Страница 22 из 30
Достопримечательностью Флоренции своего времени стал Никколо Никколи, истративший свое солидное состояние на книги и предметы искусства, которые ему привозили со всех концов Европы. Всех флорентийских молодых людей, которых он знал, Никколи побуждал к занятиям античной литературой, обеспечивая желающих книгами и учителями. Бескорыстный гуманист завещал 800 ценнейших рукописей для создания общедоступной библиотеки[123]. Библиофилия вошла в моду, итальянские аристократы щеголяли друг перед другом книжными коллекциями.
Существенное значение для коэволюции книжности и гуманизма имело изобретение в середине XV века технологии книгопечатания, которое, по словам современника, представляет собой «искусство искусств, науку наук. Его чрезвычайная продуктивность позволила вызволить из мрака сокровища знаний и мудрости, чтобы обогатить и просветить мир»[124]. Началось триумфальное шествие библиосферы, инкунабулы и палеотипы которой стали ценнейшими памятниками европейской культуры. Эти памятники свидетельствуют о характерных чертах ренессансного гуманизма: принципе антропоцентризма, преодолении религиозного монополизма (половину инкунабул составляла художественная и научная литература), признании ценности неклассических языков – итальянского, немецкого, французского, английского, испанского, чешского и других. В конце XV века появились первые печатные книги на кириллице, изданные в Кракове печатником Швайпольтом Фиолем; в начале XVI века развернул свою деятельность белорусский просветитель-первопечатник Франциск Скорина (до 1490 – не позднее 1551); в середине века в Москве работала так называемая «анонимная типография»; в 1564 году основатель книгопечатания в России Иван Федоров (ок. 1510–1583) напечатал первую русскую, точно датированную книгу «Апостол» – превосходно оформленное, обильно орнаментированное издание.
История русской интеллигенции неразрывно связана с историей русской книжности; культурное пространство просвещенного русского общества всегда было литературоцентричным, и мистическая очарованность Книгой распространена в русском образованном обществе с давних времен. Об этом свидетельствует опыт реконструкции личных библиотек и круга чтения выдающихся исторических личностей, начиная с мифической библиотеки Ивана Грозного и кончая утраченными библиотеками Ф.М. Достоевского и М.А. Булгакова. Особенно интересны попытки воссоздания типичных древнерусских библиотек и дворянских библиотек XVIII века. Современная проблематика реконструкции библиотечных собраний интеллигентов-книжников обстоятельно и компетентно представлена в статье О.Н. Ильиной[125]. Не будет преувеличением сказать, что домашняя библиотека – непременная и отличительная черта не только выдающихся исторических деятелей, но и типичного русского интеллигента вообще. Еще в самом конце XIX века В. Русаков (С.В. Либрович) в статье «Библиотека в рабочем кабинете интеллигентного человека» писал: «В наши дни трудно найти квартиру интеллигентного человека, в которой не имелось бы более или менее солидной коллекции книг, не имелось бы библиотеки. Отсутствие библиотеки в доме – это как будто явное свидетельство… малокультурное™ лиц, занимающих данную квартиру»[126].
Советский период был эпохой расцвета библиосферы и временем распространения массовой коммуникации, когда к прессе добавилось кино, а затем радиовещание и телевидение. Магия книги использовалась советской властью в полной мере и весьма успешно. Кризис библиосферы, о котором подробно говорилось во Вступлении, был воспринят обществом как информационно-коммуникационный переворот, свидетельствующий об освобождении от магических чар книжной культуры и книжной коммуникации. Традиционная библиологическая дискуссия с вопроса «Что есть Книга?» сместилась на вопрос «Зачем человеку Книга?» Этот вопрос особенно актуализировался в связи с формированием компьютерной инфосферы. Ведущий библиографовед М.Г. Вохрышева озабоченно отмечала, что «триумфальное шествие новых информационных технологий вызывает растерянность и ощущение собственной ненужности». Далее она разумно предлагала: «Необходимо найти целесообразный модус культурологической ориентации в пространстве внедрения новых информационных технологий. В конечном счете, компьютер – лишь средство, которое должно быть адекватным благородным образовательным задачам библиографии»[127].
Что мы можем противопоставить пессимистическим прогнозам, предрекающим смертный приговор Книге? Не поддаваясь панике и провокациям, обратим внимание на магию книги, которая кажется особенно сильным, хотя и эзотерическим, аргументом в пользу неискоренимой вековечное™ книжности в человеческом бытии. «Книга – это волшебница» – утверждал революционер-народник Н.А. Морозов (1854–1946), которому книги скрасили 25-летнее заключение в Шлиссельбургской крепости[128]. Не зря здравомыслящий книговед И.Е. Баренбаум (1921–2006) призывал не игнорировать «традиционный взгляд на книгу как на “чудо из чудес”, выдающийся феномен культуры»[129]. Еще в 1930 году классик литературы XX века Герман Гессе (1877–1962) написал эссе «Магия книги», где сказано: «Давайте не скорбеть чрезмерно о том, что из понятия “книга” выхолощено почти все его былое величие. Но все же нам вовсе не следует опасаться будущего искоренения книги. Ибо и до инфантильнейших, опьяненных прогрессом людей вскоре дойдет, что функции письма и книги непреходящи. Станет очевидным, что выражение в слове и передача этого выражения посредством письма не только важнейшие вспомогательные, но и единственные средства вообще, благодаря которым человечество имеет историю и непрерывное сознание самого себя»[130].
Наконец, процитируем откровение Е.Б. Виноградовой, сотрудника библиотеки истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева», которая объявила книговедение и библиотековедение «магическими науками», поскольку они «негласно эксплуатируют категорию чуда» – «великое могущество знака и книги»[131]. «В силу магии книги, – делает вывод автор, – не имеют успеха попытки объединить наши науки “под сенью” документологии или какой-то иной дисциплины и так трудно ответить на вопрос: что же такое библиотечное дело, проза жизни или поэзия? Потому что это и не проза, и не поэзия, а настоящее волшебство, привлекающее в профессию» (с. 19). Магия книги хорошо знакома библиофилам и библиоманам (умолчим о библиотафах); библиотерапия, как показали исследования Ю.П. Дрешер, является могучим средством современной медицины, а наши президенты во время инаугурации почему-то кладут руку на том Конституции.
«Магия книги» – это метафора, и метафора многозначная. Глубинный её смысл состоит в утверждении нерушимой и вековечной взаимосвязи книжности и человечности. Кажется, что именно эту взаимосвязь имел в виду директор Библиотеки Российской Академии наук В.П. Леонов в своем размышлении о Книге как космическом субъекте[132]. Исходя из тезиса, что человек не случайно возник во Вселенной и не случайно появилась его постоянная спутница – книга, Леонов делает вывод, что «человек и книга представляют собой космические субъекты» и «если книга – космический субъект, значит, она бессмертна». Ссылаясь на В.И. Вернадского, Тейяра де Шардена, Н.Н. Моисеева, наконец, Н.Ф. Федорова, Валерий Павлович утверждает, что человек – необходимое звено в космических процессах, происходящих во Вселенной. Миссия человечества состоит в том, чтобы осуществить «прогрессирующую победу духа над материей», а миссия книги – «влияние на сознание человека, развитие его мышления» путем приобщения к «миру объективного знания». Человечество не сможет выполнить свою космическую миссию без опоры на объективированное знание, поэтому, по убеждению В.П. Леонова, «разгадку происхождения книги нужно искать в генетическом коде человека», который есть следствие и результат многовековой эволюции живой материи, поступательного движения от видов биологических до социальных. Заканчивает автор призывом к формированию «нового типа книжника, книговеда, который по своим воззрениям, по эстетическим научным критериям будет похож на ученого-теоретика». Увлекательная перспектива и для русского космизма, и для академической генетики, и для философии книги!
123
Баткин Л.М. Итальянское Возрождение. Проблемы и люди. – М.: РГГУ, 1995. С. 45.
124
Владимиров Л.И. Всеобщая история книги. – М.: Книга, 1988. С. 97.
125
Ильина О.Н. О некоторых подходах к реконструкции личных библиотек // Книжное дело в России в XIX – начале XX века. Сборник науч. трудов / РНБ. Вып. 13. С. 70–94.
126
Цит. по: Берков П.Н. История советского библиофильства (1917 – 1967). – М., 1983. С. 34–35.
127
Вохрышева М.Г. Библиографоведение на границе веков (Методологические заметки) // Библиография. – 1999. – № 6. С. 13.
128
Цит. по: Лихтенштейн Е.С. Слово о книге. Афоризмы. Изречения. Литературные цитаты. – М., 1969. С. 29.
129
Баренбаум И.Е. Книговедение и электронная книга // Книга. Исследования и материалы. – М.: Терра, 1999. Сб. 76. С. 14.
130
Гессе Г. Магия книги: Сборник эссе, очерков, фельетонов, рассказов и писем о книгах, чтении, писательском труде, библиофильстве, книгоиздании и книготорговле. – М.: Книга, 1990. С. 134.
131
Виноградова Е.Б. Не проза и не поэзия, а волшебство… Этимологическое путешествие // Библиотечное дело. – 2010. № 10. С. 19.
132
Леонов В.П. Книга как космический субъект // Библиотековедение. – 2006. № 6. С. 18–21.