Страница 24 из 29
Еще одна общепризнанная особенность духовного начала связана с его противостоянием внешней среде, а также своей физиологической оболочке и всему психическому, что было сформировано прижизненно, следовательно, в первую очередь главному качеству среди приобретенного – разуму! Уже в древней индийской философии существовало убеждение, что духовное в человеке, его «атман», стремится освободиться от модусов, с помощью которых вынуждено сосуществовать с реальным миром. Приобретенное в этой жизни и для этой жизни мешает ему поддерживать связь с высшим духовным началом – «брахманом». Согласно Платону, душа находится в теле как в оковах и, будучи иной природы, слабеет от них, становится будто пьяная. Она заинтересована в том, чтобы разрушить эти оковы. Тело же, напротив, стремится сохранить статус кво и подавить рвущуюся изнутри силу.
Почти повторяют слова Платона ведущие идеологи христианства. «Ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся», – пишет апостол Павел (Галат. 5:17). По выражению блаженного Августина, «тело замышляет против духа, а дух против тела» (1, 104). Б. Паскаль был убежден, что не стремление к единству и гармонии, но антагонизм характеризует отношения между душой и телом. Причем анализ текстов показывает, что указанные авторы понятие «тело» толковали в широком смысле – как все земные привязанности и обретения, погружающие человека в реалии практической жизни.
Таким образом, разуму не дано улучшать духовность, а вот обратное влияние возможно и необходимо. Б. Паскаль говорит о «разуме, просветленном благодатью» – то есть просветленном чем-то вошедшим в него свыше, по душевным каналам, и выведшим его за пределы привычной колеи, указавшим новое русло для движения. Если же он «питается» только через себя самого, происходит, по выражению П. Флоренского, «переразвитие ума», подобное «переразвитию» похотливого чрева. При закрытых душевных каналах и молчании интуиции разум начинает ходить по кругу. Более того, разум, не освященный Благодатью, становится дьявольским инструментом.
Ум, отступивший от Бога, уподобляется либо скотскому, либо бесовскому.
Оставаясь верными сократовской идее, мы все еще убеждены, что подняться к доброму и светлому в жизни (и в самом человеке), в том числе к духовным высотам, можно через совершенствование разумности и накопление знаний. Но нет моста от разума к духовности. Напротив, разум, желая все расчленить, дифференцировать, представить в череде черно-белых двойственностей (добро и зло, друг и враг, свое и чужое, радостное и несущее страдания), чтобы затем составить свою, искусственную систему из полученных деталей, уводит нас от свойственного духу безальтернативно-целостного понимания происходящего в мире, значит, и от самого духа тоже. Его путь – в дебри мелочей и абстрактных построений, в которых, по народной молве, любит прятаться дьявол. Кроме того, барахтаясь в выделенных им же деталях, группируя их тем или иным способом, разум неизбежно проявляет непостоянство – он готов иметь сто противоположных мнений об одном и том же предмете.
По словам М. Монтеня, разум представляет собой инструмент из свинца и воска, который можно удлинять, сгибать и приспосабливать ко всем размерам: нужно только хорошо владеть им (139). Но кто лучше владеет данным инструментом, тот больше способен не на добродетель, как верилось на заре эры разума, а на хитрость, ловкачество, обман, предательство. Вопреки надеждам Сократа, знающие грешат, да еще так, что незнающим подобное и не снилось.
Духовность – это не сумма знаний, умений, нравственных качеств, приобретенных в процессе жизни и способных развиваться, совершенствоваться под влиянием ее требований. Духовность – нечто неземное, то, что, по словам Л.Н. Толстого, приходит с младенцем в качестве сакральной силы, призванной поддерживать связь с иным миром и одновременно быть творящим началом для человека в земной жизни, позволяющим ему активно развиваться после рождения с учетом почти любых требований среды. Это – способность ощущать нечто высшее, находящееся за пределами привычной обыденности мира. Адекватное понимание духовности неизбежно предполагает признание того, что есть жизнь вечная. Иначе исчезает сам предмет обсуждения, и можно забыть о духовности.
Духовность – единственное качество человека, способное обеспечить ему реализацию своего богоподобия, доказать, что он может быть (подобно Христу) одновременно Сыном Человеческим и Сыном Божьим. По словам Н.А. Бердяева, «духовность – богочеловеческое состояние. Человек в духовной своей глубине соприкасается с божественным и из божественного источника получает поддержку».
В религиозной сфере духовность ассоциируется с верой в Бога. В такой ассоциации есть определенная логика. Истинно верующие не похожи на нас – суетящихся, запуганных жизнью людей. Их отличают покой, смелость, внутренняя свобода. Вера многое дает человеку. Напротив, многое отнимает у него отсутствие веры. У Достоевского были основания заявить: «Без веры русский человек – дрянь». Об этом же и слова известного философа начала ХХ века В.В. Розанова: «Неверующий человек мне не интересен». Но все же вера – еще не духовность. Это близкие, но не идентичные понятия. Духовность глубже веры, и, в отличие от веры, она непреходяща. Вера во что-то или в кого-то всегда вещь приобретенная (приобретенная прижизненно). Точно так же и «церковность» (принадлежность к церкви), в силу своего земного происхождения, не может быть синонимом духовности.
Церковность – вторичное приобретение нашего сознания. Она формируется подобно другим личностным качествам. И может меняться в течение жизни, как нередко меняются политические убеждения, приверженность той или иной идеологии. Не случайно церковные догматы разделяют людей в не меньшей мере, чем идеологические установки. Подлинная духовность разделять людей не может. Пример стран с развитым гражданским обществом показывает, что церковность нередко оказывается хорошо усвоенной нормой общежития, своего рода социальным этикетом, которому необходимо следовать только потому, что ему следует окружающее большинство.
С понятием «духовность» тесно соседствует понятие «душа». Эти понятия характеризуют два родственных феномена, завязанных на Высший мир и находящихся в тесных функциональных отношениях внутри человека. По словам великого индийского мыслителя Шри Ауробиндо, душа – частица Божества. Видимо, таковой она приходит с младенцем в наш мир и в этом качестве остается примерно до 2-3 лет – до того времени, как у ребенка начинается оформление Эго и он приобретает свои земные привязанности. С этого момента душа невольно оказывается завязанной на земное бытие человека. Теперь она – не только частица Божества, но и частица внешней жизни своего носителя. Отсюда – «роптание вечное души» (А.С. Пушкин); она «разрывается», вынужденная одновременно служить двум непохожим, даже противостоящим сторонам психического мира.
Таким образом, душа – это посредник, особое переходное устройство или пропускной пункт на границе между той частью психики, которая имеет непосредственную связь с высшим Промыслом, и той, что сформирована в процессе земной жизни и отражает требования «мира кесаря». Она действует, по словам Ф. Тютчева, «на пороге двойного бытия» и является «полем битвы» между Богом и дьяволом (Достоевский). Согласно христианскому учению, после смерти человека душа соединяется в ином мире со сродным ей духом. Если в земной жизни она, при всех ее метаниях, не оторвалась от исходно связанной с ней духовности, стремилась к правде и справедливости – соединяется с Духом Божьим; если поработилась порочными страстями – с духами ада.
Омертвение душ делает возможным появление чудовищ вместо людей…