съедят его приготовленным по лучшему рецепту госпожи Шуры Халкомедуса».
И все застыли. Лиза смотрела в текст завещания обжоры, не поднимая глаз, а Рейнальдо, для которого, очевидно, это условие новостью не было, всматривался в лица, по одному. Вольф вскинул взгляд на жену, нахмурился. Натали закрыла глаза: чего-то такого она ждала. Иржи задержал руку с кувшином над бокалом Оливии. Оливия перестала жевать, открыла рот, в котором что-то недопережёванное получило вдруг передышку. Злорадно усмехнулся Гай. Шура выпучила свои лягушачьи глаза на Натали. Мария глупо разинула рот. Алексей разозлился. Он первым взял себя в руки и сумел выдавить по складам:
– Че-го? В каком смысле «съедят»?
– В прямом, – мрачно ответил ему Рейнальдо.
– «Если условие не будет выполнено, – голос Елизаветы теперь звенел гулко, и торжественно, ни один шорох не мешал ей читать, – мой дом на Гоголь-штрассе, сорок три, с «малыми голландцами де Шая», наличными деньгами и моими останками; кондитерская фабрика на авеню Рагно, шестьдесят; сеть ресторанов «Еда от де Шая», включая ресторан «Оливия» на Гегель-штрассе, пятнадцать; концертный зал «Гайдн» на Ганди-плаза и охотничий дом должны быть сожжены дотла по истечении двух месяцев с даты моей кончины. Приятного аппетита, господа! Остаюсь, как никогда ваш, Фридрих Андрей де Шай».
Слову «Шай» дали дозвенеть под сводами парадной столовой, прежде, чем наследники стали опасливо переглядываться: все ждали бури. Поэтому, когда Натали, с громким эхом отодвинула стул и встала, все вздрогнули. Натали выхватила у Елизаветы завещание, пробежала глазами.
– Я не понимаю… Это что… это – завещание?
– Да, – Елизавета тяжело опустилась на своё место.
– И оно имеет юридическую силу? – Натали теперь возвышалась над всеми.
– Да, – Лиза налила себе водку.
Гай встал, стал заглядывать Натали Валентине через плечо.
– Ничего не понимаю, – Натали оглянулась, спросила у Гая: – и что же это… мы должны его…
– Тут ещё постскриптум, – ответил Гай и взял завещание. – «Я, господин Фридрих Андрей де Шай, вполне допускаю, что среди поименованных в данном завещании лиц найдутся те, кто по убеждению ли, физиологическому отвращению ли, психологическим барьерам ли, из чувства стыда перед другими или самим собой ли или по иным каким соображениям откажется от своей части… наследства… В таком случае остальные лица могут принять на себя эту часть вместе с порцией… меня… Не упустите шанс, родные мои!»
– Родные мои… – Натали села.
– «В случае же, если все поименованные в данном завещании лица откажутся от выполнения дополнительного условия и всё вышеозначенное имущество будет предано огню, с текста завещания снимается вся положенная секретность, завещание можно будет обнародовать для оправдания перед полицией и СМИ пожаров, которые полыхнут спустя два месяца после моей кончины. Валите всё на меня, друзья! Мне уже всё равно!»
У Гая листок забрал Алексей, прочитал.
– Так… Значит бедные ничего не получат…
– Можно? – встала Мария. Прочитав, словно удостоверившись в том, что Лиза не придумала содержание завещания, она выдохнула: – Нет, это действительно слишком…
Иржи бесцеремонно вырвал из её руки листок.
– «Как никогда, ваш…» Очень остроумно.
– Дай! – взяла завещание Оливия, просмотрела. – Нет… даже я не смогу сожрать собственного отца.
Оливия передала листок дальше, Шуре. Та взяла завещание двумя пальцами, брезгливо:
– Эта последняя забава господина Фридриха Андрея какая-то уж очень… противная… – Шура передала листок мужу. – А ты знал?
– Знал, – Рейнальдо забрал листок у Шуры, но читать его он, в отличие от остальных, не собирался. Он просто хотел передать его Елизавете.
– И молчал? – удивилась Шура.
– Таково было условие.
Завещание перехватил Вольф, сидящий между Шурой и Елизаветой.
– Я не могу в это поверить… Лиза, почему ты не отговорила его?
– Нотариус не может влиять на последнюю волю клиента.
Вольф вчитался:
– «…наследники… разделив поровну… после разделки…» Стилистически не очень хорошо…
Елизавета резко забрала завещание из руки мужа и стала прятать его в папку.
– Прости пожалуйста, Лиза, – сказала Натали. – Ты позволишь взглянуть ещё раз?
Елизавета пожала плечами и протянула листок вдове.
Репортёр, поддерживая тент левой рукой, чтобы в нём не собиралась вода, глядел в окна дома де Шаев в бинокль. Дождь поливал холм и репортёра, как будто был в сговоре с семьёй, он не давал чётко разглядеть, что происходит в семье, заставляя репортёра чувствовать досаду: зачем он вообще тут сидит? Может, свернуться? Уйти? Нельзя. Что-то у них явно происходит. Сначала нотариус что-то зачитывала из папки, потом у неё выхватили листок, который она читала, и уже без всякой папки пустили по кругу: вдова, младший сын, старший-священник, его жена, дочь, зять, слуги… И снова: госпожа де Шай, Гай, падре, невестка, зять, дочь, дворецкий, повариха… Что же они там такое увидели? Чему не могут поверить и потому читают снова и снова? А самое обидное, что эта собранная фитнесс-гёрл из водонапорной башни что-то бешено строчит на своём ноутбуке! Неужели что-то услышала? Корреспондентка подняла взгляд и успела увидеть, как поспешно отвёл бинокль мистер тестостерон от её окна и стал делать вид, что всё это время смотрел на бумажку, которая со всё возрастающей скоростью переходила из рук в руки взволнованной семьи де Шай.
– Подонок! – наконец не выдержала Натали, когда листок снова оказался в её руках.
– Мама! De mortuis!
Натали в ярости повернулась к сыну-священнику.
– Если б он не был mortuis, я бы убила его сама! Даже помереть, как все люди, не может!
– Насколько я знаю, он как раз умер довольно стандартно: от цирроза печени, – Елизавета переставала скрывать действие алкоголя на свой организм: всё самое главное она сегодня сказала и теперь держаться было незачем.
– Потому, что он не лечился! Даже диету не соблюдал! Ел, что хотел! Пил, как всегда!
– А теперь хочет, чтобы все мыслимые диеты нарушили мы, – Иржи всё старался оставаться ироничным. – Если только хотим получить наследство.
– Нет! – в отличие от остальных Натали теперь не сидела, а бегала по комнате. Только так она могла справиться с яростью, которая говорила за неё. Сейчас она кинулась к Иржи: – Нет! Он хочет, чтобы мы не получили никакого наследства! Он специально составил такое идиотское завещание, чтобы нам и в голову не пришло исполнять это его дополнительное условие! Чтобы мы остались без всего! Как египетский фараон, он решил всё унести с собой в могилу! Сжечь дотла! А по какому праву?