Страница 20 из 44
Вашингтон, 1999 год, Белый дом
Тони Блэр поймал на себе взгляд Клинтона и тут же подал ему глазами знак.
– Билл, нужно поговорить, – мысленно произнес он, вставая с места, на него устремились удивленные взгляды. – Прошу прощения за нескромный вопрос, но я давно не бывал в Белом доме. – Он улыбнулся. – Пойду поищу уборную…
– Я покажу вам, Тони, – гостеприимно улыбнулся Клинтон. – У нас тут самый настоящий лабиринт!
Вдвоем они покинули комнату совещаний. Олбрайт довольно улыбнулась и поправила брошку в виде ангела на своем пиджаке.
Клинтон и Блэр не спеша курили в мужском туалете, предварительно закрыв его на защелку изнутри. Клинтон стоял у зеркала и внимательно себя разглядывал. Блэр же по школьной привычке сидел на подоконнике и выпускал клубы дыма под потолок.
– Что думаешь делать, Тони? Вы с нами? – спросил президент США.
– С вами, конечно. Только что-то мне все это не по нраву. Мы уничтожим целую страну… просто потому что, – он посмотрел на Билла, – просто потому что ее гибель приблизит гибель России?
– Мы уничтожим диктатора в центре Европы и покажем им подобным, к чему приводит дружба с Россией. Мы подложим бомбу замедленного действия под весь регион и, когда нужно будет, – взорвем ее. Побеседуй с Мадлен, она расскажет тебе о сути.
– …Мы ведь убьем сотни гражданских, – мотнул он головой. – Потом годами будем разгребать.
– Не относись к ним как к людям, себе равным, или как к людям вовсе, Тони. Они скот, который пришло время отправить на убой. Сам посуди, даже судьба существования этой паршивой Югославии решается в туалете, под шум нечистот в трубах. Символично, на мой взгляд. – Клинтон обвел руками помещение. – Да и разгребать не ты будешь, найдутся люди.
– Что ж, если все наши договоренности в силе, то я согласен. Югославии быть не должно. – Блэр посмотрел на почти докуренную сигарету, а затем бросил ее в унитаз.
Вдвоем они вернулись в комнату совещаний, где их уже заждались. Олбрайт знала, что ответ будет положительным.
– Мадлен, – Клинтон коснулся ее плеча, – как назовем нашу операцию против Милошевича?
Госсекретарь улыбнулась одними губами и, коснувшись своей брошки, задумалась на мгновение.
– Милосердный ангел… из милости к этим варварам мы убьем их, чтобы не мучились…
Наше время
Барон, доктор Зев и Мадлен звонко рассмеялись. Марии, все это время стоявшей к Олбрайт спиной и слушавшей ее рассказ, было не по себе. Она с трудом могла дышать, редко делая тихий глубокий вдох. Девушка медленно осматривалась по сторонам и разглядывала лица приглашенных. В этом зале она была одна среди врагов. От осознания этого голова шла кругом. Мария снова посмотрела на видеоинсталляцию Косова поля, на турецкие шатры вдалеке. На один краткий миг она почувствовала себя Милошем Обиличем в стане врагов. И где-то совсем рядом был он – султан, которого нужно было убить…
27 июня 1389 года, Косово поле
Страна меда и крови давно сотрясалась от распрей и войн. И никто не знал, с чего они начались и где им конец.
Весь день над полем гулял ветер, не было слышно ни птиц, ни людей. С одной стороны турки раскинули свои шикарные походные шатры, и невиданные для этих краев верблюды с опаской выглядывали из-за наспех сооруженных укреплений. На другой стороне раскинулся лагерь царя сербского Лазаря. Уже несколько дней в него все прибывают новые силы, но единства мнений среди них нет. Лазарь с горечью в сердце смотрит на то, как его подданные плетут интриги, замышляют измены, как сговариваются одни против других. Однако, несмотря ни на что, они явились на Косово поле – защищать Сербию от унизительного владычества турок.
В эту ночь Лазарю не спалось, сотни мыслей не давали сомкнуть глаз. Ближе к полуночи к нему в шатер пришел князь Милош – молодой воин, князь, герой Београдского удела и муж его дочери Оливеры. Царь всегда относился к нему как к сыну и выделял его среди остальных своих подданных. Да и не мог быть плохим человек, которого любит его дочь. Войдя в шатер, Обилич снял свой диковинный шлем с драконом и поклонился царю.
– Господарь, Юг Богдан пришел с сыновьями, войско свое привел вам на службу. Воевода боснийский Владко Вукович на подходе, к утру у нас будет, – отрапортовал Милош.
– Что тебя гнетет, князь? – заметив угрюмое выражение лица воина, спросил царь.
– Войско наше в три раза меньше османского. Не взять их силой, – он посмотрел на Лазаря с вызовом, – но хитростью можно! – правую руку он к сердцу приложил.
– И каков твой план? – погладил себя по бороде Лазарь.
– Напасть на турок ночью… застанем их врасплох. – Царь молчал.
– Как неверующие грешники, как воры или цыгане, скрываясь от света Божьего?..
– Зато на рассвете Бог увидит нашу победу, – стоял на своем Милош.
– Нет, князь, – мотнул он головой, – тут я с братом твоим названым согласен – драться будем при свете дня, как предки наши дрались.
– Нет у меня больше названого брата. – Голос Обилича стал жестким, а иссиня-голубые глаза сверкнули злой искрой. – Предатель он, господарь.
– Как ты можешь так о Вуке говорить… всю жизнь вы с ним как два брата, плечом к плечу, жизнь друг другу не раз спасали…
– Знал бы, что он так с Сербией поступить захочет, – не спасал бы, сам бы убил в ночи.
– Побойся Бога, – сказал царь.
– Не страшно, господарь. Я ада не боюсь, – мотнул он головой. – Да и не мне справедливость в нашем с Вуком споре искать, потомки наши сойдутся. Там и видно будет – на чьей стороне Бог.
– Чтобы потомки ваши сошлись, им надобно выжить. – Лазарь повернулся к нему спиной. – Им надобно выжить. – Он глубоко вздохнул.
– Вот это мы на поле боя и сделаем. – В шатер вошел Вук Бранкович. Он с презрением посмотрел на Обилича. – Мое войско знатное по левому флангу пойдет, и можешь быть уверен, господарь, не посрамим имени нашего.
– Да уж, перед турками не посрамите чести нашей. – Царь повернулся к ним, больно было ему смотреть на двух князей, двух друзей в такой вражде, будто черный колдун какой порчу навел.
– Если есть что сказать – говори, – хмыкнул Вук. Милош смерил его взглядом и вытащил из-за пазухи свиток. Бранкович настороженно посмотрел на него, турецкий герб на нем был.
– Вот, господарь, этот свиток попал в руки моим воинам в Будве, но не мне он адресован. А князю Вуку Бранковичу.
– Вздор! – нахмурился Вук, но Лазарь взял свиток из рук Обилича. – От Якуба ибн Мурада Вуку Бранковичу… На престоле сербском тебе быть, и в этом я помогу тебе… Во время битвы решающей уведи свое войско с поля… – зачитал вслух несколько строк Лазарь и не мог глазам своим поверить. Глянул на Бранковича, тот заметно побледнел.
– Он дружбу с сыном султана водит, господарь, и твое место занять хочет…
– Молчи, Милош! – пытался взять себя в руки Вук. – Господарь! – бросился в ноги к царю витязь. – Сам Милош это письмо написал, не будут турки на сербском писать! Раздор он послан турками в наши ряды внести! А верность моя тебе и Сербии не знает преград!
– Целуй крест, коли правду говоришь! – протянул ему крест Лазарь, не в силах понять суть происходящего. Бранкович бросился целовать крест. Обилич недовольно покачал головой.
– Не было еще случаев, чтобы от поцелуев грешных крест рассыпался, – тихо проговорил князь. – И сейчас не будет. Вы мне не верите, а поцелуям Иуды как себе доверяете… И завтра уведет он войско свое, и проиграем мы, и останемся под турками ходить, покуда Бог другого не пожелает. – Обилич надел шлем, и облик его стал грознее прежнего.
– Поди прочь с глаз моих, – ответил царь. – Не рады тебе боле, изменнику.
– Завтра узнаете, что я Мурада убил, тем верность Сербии и вере нашей доказал. А он, – Милош кивнул на Бранковича, – навсегда предателем останется, пусть и на престоле сербском.