Страница 40 из 58
Вдруг дверь с водительской стороны резко распахнулась.
Вера подняла мутные заплаканные глаза и увидела перед собой перекошенное от злости лицо полицейского и почти беззвучно прошептала:
— Помогите, я умираю, у меня начались роды…
Дальше Вере уже всё виделось, как в густом тумане — не растерявшийся полицейский быстро среагировал на происходящее, будто такое с ним случается каждый день.
Он ловко перевёл сиденье автомобиля в лежачее положение, удобно устроил ноги рожающей женщины на руле и тут же вызвал по рации вертолёт медицинской службы.
Из затормозивших на дороге машин по просьбе того же полицейского, подбежали несколько человек, имеющих непосредственное отношение к медицине и начали готовить молодую женщину к родам.
В этот момент прямо на кишащую транспортом трассу опустился вертолёт, двое сноровистых парней уложили Веру на каталку и быстренько завезли в салон летающего аппарата, где её приняли под свою опеку специалисты — гинеколог и акушерка.
Никто роженицу не уговаривал тужиться, ребёнок сам рвался на волю, и Вера родила прямо в салоне вертолёта, чуть успевшего подняться в воздух.
Зычный крик ребёнка молодая мать услышала даже сквозь шум громко работающего мотора и стрекочущих лопастей:
— Ого, какой гевер!
И улыбающаяся акушерка положила на грудь матери только что родившегося малыша.
Глава 20
Во время скоротечных родов на борту вертолёта и сейчас, когда новоиспеченная мать приходила в себя после всей этой суматохи, связанной с рождением ребёнка, ей и всем присутствующим постоянно было слышно, как в сумочке Веры разрывается от звонков мобильный телефон.
Она легко догадывалась, что звонит Галь, встревоженный её частыми звонками, на которые он по каким-то ему только известным причинам в нужное время не отвечал, а теперь, в свою очередь, был обеспокоен необъяснимым молчанием жены.
Понятное дело, ей какое-то время по конкретным причинам было не до того, чтобы отвечать на бесконечные звонки мужа.
Роженица разомкнула потрескавшиеся от недавно перенесённых страданий губы:
— Ответьте, пожалуйста, на телефонный звонок, аппарат находится в моей сумочке, это звонит мой муж, он очень беспокоится обо мне.
— Беспокоится, беспокоится…
Акушерка ворчливо несколько раз повторила последнее слово Веры, занимаясь в это время только что появившимся на свет ребёнком.
— Равиталь, ответь ты уже этому мужу, сообщи ему, наконец, радостную весть.
Хотя, не надо, подай сюда трубочку, пусть мамочка сама сообщает папочке о появление на свет его гевера.
Вера приняла в дрожащие руки аппарат и нажала кнопочку приёма:
— Галь, я жива и, наверное, теперь буду здорова…
— Веруш, что случилось, где ты, что с тобой?
Вопросы мужа сыпались, как горох из дырявого мешка.
— Дорогой, я сейчас нахожусь в вертолёте, только что на его борту родила тебе гевера.
— Как в вертолёте, почему в вертолёте, почему гевера?
— Гевера, потому, что так теперь будем звать нашего мальчика, Галь и Вера, получается Гевер, если бы только сейчас увидел, какой он гевер!
И, Вера счастливо рассмеялась, передавая трубку улыбающейся ей Равиталь.
— Будьте добры, объясните мужу, как и почему я оказалась в вертолёте и в какую больницу мы прибываем.
Несмотря на всю экстравагантность родов, а точнее, места, где они происходили, Вера и малыш чувствовали себя прекрасно и уже на третий день их выписали из больницы.
Роды и выписка были настолько скоротечными, что многие даже не успели её навестить в родильной палате, в том числе и родители с сестрой, поэтому они все прибыли в квартиру Веры в ближайшую пятницу, перед выходным, на этот день было назначено обрезание мальчика.
Галь радушно принимал гостей, врученные ему подарки и предлагал всем прибывшим напитки и перекуску со столика, стоящего посреди салона.
Вера в этот момент в закрытой спальне кормила грудью малыша и Галь попросил пока её не беспокоить.
Мама Веры тут же возмутилась:
— Что за номер, почему это я не могу зайти в комнату к своей дочери и посмотреть на новорождённого внука?
Люба перевела вопрос Галю, потому что он не всё понял из ворчания тёщи, хотя уже сносно говорил на русском языке, на котором много упражнялся так же на работе.
— Прошу прощения, но я не могу выполнить ваше требование, сожалею, но так распорядилась Вера.
Буквально парочку минуточек подождёте, и она выйдет к вам, а пока удобно располагайтесь, если хотите, могу кофе для вас приготовить?
— Обойдёмся, а то ещё кипятком ошпаришься, надо больно Верке ещё о тебе печься, ей и так хватит, одной биться над малышом, ни тебе помощи с переодеванием, ни с мытьём…
При последних не лицеприятных словах матери в адрес мужа, в салон вышла Вера.
— Здравствуйте, здравствуйте!
Она по очереди расцеловала гостей.
— Галюш, пойди переодень, пожалуйста, Гевера, он, похоже, обделался во время кормления, а я посижу несколько минуток с близкими.
Потом выходи с ним сюда, и я покажу всем нашего богатыря и красавца.
— Верка, ты, что очумела, кому ты вверяешь недельного малыша?
— Мамочка, я доверяю полностью своему мужу, отцу ребёнка, который может справиться с этими пустяками получше любого с руками и ногами!
Атмосферу окончательно разрядила Люба:
— А мой Лёвочка до трёх месяцев не подходил к детям, он даже боялся до них дотронуться.
— Ваш папа мне помогал во всём, даже ночью поднимался, когда вы плакали, перепелёнывал и подсовывал к моей груди ваши мордочки, а я кормила вас и продолжала спать.
Напряжение спало и пока женщины вспоминали о поведении своих мужей после родов по отношению к их детям, в салон на коляске въехал Галь, держа бережно на коленях малыша.
Вера подхватила на руки переодетого в чистые ползунки ребёнка и поднесла к глазам матери:
— Посмотри, какой красавчик, на Галя похож, только глазки голубенькие и волосики светленькие!
Люба рассмеялась:
— А то, чем он на папу похожий, мы в ползунках увидеть не можем.
Наконец, голос подал отец младшей дочери:
— Верунечка, а почему ты ему дала такое странное имя, что нормального нельзя было подобрать?
— А, чем это не нормальное — Галь и Вера, получается Гевер, что на иврите обозначает, мужчина, а он вон какой у нас славный мужик!
И Вера любовно поцеловала мальчика в щёку.
Очень скоро подъехала родня Галя и все вместе отправились в синагогу, ведь на седьмой день полагается совершать мальчику брит-мила — обрезание.
От пышного торжества пришлось отказаться из-за Галя, который не хотел больше выглядеть со стороны человеком, нуждающимся в сочувствии и жалости, по его словам, ему хватило и свадьбы, когда он чуть дождался конца церемонии, а затем, завершения танцевальной программы.