Страница 14 из 17
Налицо равнодушие отца – или его забитость. (Здесь Шварц идет за предшественниками).
Может быть, шварцевская Золушка на самом деле горда? «Мне так хочется, чтобы люди заметили, что я за существо, но только непременно сами. Без всяких просьб и хлопот с моей стороны. Потому что я ужасно гордая, понимаете?»
Но непонятливые люди почему-то видят безотказную страдалицу. Которая ноет, когда ее не видят: «Неужели не дождаться мне веселья и радости? Ведь так и заболеть можно. Ведь это очень вредно не ехать на бал, когда ты этого заслуживаешь! Хочу, хочу, чтобы счастье вдруг пришло ко мне! Мне так надоело самой себе дарить подарки в день рождения и на праздники! Добрые люди, где же вы? Добрые люди, а добрые люди!» (Типичное описание стенающих жертв-трудоголиков, жалующихся на неблагодарность близких.)
У Шарля Перро, однако, Золушка помогала сестрам искренне, без надрыва, без требований благодарности. Более того, у Перро Золушка не «заслуживает» праздник (бал-смотрины) своим тяжким трудом, но имеет на него право по факту рождения в высшем сословии. Советские читатели сказки и зрители фильма воспринимали разряженных и ленивых сестер Золушки как типичных представителей «паразитирующего» класса и закономерно были на стороне «крестьянской» Золушки, которая в силу своего рождения и должна была тяжко и много трудиться. Ее «люфт» вверх воспринимался как проявление социальной справедливости. (Современники Ш. Перро, вероятно, так же воспринимали финал: дворянская дочь вышла замуж за своего принца, который и искал невесту в этом сословии.)
В сценарии инфантильный принц и инфантильная Золушка с позволения взрослых становятся чуть взрослее – получают право на личное счастье. Вполне патриархальная модель отношений, закрепленная тоталитарным строем?
Но действительно ли сценарист считал Золушку идеалом? Не забудем, что сценарий был написан Шварцем через три года после «Дракона», где, подобно своему герою-рыцарю, Е. Шварц отважно сражался с тоталитаризмом. В «Золушке» нет такого рыцаря, есть бог-из-машины – фея-крестная. И король, и отец Золушки, и сама Золушка в первоначальном сценарии пассивны, страдательны, инфантильны и не способны противостоять Злу. Если бы не помощь феи, Мачеха поработила бы все королевство. Не так проста эта сказка!
III. Девятнадцатый век любит адекватных героинь?
А вот еще один принц и еще одна знаковая страдательная фигура – андерсеновская Русалочка. Ей часто приписывают если не забитость, то безграничную жертвенность. Нарушены ли права (границы) личности здесь?
Если внимательно прочитать сказку, станет ясно, что Русалочка всегда четко осознает, на что она идет, чем ей придется заплатить за каждый свой шаг к мечте. Следовательно, это ее свободный личностный выбор, а не пассивное следование за сложившимися обстоятельствами, жертвенное смирение перед волей других людей. Сказка Андерсена – это система личностных выборов – от начала и до конца. Первая часть сказки – Русалочка сумела благодаря настойчивости приблизиться к принцу и заинтересовать его собой. Если бы Андерсен закончил сказку на этом, получилось бы еще одно произведение об упорных, верящих в победу. Но – неожиданный и неочевидный поворот! – андерсеновский принц оказался не достоин Русалочки: ему как-то не пришло в голову научить ее писать или каким-то иным способом найти с ней общий язык. Ее внутренний мир и биография были ему не очень-то интересны.
Юные читатели переживают, когда Русалочка в конце сказки превращается в туманное облачко. Но ведь она не погибла! Она, подобно Чайке из повести Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», перешла жить в более высокий мир – фей воздуха. И устроила там свою личную жизнь – среди равных себе, т. е. достойных ее существ.
Финал этой сказки похож на концовку другой популярной сказки Андерсена – «Дюймовочка». Героиня этого произведения тоже вполне самостоятельная и личностно зрелая. Хотя эта психологическая зрелось (и адекватность личностных границ) не дана ей изначально: вначале Дюймовочку расстраивает, что майские жуки назвали ее уродливой (тут таится возможность соскальзывания в самобичевание и низкую самооценку). Впоследствии Дюймовочка совершенно точно различает, где она должна пойти навстречу желаниям другого человека (отблагодарив Полевую Мышь, которая спасла ее зимой), а где – воспротивиться (бегство Дюймовочки от старого Крота, желавшего навеки замуровать ее под землей). Ведь у Дюймовочки не было никаких моральных обязательств перед Кротом – и она выбрала свободу и счастье.
Значит, сказки XIX века, в отличие от более ранних, учат соблюдению личностных границ, и этим ценны для нынешних читателей? В нашем эксперименте учащимся 2-го класса весной 2012 года был показан старый диафильм «Дюймовочка», имевший пропуски ряда важных моментов андерсеновского текста. Эти лакуны нам пришлось восполнять по ходу сказки. После просмотра диафильма детям – в числе прочих – был задан «провокационный» вопрос: «Не считаете ли вы, что сказка Андерсена устарела? Что героиня поступает там неправильно? Так некоторые ученые считают». Дети, как и ожидалось, не поддержали модную точку зрения на Дюймовочку. Они сопереживали ей, как и их прабабушки и прадедушки.
Вот еще одно произведение XIX века – «Аленький цветочек» Аксакова. Основа, как и у Шарля Перро, фольклорная. Бродячий сюжет «Красавица и чудовище». Героиня – как и в фильме «Золушка» – жертвует собой ради отца. И – как Русалочка – оказывается мудрее, прозорливее своего принца. Вспомним: чудовище много лет безнадежно заманивает красавиц, а героиня сразу (каким-то наитием) понимает, что судьба ее связана с Аленьким цветочком – просит его найти, а затем идет в предначертанную ей неизвестность. (Как сказали бы эзотерики, у нее была связь с парным эгрегором.) Может быть, сказка призвана воспитывать особые духовные способности, интуицию и веру в собственную необычную судьбу?
IV. Герои на обочине сюжета: как у них с субъектностью?
Другое известное чудовище (пожалуй, самое известное) – Синяя Борода. У сказки Шарля Перро есть прототип. Разберем сначала его. Сказка «Чудо-птица» братьев Гримм – народный вариант «Синей Бороды», где все логично и понятно: младшая сестра была «умной и хитрой», поэтому не «поплатилась жизнью за свое любопытство», как старшие сестры в доме колдуна, а перехитрила его. Колдун заявил, что она «испытание выдержала», и решил взять ее замуж. И тогда «потерял он над ней всякую власть». Зато эту власть приобрела умница-сестра. Иными словами, получила возможность для мщения за убитых сестер. Мщение описано подробно и со смаком.
Сначала она их просто-напросто оживила и спрятала в доме злодея. Потом девушка велела своему жениху-колдуну отнести большую и тяжелую корзину с золотом к своим родственникам, да не останавливаться и не отдыхать в пути. Дальше совсем как в сказке «Маша и медведь»: спрятанные в корзине сестры не велят ему присаживаться для отдыха, колдун благополучно приносит тяжелую корзину к родителям сестер.
Младшая же, нарядившись птицей (порезала перину, обвалялась в дегте и в перинных перьях), никем не опознанная, смогла покинуть дом злодея и всех встречных стала приглашать на пир в дом жениха. В чердачном окне радостно улыбается гостям одетый в невестин венок и раскрашенный ее умелыми ручками скелет. (Напоминает это все Хэллоуин.) В конце сказки прибывает вооруженная подмога от родственников, друзья колдуна и он сам оказываются запертыми в доме и не могут выскочить, когда его поджигают мстители. Действительно, «умная и хитрая» месть.
Другой транслятор народного сюжета, Шарль Перро, в своей версии сказки помещает в конце целых две морали: в первой он вслед за братьями Гримм «не столько укоряет жестокого мужа, сколько подтрунивает над женской чертой – совать нос куда не следует», во второй – «иронизирует уже над мужьями, которыми помыкают жены» [88].
Но в сказке «Синяя Борода» никто мужем не помыкает! Тут героиня, как и предыдущие жены, попалась на крючок, так как не захотела быть объектом манипуляции со стороны кровожадного мужа. А вот у братьев Гримм главная героиня – талантливый манипулятор-мститель, а незадачливые колдун с приятелями – ее жертвы. В сказке Перро Синяя Борода более успешно, со стопроцентным попаданием, провоцирует героинь заглянуть в запретную комнату. Если бы он не хотел, чтобы кто-то открыл эту дверь, он просто утаил бы ключ! Его истинная цель – получить для расправы новую жертву (модель серийного убийцы). Последней жене повезло: приехали братья. В отличие от героини братьев Гримм, главная героиня скорее страдательная, а не деятельная особа. Тем не менее мораль о женах-помыкательницах здесь озвучена. (Понятно, что в изданиях для детей ее нет.)