Хочешь выжить - худей!

Первым делом Фиана отправилась в душ.

Ванна со стоячей водой не подходила. Для того, чтоб смыть следы ночного похождения, требовался водопад. Девушка встала под горячую струю и закрыла глаза.

Чего греха таить, вчера понравилось, однако партнер был не Джейсон, хотя далеко и не Яшка.

Роберт вовсю старался для партнерши, Яшка же законченный эгоист, хоть в кровати, хоть где. Тоже еще мачо мэн выискался, полный предрассудков, чего можно, чего нельзя, а чего он никогда делать не станет... А способностей в постели Джейсона, она так и не знает, поскольку тот с самого начала четко очертил свои границы.

Два мужских образа материализовались в сознании, словно из пара, рождавшегося в соединении воздуха с горячими брызгами. И не просто маячили, а действовали руками и губами, находя на ее теле экстремальные места, подчинялись ее капризам... Всю ее, сверху до кончиков пальцев на ногах, пронзила боль зверского возбуждения... Как будто не хватило предыдущей ночи... Фиана поставила душ на режим точечного массажа и, ненавидя себя за слабость, но твердо зная, что без этого не обойтись, направила крепкий поток в раскаленное до болезненности скопление нервов.

Слезы смешались с влагой на лице, сердце сжималось от срама и жалости, но она продолжала водить головкой душа: вверх-вниз, вверх-вниз. Фиана с юности приучила себя к этому домашнему побегу из ненавистной семьи: все происходило тихо, быстро и деловито. Только она всегда плакала, совершая это "преступление"... Кстати, против кого? Себя? Родительского бога? Общества? Это была ее личная тайна, единственное, что она до сих пор скрывала от Кас-Сандры, которой рассказывала о себе все... Только не это, постыдное и презренное...

Когда-то за подобным занятием мать застукала младшего брата. Бедолагу перво-наперво отец отлупил ремнем на глазах всей семьи, а как же иначе? Все и всегда в доме творилось на всеобщее обозрение, а вот "безбожник" позволил себе уединиться.

Мать не просто присутствовала при экзекуции - участвовала активно, читая нотацию, что бог против ЭТОГО, помогала отцу советами и своим благостным голосом пугала остальных детей.

После этого показавшегося Фиане бесконечным ужаса отец схватил мальчика, как зэка, за обе руки за спиной и швырнул на пол вымаливать у Христа прощение за "страшный грех". На всю жизнь девушка запомнила тщедушную коленопреклоненную фигурку, всю поникшую, как будто надломился в спине основной стержень, и молитву, тупую, навязанную, не от души. А ярче всего вспоминалось красное пятнышко - струйка крови, сочившаяся из уголка рта.

Выйдя, наконец, из душа, девушка облачилась в халат. До работы с пациентами в резервации оставалось два часа, идти до кабинета две минуты, сосредоточиться же просто необходимо.

Фиана приготовила большую чашку кофе и, усевшись в кресло-раскладушку, точную копию близнеца из комнаты отдыха в женском центре, надавила ногами на подставку, ступни тут же устремились вверх, спина откинулась. В такой позе и с чашкой кофе удобно и спокойно... Девушка отхлебнула, поставила чашку на столик рядом, зажгла сигарету и чуть-чуть поерзала, устраиваясь окончательно.

Из подсознательного состояния ее очень скоро вывел телефонный звонок. Трубка голосом Джейсона задала традиционный американский вопрос: - Ар ю окей?

Ничего близкого к окею не наблюдалось, но Фиана полумертвым голосом ответила, что да, конечно, она окей и иначе быть не может. Задала тот же вопрос ему и выдохнула дым.

- Тебя вчера не было на собрании, - обличил ее Джейсон.

- Я заметила, - саркастически улыбнулась девушка и глубоко всосала в себя новую порцию яда.

- Все обеспокоились, - упрекнул Джейсон.

- Поленилась, - уклончиво бросила Фиана и снова затянулась.

- Это опасно, - сообщил Джейсон. - Может прерваться трезвость.

Еще бы! Уже прервалась.

Фиана снова глубоко затянулась.

- Что с тобой? - спросил Джейсон. На этот раз в его голосе проявилась забота о ближнем.

- Ничего.

- Крис нашла на интернете сообщение о секс-фестивале. Представляешь?

- Предлагаешь съездить?

- С ума сошла? Что ты там не видела?

- Ничего я там не видела! Я же ни разу на таких не была.

- Парад эрогенных зон и всяческие оргии, - просветил Джейсон. - В людях не остается ничего человеческого.

- Так ты все-таки и туда наведывался?

- Прочитал в объявлении.

- Это когда издеваются над слабыми, не оставляют ничего человеческого, - сказала Фиана. - Ни в себе, ни в жертве.

- Оно, конечно, так... - трубка помолчала. - Да только такой секс... Ты не думаешь, что в любом на виду у всех отправлении физических потребностей нет ничего человеческого? Как собаки... Но даже кобели во время течки не набрасываются на сук одновременно. Каждый ждет своей очереди.

- Ты откуда знаешь?

- А я как-то подрабатывал ночным охранником... Наблюдал раз это дело со скуки.

- Ладно. А как же такое физическое отправление, как прилюдное утоление голода и жажды?

- А знаешь, - Джейсон хмыкнул, - я где-то читал, что были культуры, в которых есть и пить на глазах у другого считалось неприличным...

- По-моему, это не исторический факт, а какая-то фантастика, - Фиана чуть подумала. - Кстати, должна заметить, что из бесед с пациентами знаю: больные обжорством стараются питаться, чтоб никто их трапезы не видел. Предпочитают вкушать еду наедине с собой... Хоть обед, хоть перекус.

- Точно, многие делятся этим на собраниях... А как ты считаешь, почему чревоугодники прячутся с едой? Неприятно демонстрировать собственные слабости?

- И это тоже...

А потом позвонила Зои и абсолютно спокойным, будничным голосом сообщила: - У меня только что был секс.

- Поздравляю, - без тени сарказма отозвалась Фиана.

- С самой собой, - сохраняя полное достоинство, продолжала собеседница. - Но зато никаких фантазий. Я просто любила себя и уважала желания своего тела.

Если ее самое и не одолевали фантазии, признание вызвало отчетливые видения у Фианы. Пришлось выкурить четвертую за утро сигарету.

В резервации царило заметное оживление. Во-первых, по территории деловито носился вроде бы трезвый Яшка. Подходил то к одному, то к другому с весьма заговорщицким видом.

- Что это с ним? - подумала Фиана, но расспрашивать было некогда.

Размышлять о возможных затеях Цыганникова тоже было некогда. Пациенты записались на прием заранее, никто не отменил беседы, и сегодня они шли, один за другим, каждый со своей болью.

Яшка подскочил, когда, уже закончив прием, она сидела в курилке и втягивала в себя дым.

- Сколько можно шмалить? - оптимистично заржал Цыганников. - Делом надо заниматься, делом!

- Ты меня пугаешь, - пробормотала Фиана.

- Сама дура, - беззлобно заявил любимый. Разговоры его так не вязались с благородными сединами, что ее иногда даже передергивало от этого несоответствия. По всему выходило, что именно на яркую внешность и клюнула, и это сильно настораживало.

- Хватит терпеть! - Яшка хлопнул по скамейке кулаком. - Натерпелись!

- Ты о чем?

- Мы не свиньи! - он рубанул кулаком по воздуху.

- Тебя кто-то обозвал свиньей? - переспросила Фиана.

- Ага! Кто бы попробовал.

- Так чего же ты?

- А если не меня? - заорал он. - Я должен молчать, когда людей свиньями кличут? Иду, вижу Дженька ревет.

- Дженька - это, надо понимать, Дженева? Или Дженни?

- Ну да! Станет тебе Дженни плакать и рыдать! Дженева! Не перебивай.

Фиана кивнула, ожидая продолжения. И оно последовало. Оказывается, бедняжка додумалась вылезти со своей фотографией на интернете в чат не для толстяков, а обычный. И тут же получила. А Яшка наткнулся на нее, когда она омывала слезами первый выход в свет.

- Это Дженька-то! - возопил Цыганников. - Которая всегда всем улыбается... И так мне захотелось напиться! До чертиков, до поросячьего визга! А пускай они сами пьют, падлы! Я русский офицер, четырежды вашу мать, блин! Я им покажу! Мы не свиньи!