Преферанс по пятницам

Вика посмотрела на него с тоской во взгляде и попросила, нежно прикоснувшись пальцами к его руке:

– Вадим! Не смотри так часто на свой золотой Rolex, и, если можно, давай поход в ресторан перенесем на завтра.

– Это – Бреге.

– Что?

– Мои часы марки Breguet, в корпусе из 18-каратного розового золота, – пояснил Готовский.

– Знаменитые часы Бреге? Тот самый Breguet – из глубины веков. Вот это да!

– Ты хорошо знаешь эту марку часов? – удивился Готовский и с улыбкой посмотрел на Викторию.

– Нет! Зато я помню, как о них писал Пушкин в «Евгении Онегине». А ты помнишь? – и увидев непонимающий взгляд Вадима, продолжила: – Ну как же! «Онегин едет на бульвар и там гуляет на просторе, пока недремлющий Breguet не прозвонит ему обед».

– Упоминание в величайшем романе русской литературы делает большую честь легендарной марке Breguet и ее создателю Абрахаму-Луи Бреге.

– Судя по тому, как Пушкин описывал Онегина, отпрыска из богатой дворянской семьи, тот любил изысканные и дорогие вещи. Ты тоже любишь дорогие часы?

– Как тебе сказать… Мне эти часы нравятся, но они далеко не самые дорогие из часов этой марки. Они надежные, а я больше всего в жизни ценю надежность и стабильность.

– Это касается также отношений с людьми?

– Только ближнего круга общения, – нехотя пояснил он. – Правда, этого не случилось с моими семейными отношениями.

– Ты не можешь нести за это ответственность один. В семье за это отвечают двое, – убежденно произнесла Вика.

– Возможно, – криво усмехнулся Готовский. – Так, не отвлекай меня! Почему ты отказываешься идти в ресторан? – настойчиво спросил он девушку.

– Я так устала от магазинов, что меня совсем не прельщает перспектива провести остаток приятного вечера в ресторане. Кроме того, не хочу светиться с женатым мужчиной… – она с лукавой улыбкой на губах легко коснулась его руки и протянула: – Ну пожалуйста, Вадим!

– Так, значит. Думаешь, я ничего не понимаю и не заметил, как в ход уже пошла тактильная коммуникация? Ладно, согласен. В ресторан пойдем завтра. Подожди, а как же ужин? – с опозданием забеспокоился он.

– Сейчас заедем в магазин, купим продукты. Голодным ты спать сегодня не будешь, это я тебе обещаю.

– Ну, если только ты обещаешь, – протянул он с надеждой и засмеялся.

– Вот только не надо смеяться!

– Я не смеюсь! Скажи, а ты за чью репутацию больше переживаешь? За мою или за свою? – поинтересовался Готовский, поднимаясь со своего места и протягивая ей руку.

Виктория поднялась, и Вадим, поставив на место ее стул, взял ее за руку и повел за собой. Девушка с удовольствием ощутила тепло его большой руки, и на душе стало спокойно и радостно.

– А кто у нас связан узами брака? Конечно, за твою! – произнесла она, заглядывая ему в лицо. – Городок-то у нас маленький. Всего-то четыреста тысяч населения.

Они заехали в тот магазин, который попался им по пути домой, где купили все те продукты, какие запланировали еще по дороге, не забыв прихватить свечи. Поэтому вечером у них был настоящий романтический ужин при свечах. После ужина они долго сидели за столом и разговаривали обо всем, что только приходило им в голову, удивляясь, как много у них общего. Им было интересно общаться друг с другом, а темы для разговоров не заканчивались, одна сменяла другую. Они спешили поделиться своими воспоминаниями, перескакивая с одного на другое: о детстве, школьных годах, о студенческой жизни. Говорили о своих мыслях и чувствах. Они понимали друг друга с полуслова. Запретных тем для них не было только благодаря возникшему между ними доверию друг к другу. После такого продолжительного общения обоим уже стало казаться, что они знают друг друга всю жизнь, просто давно не виделись. Вика смотрела на Вадима и думала: «Удивительно, до чего же с ним легко и интересно. С ним можно откровенно говорить обо всем, и темы для разговоров не кончаются. И это лишь подтверждает то, что он может и хочет делиться информацией о себе, и, кроме того, ему также интересно получать информацию о других и обо мне. Черт! А может, это всего лишь эффект попутчика? Он считает, что мы встретились случайно, будем вместе недолго и можем никогда больше не встретиться? Как же мне это сразу в голову не пришло?»

– Что случилось? – глядя на ее расстроенное лицо, спросил Вадим. – Я сказал очередную бестактность?

– Нет, – с трудом проговорила Вика, качая головой.

– Но ты расстроилась, я же вижу!

– Так. Глупости всякие в голову лезут.

Они принялись рассказывать друг другу о своих друзьях, с которыми давно дружили. Вадим поведал ей даже семейную сагу о своем друге, который имел взрослого сына и постоянно конфликтовал с ним по поводу его частых ночевок вне дома. В тайне он мечтал поскорее его женить, чтобы иметь возможность спихнуть надоевшие заботы о своем великовозрастном сыне на хрупкие плечи его будущей жены, передоверив, таким образом, ей право тревожиться за него в моменты его отлучек из дома. Он рассказывал о том, как Игорь Левинский с женой постоянно волновались за своего сына, не спали ночами, гадая, где он и с кем проводит время.

– Может, им не стоит так грубо вмешиваться в его личную жизнь? – с сомнением произнес Готовский. – Я бы не стал этого делать. Ведь Левинский-младший достаточно взрослый человек…

– Это так! Куда проще будет, если родители будут знать, что его личная жизнь не нарушает жизнь их семьи, и они, в свою очередь, не будут нарушать его планы. Если их сын хочет жить мирно со своими родителями, то он не должен провоцировать их агрессию. Вот такой закон совместного сосуществования. Вот именно это нужно было втолковывать ему еще в подростковом возрасте, – высказала свое мнение Вика.

– Ты так считаешь? – удивился Готовский. – Мне такое не приходило в голову. Интересная мысль. – Он задумчиво посмотрел на нее.

– Да. Должна тебе сказать, что так считаю не я одна. – Она с улыбкой посмотрела на него. – Вообще, многие родители, и мои в том числе, стараются держать даже взрослых детей, вроде меня, на коротком поводке. Но ведь так не должно быть! Я до сих пор мечтаю получить от них хотя бы немного понимания и принятия меня как взрослой личности, со своими правами и желаниями.

– По-моему, это абсолютно несбыточное желание. Если этого не было в твоем детстве и юности, то откуда это возьмется сейчас?

– Черт возьми, мне безумно хочется, чтобы моя мама признала хоть какие-то мои достоинства, все равно какие…

– Тебе не следует раздражаться по этому поводу! Ведь и ты, и твои родители – взрослые люди. Вот и общайся с ними на уровне взрослых людей. Ты просто до сих пор осталась маленькой девочкой. – Он рассмеялся и, шутя, притянул ее к себе. – А достоинств у тебя очень много, – добавил он, улыбаясь.

– Вадим! Нет! Я же отлично понимаю, что главный принцип отделения я не могу выполнить. Пока не могу. Вот поэтому я и решилась на замужество, – добавила она тихо. – Вряд ли у меня с родителями когда-нибудь получится выстроить взрослые отношения. Во всяком случае, пока не получается.

– Не переживай. Пройдет время, и ты с ними сможешь подружиться, ну а если нет – ограничишься посильной практической помощью.

– Ты прав. Вадим, а какого возраста твои сыновья?

– Семнадцать и двенадцать. Считаю, что это самый сложный возраст. Возраст формирования личности, формирования взглядов и представлений о мире. Все так сложно. Старший сын озабочен поиском смысла жизни. Причем озабочен не поиском смысла жизни вообще, а его интересует поиск смысла своей собственной жизни. У младшего пока на уме компьютерные игры и спорт, но у него сейчас сложный пубертатный период, сама понимаешь…

– Юношеский максимализм и отрицание всего, что сделано старшим поколением, а также отсутствие всяких авторитетов. Хотя у твоих сыновей такого быть не должно. Ведь с таким отцом, как ты…

– Каким «таким»? – с напряжением в голосе спросил Готовский.

– Вадим, мне кажется, что ты замечательный отец, – уверенно произнесла Вика и тепло улыбнулась ему.