Перемещенный (ЛП)

Томительно потянулись минуты ожидания: прежде, чем запрограммировать синтезатор, Форсайту требовалось время на раздумья. Наконец пришел ответ ученого: «Крупные пещеры невозможны. Скорее всего, старый железнодорожный тоннель или тоннель метрополитена. У меня порядок — репортеры буквально визжат от восторга. Гостей не опасайтесь. Вперед».

Уголки губ Сорда дрогнули в улыбке: он представил себе, что творилось у главного музейного входа после того, как сработали «гостинцы» Ко. Надеюсь, подумал он, Кендалл Марш окажется достаточно сообразительной, чтобы сообщить о получении анонимного звонка о событиях возле музея, в случае, если кого-нибудь заинтересует, каким образом она со своей группой оказалась на месте происшествия в рекордно короткие сроки.

— Мне кажется, что для старого метрополитена тоннель несколько великоват, — с сомнением покачала головой Ко, направляясь к острому краю кирпичной кладки. Ее фигура вдруг словно подернулась пеленой, как только она оказалась за пределами светового круга.

— А может быть, это подземный отстойник для поездов? — предположил Сорд, пытаясь разглядеть, чем же покрыт потолок в том месте, где современные конструкции неожиданно обрывались.

Снова пахнуло жаром, и дыхание забила давешняя вонь.

— Что бы это ни было, — произнесла Ко, — они там.

— Что ж, тогда вперед.

Они нырнули во тьму.

Мартин принялся напевать старинную песню Майкла Джексона, в очень медленном темпе — так, как в свое время делала Жа-Нетт. Это позволило хоть немного притупить боль утраты. Он видел ее лицо, слышал ее голос. Мы одинаковые, утверждала она, и половинник улыбнулся, вспоминая все, что маленькая негритянка говорила ему. Даже когда она не думала о том, что говорит.

— Счастливая жертва? — вопросительно приподняла бровь Моргана, приближаясь к Мартину.

— Бесхитростное мышление, — высказал свое мнение Роф.

Мартину удалось сохранить невозмутимое выражение на лице, хотя его потрясло то, как был одет Роф. Виктор Моргана, как он и предполагал, была облачена в церемониальный наряд, изготовленный из чешуйчатой кожи, оставшейся после линьки первого, уже легендарного, Виктора клана. Соединенные сверкающими нитями чистейшего золота Лучей, чешуйки размером в человеческую ладонь отливали темно-зеленым даже в мягком свете ограненных колонн. Однако Роф, представитель Первопосвященного клана, также оказался обряженным в Аркадскую одежду, хотя и изготовленную из чешуек меньшего размера. Даже Мартину было известно, что семейная линия темнолицего принадлежит к клану Пендрагон, а церемониальным нарядом последнего являются кованые доспехи, но никак не шкуры богов.

Завернувшись в тяжелый плащ, Роф взглянул на половинника и, заметив изумленное выражение на лице последнего, пояснил, в то время как маленький медведь-оборотень освобождал Мартина от веревок:

— Это плащ будущего, половинник. Как только Сет станет Виктором Пендрагона, клановые линии сольются.

— Только сначала будет война, — ровным голосом отозвался Мартин, не обращая внимания на кровь, проступившую в тех местах, где веревки глубоко вошли в его тело.

К Томасу подошла Моргана и взяла его за руку:

— Но еще раньше, малыш, состоится Церемония Превращения клана Аркадий. А Сейшен падет еще до следующего Совета.

— Война не с Сейшен, — пояснил Мартин, морщась от боли — чтобы освободить его от ножных пут, медведю-оборотню пришлось пустить в ход когти. — Война с Пендрагоном.

Роф покачал головой.

— Пендрагон пал. Линия Виктора закончилась, и…

— Война с Сордом, — оскалил свои клыки в адрес Виктора Аркадий половинник.

Моргана с силой хлестнула Мартина по лицу, оставив на его щеке кровавый след от ногтей:

— Да как ты смеешь?! Неужели ты забыл, что из себя здесь представляешь?

Мартин снова обнажил клыки:

— Человечина.

Но не такая, подумал он, с которой им приходилось иметь дело раньше. Скоро они в этом убедятся.

Роф щелкнул пальцами, и к медведю-оборотню присоединилось двое перемещенных в человеческом обличьи, облаченных в дубленые шкуры. В руках у них поблескивали копья с серебряными наконечниками. Мартин знал, что серебро для него не столь опасно, как для стопроцентного перемещенного, но тем не менее раны, нанесенные подобным оружием, могли привести к серьезным последствиям.

Томас злорадно улыбнулся, глядя на то, как, понукаемый копьями, Мартин с трудом поднялся на ноги, постанывая от боли.

— Сорд сейчас жрет грязь Второго Мира, человечина. Его линии пришел конец. Его клан исчез, а легенды — всего лишь фальшивые сказочки для детей.

— Война, — твердо повторил Мартин, в то время как перемещенные-люди вели его под угрозой своих копий. — Война с Сордом.

Он знал, что Роф неправ. Половинник вскинул голову и улыбнулся. Сорд появится здесь — Мартин чувствовал это.

Ко казалось, что она попала в канализационный сток; это впечатление было столь сильным, что она почти не чувствовала под собой ног. Температура воздуха в пещере, куда они попали из тоннеля, была не меньше девяноста, а влажность здесь оказалась столь велика, что буквально в течении нескольких секунд ее одежда промокла насквозь. Острая вонь разложения выедала глаза и забивала дыхание. Она услышала, как Сорда вырвало, и ее тут же вывернуло тоже.

— Что же это такое, — слабым голосом спросила японка.

— Канализационный отстойник? Должно быть, древний коллекторный комплекс.

Ко уставилась на него расширенными глазами:

— О чем ты, Сорд! Чувствуешь пекло, повышенную влажность? Под Центральным парком нет ни пещер, ни тоннелей.

— Тогда что же это? — Гален вытер пот с лица рукавом свитера. Долго он в нем не протянет, подумала японка, и невольно порадовалась своему решению облачиться в куртку без рукавов.

— Кто знает, Сорд, — произнесла она. — Я лишь сказала, что этого не может быть.

Мелоди устремила взгляд вперед. Мгла была абсолютной и казалась неестественно спокойной. Оставшийся позади выход в залитый электрическим светом тоннель казался полумесяцем, опрокинутым на землю, но, теме не менее, продолжавшим посылать во все стороны лучи, с трудом проникающие сквозь затхлый воздух. В мерцании этих лучей угадывался свой, неповторимый, ритм, и создавалась иллюзия того, что гигантская труба вот-вот полыхнет огнем.

Некоторое время Сорд молча взирал на светлый полукруг тоннеля позади, и вдруг губы его раскрылись в изумлении:

— Я же видел подобное прежде… Мелоди, мы только что прошли сквозь Дверь… Сквозь Дверь!

Ко почувствовала, как внутри у нее все оборвалось. Гален рассказывал о Дверях раньше. Иными словами, речь шла о немедленной телепортации. Что ж, прощай, Альберт Эйнштейн, и привет, Ширли Маклейн.

— Похоже, здесь все дело в разнице атмосферных давлений, — предположила японка, вспоминая, что же именно рассказывал Сорд о мерцательном явлении. — Воздух здесь давит на барьер Двери до тех пор, пока усилие не превысит его способность к сопротивлению, а затем отсюда в наш мир вырывается волна вонючего воздуха — прямо как вода из крана.

— Атмосфера, — медленно повторил Сорд. — Мелоди, где мы, по-твоему, находимся?

Ко внимательно огляделась по сторонам. Сверху нависала густая чернота, ни звездочки, ни огонька. Под ногами — каменистая пустошь, без малейших признаков растительности. Однако легкие вдыхали кислород, следовательно, где-то поблизости должны находиться растения, его вырабатывающие.

— Не имею ни малейшего представления, Сорд. Ты сам рассказывал о Дверях. Мы сейчас можем находиться где угодно.

Японка коснулась рукой трансивера:

— Адриан, ты нас слышишь?

Одновременно она надавила кнопку сигнала тревоги на локаторе.

Гален покачал головой — движение было едва различимым в тусклом свете далекого полумесяца тоннеля.

— Я слышу, но в несколько странной интерпретации.

— По крайней мере, некоторые физические законы здесь еще действуют.