Страница 25 из 65
С началом нового, 1908 г. Вена начала приводить в действие свои экспансионистские планы. 14 января Эренталь поручил послу в Константинополе поднять вопрос об австрийской концессии на постройку железной дороги через Новобазарский санджак. Эта османская провинция отделяла Сербию от Черногории. Согласно Берлинскому трактату, Австрия могла держать там небольшие гарнизоны. Железная дорога, в случае её строительства, создавала прямой путь для Австро-Венгрии до Салоник и укрепляла связь Центральных держав с Турцией, что было прямым нарушением русско-австрийских договорённостей 1897 г.{241}
15 февраля 1908 г. Николай II принял австро-венгерского посла графа Леопольда фон Берхтольда и заявил ему, что он ценит дружбу с императором Францем Иосифом, и, хотя политика сотрудничества с Австрией никогда не была популярной в России, он готов продолжить её. Правда, заметил Царь, эту задачу «ему весьма затрудняют» (Николай II имел в виду высказывания Эренталя){242}.
19 июня/2 июля 1908 г. Извольский написал Эренталю записку, в которой заявил о готовности обсудить в «дружественном духе» вопрос об аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в обмен на признание Константинополя и Проливов сферой интересов России, правда, оговорившись, что оба вопроса имеют европейский характер и не могут быть решены соглашениями между двумя империями{243}.
6/19 августа 1908 г. на совещании под председательством императора Франца Иосифа было принято решение совершить аннексию в ближайшее время. Опасения престарелого императора о возможной конфронтации с Россией поспешил развеять Эренталь, заверивший, что он сможет с ней договориться.
Чтобы прояснить ситуацию, Николай II поручил А. П. Извольскому вступить в переговоры с Эренталем{244}. При этом, однако, Государь не уполномочивал своего министра вести переговоры по поводу возможной аннексии. Николай II вообще не упоминал о ней в разговоре с Извольским.
Однако А. П. Извольский и его давний приятель товарищ министра иностранных дел Н. В. Чарыков решили использовать появившуюся возможность для далеко идущей дипломатической комбинации. Не ставя предварительно в известность ни Государя, ни Совет министров, они думали в обмен на признание Петербургом аннексии Боснии и Герцеговины добиться от Вены признания особых прав России в Проливах. Извольский и Чарыков исходили из того, что вопрос об аннексии австрийским правительством решён, а потому противостоять ему бесполезно, учитывая, что за Австрией стоит Германия.
В августе 1908 г. Извольский отправился в своё обычное «осеннее» турне по Европе. Эренталь пригласил русского министра посетить Бухлау, где находился его загородный особняк{245}. Там 2/16 сентября 1908 г. австрийский министр подтвердил, что аннексия Боснии и Герцеговины может быть провозглашена уже в начале октября. Эренталь заверил, что Извольский будет им «своевременно предупреждён об этом». Попытки Извольского добиться компенсаций для Сербии{246} были отклонены Эренталем, так же как и требование русского министра поставить вопрос о созыве международной конференции для оформления намеченного пересмотра Берлинского трактата. Единственное, на что согласился Эренталь, это, не дожидаясь распада Османской империи, принять формулу России относительно Проливов, по которой все русские суда, включая военные, могли проходить через них, а на проход военных кораблей других государств продолжал бы действовать запрет.
На этом, собственно, встреча закончилась. Её результаты не были официально зафиксированы. Извольский утверждал позднее, что в Бухлау состоялось соглашение: Австро-Венгрия получала провинции, Россия – пересмотр вопроса о Дарданеллах. Эренталь в свою очередь это опровергал и утверждал, что никакого соглашения в Бухлау не было. Формально он был прав. Как пишет А. В. Игнатьев, «собеседники предпочли ограничиться неофициальным джентльменским соглашением, что оставляло каждому определённую свободу трактовки»{247}. Сторонами не были уточнены ни сроки аннексии, ни время выдвижения Россией вопроса о пересмотре статуса Проливов, ни процедура оформления предполагаемых изменений в Берлинском трактате. Не был в достаточной мере соблюдён баланс интересов в части компенсаций{248}. О договорённости не было сообщено ни Императору Николаю II, ни председателю Совета министров П. А. Столыпину.
Извольский активно использовал поддержку своих действий со стороны представителей думской оппозиции, в частности А. И. Гучкова. Министр писал Чарыкову: «…ещё раз с особенной настойчивостью считаю долгом обратить ваше внимание на необходимость подготовить общественное мнение и печать. Необходимо воздействовать не только на “Новое время”, но и на другие органы. Хорошо бы переговорить с Гучковым, и, если возможно, то и с Милюковым, который только что был на Балканском полуострове»{249}. Чарыков сообщил Извольскому в Париж 20 сентября: «Гучков, ознакомленный мною с сущностью дела, обещает полную поддержку своей фракции. Печать в достаточной мере в наших руках»{250}.
В связи с этим нельзя исключать, что усилия Извольского были заодно с либеральной думской оппозицией, которая в случае успеха авантюры с Проливами присвоила бы все лавры себе. Не могут не настораживать и контакты Извольского с Гучковым. Именно в это время Гучков установил тесные связи с захватившими власть в Стамбуле младотурками, у которых он перенимал «революционный опыт». «Посетив Турцию, – говорилось в секретном сообщении Охранного отделения, – после прошедшего там государственного переворота, Гучков решил последовать примеру “младотурок”, которые, по словам Гучкова, являются теми же октябристами»{251}. Гучкову, как и Извольскому, всегда был нужен успех любой ценой. Кто знает, не закладывались ли тогда связи Гучкова не только с военными, но и с дипломатами? Связи, сыгравшие немалую роль в феврале 1917 г.
Между тем авантюру Извольского во время его европейского турне ждал полный крах. Извольский стремился получить от других держав такое же согласие на изменение режима Проливов, какого он добился от Эренталя. 13/26 сентября в Берхтесгадене русский министр встретился со статс-секретарём иностранных дел Вильгельмом фон Шёном, которого пытался убедить в изменении статуса Проливов для России. В ответ Шён в малообязывающих выражениях дал понять Извольскому, что Германия не будет против этого возражать, но в свою очередь потребует компенсаций{252}.
В Италии, куда Извольский прибыл 16/29 сентября, его, казалось бы, ждал успех: министр иностранных дел Томазо Титтони к плану Извольского отнесся положительно, заявив, что в обмен на это Россия даст своё согласие на захват Италией Триполи.
Между тем 16/29 сентября император Франц Иосиф, зная о состоявшейся в Бухлау договорённости, направил Николаю II письмо, в котором сообщал, что «повелевающая необходимость общего положения» заставляют его «приступить к аннексии Боснии и Герцеговины». Австрийский император выражал уверенность, что Николай II благожелательно отнесётся к той мере, «которая нам внушается необходимостью и которую предвидели и приняли без возражений Твои покойные Отец и Дед»{253}. Примечательно, что Франц Иосиф ни словом не обмолвился о состоявшемся соглашении Извольского с Эренталем.
241
Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. Т. 2. С. 36.
242
Там же. С. 36.
243
Зайончковский А.М. Подготовка России к мировой войне в международном отношении. Л., 1926. Приложение 6. С. 335–357.
244
Император Николай II – императору Францу-Иосифу 17 декабря 1908 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1127. Цитируется по Красный архив. Исторический журнал. М.–Л., 1925. Т. 3 (10). С. 48.
245
Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 52.
246
История дипломатии. Т. 2. С. 149.
247
Игнатьев А.В. Указ. соч. С. 77.
248
Там же. С. 77.
249
АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия министра. 1908. Д. 42. Л. 70.
250
АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия. 1908 Д. 204. Л. 95.
251
ГА РФ. Ф. 102 ДП ОО. 1917. Д. 307 ЛА. Л. 127.
252
История дипломатии. Т. 2. С. 151.
253
Император Франц-Иосиф – Императору Николаю II 16/29 сентября 1908 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1375. // Красный архив. М. – Лг., 1925. Т. 3 (10). С. 42–43.