Страница 38 из 65
Тем не менее это вовсе не означает, что Николай II игнорировал еврейскую проблему. За годы его царствования евреи получили максимальную свободу. По существу, «черта оседлости» к 1917 г. оставалась только на бумаге.
Особенно Царя волновала проблема почти тотального втягивания еврейской молодежи в революцию. В 1910 г. П. А. Столыпин, разумеется с одобрения Государя, лично приветствовал Раввинский съезд в С.-Петербурге, заявив между тем, что еврейская молодежь приобрела «ужасную склонность» к участию в революционном движении. Он призвал религиозных лидеров восстановить политическую лояльность среди российского еврейства{397}. Следует сказать, что этот вопрос волновал не только Николая II, но и многих представителей иудейского раввината, понимавшего, что революция «пойдет по еврейским трупам». Несмотря на свои сложные отношения с Самодержавной властью, они не могли не осознавать, что ее крушение приведёт еврейский народ России к тяжелейшим бедствиям. Поэтому представители еврейской общественности, не желавшие потрясений для своего народа, стремились найти компромисс с Властью.
Разумеется, это крайне не устраивало еврейских финансистов революции, как зарубежных, так и отечественных. Договорённость Царя с раввинатом грозила вырвать у них доминирующее положение в среде еврейской молодёжи. Особое беспокойство вызвало у определённой части еврейства ограничение Правительством перехода евреев из иудаизма в христианство, так как нередки были случаи, когда евреи переходили в христианство, преследуя корыстные цели. Теперь духовенству было строго предписано не крестить евреев без особого разрешения и достаточного убеждения в том, что побудительными мотивами крещения являются религиозные, а не практические соображения{398}.
Среди еврейских купеческих домов стали распространяться слухи, что Столыпин готовит для них новые ограничения. Начальник Лифляндского губернского жандармского управления на основании агентурных сведений докладывал в Департамент полиции 16 сентября 1911 г., что «частью еврейского населения распространён слух, что будто бы убийство премьер-министра Столыпина организовано богатыми еврейскими коммерсантами-купцами, с целью помешать осуществлению законопроекта Столыпина о “введении нормы еврейской торговли”, “об ограничении от евреев приема торговых векселей” и о “черте оседлости”»{399}.
Ничего подобного Правительством не готовилось, но даже если бы и готовилось, то устранение Столыпина ничего бы коренным образом для еврейских коммерсантов не изменило. При детальном изучении обстоятельств покушения на Столыпина становится все более вероятным, что готовилось покушение не только, а может даже не столько на него, но и на самого Государя.
Между тем Николай II придавал очень важное значение встречам с еврейской духовной общественностью. В соответствии с программой визита еврейская делегация должна была дважды встретиться с Царём: 29 августа 1911 г., во время торжественного приема в Мариинском дворце, и 30 августа, во время парада и официального представления Императору Николаю II различных делегаций. Кроме того, при посещении Государем Чернигова также планировалась встреча с местными раввинами.
При своем приезде в Киев Николай II был встречен раввинами А. Б. Гуревичем и Я. М. Алешковским, которые с выражением верноподданнических чувств преподнесли ему священную Тору. Гуревич обратился к Государю со словами: «Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь! Еврейское население г. Киева бесконечно счастливо возможностью повергнуть в нашем лице к стопам Вашего Величества живейшее выражение беспредельных верноподданнических чувств, воодушевляющих нас вместе со всеми народами Великой необъятной России. В каждом еврейском молитвенном доме, будь то прекрасная хоральная синагога в шумной столице, будь то скромная обитель-молельня в глухом еврейском местечке, – мы, евреи, каждую субботу неизменно возносим горячие молитвы к небесам, моля Всевышнего о здравии, благоденствии и благополучии Вашего Императорского Величества и всего Царствующего Дома. Мудрый Царь Соломон завещал нам: “Молитесь за благоденствие вашей верховной власти”, а пророк Иеремия в своем послании к своим единоверцам пишет: “…постарайтесь о мире той страны, куда Господь Бог вас поселил, и молитесь о ее благоденствии, ибо в её мире – ваш мир, а её благо – ваше благо”»{400}.
После этого раввин А. Б. Гуревич преподнёс Государю свиток Торы и прибавил следующее: «Осчастливьте, Всемилостивейший Государь, принять от нас вечную свидетельницу наших молитв, самое святое, ценное и дорогое в нашей жизни – св. Тору»{401}.
30 августа, во время торжественного крестного хода Императора Николая II вокруг памятника Александру II, в стоящие на площади «шпалеры» не были допущены учащиеся евреи и мусульмане. Это вызвало сильный гнев Государя. Столыпин заявил киевскому губернатору А. Ф. Гирсу: «Его Величество крайне этим недоволен и повелел мне примерно взыскать с виновного. Подобные распоряжения, которые будут приняты как обида, нанесенная еврейской части населения, нелепы и вредны. Они вызывают в детях национальную рознь и раздражение, что недопустимо, и их последствия ложатся на голову Монарха»{402}. Виновный в случившемся попечитель Киевского учебного округа тайный советник П. А. Зилов был уволен от службы.
Общее руководство охраной Государя и сановников было возложено на товарища министра внутренних дел, командира корпуса жандармов генерал-лейтенанта П. Г. Курлова. Ему помогал опытный помощник – начальник Дворцовой охранной агентуры полковник А. И. Спиридович. На счету полковника было немало раскрытых политических преступлений. Спиридович заведовал охранной агентурой, подведомственной дворцовому коменданту.
Наибольшее внимание уделялось безопасности Императора Николая II. Охранное отделение из разных источников располагало оперативной информацией, что во время пребывания в Киеве на Государя или Столыпина готовится покушение. В Департаменте полиции были «получены сведения об образовании нескольких боевых групп эсеров, причем общее руководство группами взял на себя Борис Савинков. Решено было организовать покушение на жизнь Священной особы Государя Императора, или на жизнь статс-секретаря Столыпина»{403}.
Но наиболее тревожную информацию сообщил молодой помощник присяжного поверенного Д. Г. Богров, который являлся секретным агентом Киевского охранного отделения. Офицер этого отделения, на связи с которым был Богров, оценивал агента как проверенного и ценного секретного сотрудника. Агентурным псевдонимом Богрова был «Аленский». По имеющей информации, Богров в конце 1908 г. принадлежал к киевской группе анархистов-коммунистов{404}. Через несколько месяцев, разочаровавшись в анархистах, Богров добровольно предложил свои услуги Киевскому охранному отделению. В 1910 г. в связи с тем, что в подпольных кругах распространились подозрения в провокаторстве Богрова, он временно прервал отношения с полицией, но в июле 1910 г. возобновил их{405}.
Уже после убийства Столыпина Богров рассказал на допросе, что примерно год назад в Петербурге он встречался с неким Николаем Яковлевичем. Знакомство завязалось через присяжного поверенного С. Е. Кальмановича и журналиста Е. Е. Лазарева, известных своими связями с партией эсеров. Им Богров выдавал себя за революционера, однако на самом деле выполнял задание начальника Петербургского охранного отделения полковника М.Я. фон Коттена. После встречи с Лазаревым в Петербурге Богров уехал в Киев. Туда вскоре к Богрову приехал Николай Яковлевич. Он попросил подыскать в Киеве конспиративную квартиру для трёх человек и моторную лодку для проезда по Днепру. Из его намеков Богров понял, что готовится покушение на одного из сановников. Об этих своих сведениях Богров сообщил начальнику Киевского охранного отделения Кулябко. Полковник А. И. Спиридович вспоминал, что рассказ Богрова вызывал «у нас всех впечатление о серьёзности сообщенных им сведений, а также в том, что разоблачаемый им террористический акт должен коснуться личности Государя Императора»{406}. В дальнейшем было установлено, что на самом деле единственным террористом был сам Богров. Как было указано в материалах следствия, «отлично понимая, что для осуществления задуманного им преступления могут оказаться полезными связи его с охранным отделением и доверие, всегда оказываемое ему подполковником Кулябкой, Богров решил возобновить с ним сношения, измыслив рассказ о готовящемся будто бы покушении на министров Столыпина и Кассо»{407}.
397
Хитерер В.М. Указ. соч. С. 290.
398
Вечерняя газета. № 10. 3 сентября 1911 г.
399
Материалы Особого отдела Департамента полиции по обстоятельствам убийства П. А. Столыпина // ГА РФ. Ф. 102 ДП ОО 1911. Оп. 124. (Ч. 2). Л. 16.
400
Цит. по: Хитерер В.М. Указ. соч. С. 291.
401
Там же. С. 291.
402
Цит. по: Сидоровнин Г.П. Указ. соч. С. 438.
403
Материалы Особого отдела Департамента полиции по обстоятельствам убийства П.А. Столыпина // ГА РФ. Ф. 102 ДП ОО 1911. Оп. 124. (Ч. 2). Л. 32.
404
Там же. Л. 13.
405
Там же. Л. 3.
406
Спиридович А.И. Указ. соч. С. 268.
407
ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1068. Л. 135.