Бобылка

–Одни вы теперь остались!

–Совсем эта бабка из ума выжила! – возмущалась потом мама. – Живут же люди одни, и неплохо!

–Но ведь она теперь умерла, и, причём очень страшно,– напомнила Лера.– Восстанови теперь, если тебе так важно, отношения со своими ненаглядными родственниками!

–Нет, – упрямо, как капризный ребёнок, сказала мама,– всё порушено. Из-за чего стоило так ругаться?

Она и сама, по законам генетики, разрушила отношения своего мужа уже с его родственниками, устраивая ему дикие скандалы: «Ты думаешь, что ты им нужен?!»… А отчим был им нужен, его искали в интернете на местном сайте «Жди меня»!

Только когда совсем рассвело, им удалось дозвониться до Виктора. Он приехал, и худой, жилистый, смог поднять мать Леры с пола и уложить на софу. Лера при этом вышла из комнаты.

Виктор уехал, мама задремала, и Лера уснула поперёк уже своего разломанного дивана. Они же с матерью всю ночь не спали. А проснувшись, она вдруг почувствовала, что что-то рядом с нею непоправимо изменилось, и никогда уже не станет таким, как прежде.

Мама тихо пролежала весь день, а когда Лера вечером ушла, не позвонила ни разу. Это было очень странно: стоило Лере переступить порог, так её телефон тотчас же, на потеху окружающим, раскалялся от звонков.

Снег так и не выпал, природа тяжко болела.

Наверное, мама думала, что Лера уходит по вечерам к мужчине, которого стыдно показать,– инвалиду, алкоголику, наркоману, слабоумному, старику или нерусскому. Она чуть ли не за шкирку ей хватала, хотя Лере приближалось к тридцати:

–Где-ты-бы-ла?!! Что, так трудно сказать? Мам, я была у Таньки, была у Маньки!..

Но Лера не знала ни Танек, ни Манек, и молчала, как партизан. Узнай мать о круге её общения, та устроила бы ей дикий скандал. Нет, не наркоманы, но люди не от мира сего.

В воскресенье мать заметно ожила, уселась на своём наблюдательном пункте у окна, включила телевизор, который раньше смотреть не любила. Её настроение сменялось стремительно, она то проклинала свою «непутёвую» дочь, то жалела её.

–Совсем нечего смотреть! – сокрушалась она.– А вот ты – точно такая же сволочь, как твой папа! Правильно про тебя твой Стерлядкин сказал, что ты – человек жестокий! Вот тебе жалко денег, чтобы купить мне сейчас винограду!

А ещё она произнесла страшную фразу, которую Лера отчего-то не приняла близко к сердцу:

–Я на кухню сейчас не хожу, это для меня далеко, и поэтому не знаю, что там сейчас делается! И что же это со мной такое, наверное, я над кем-то толстым в детстве посмеялась! По радио сказали: если у вас лишний вес, то вы носите за спиной мешок камней! Представляешь, я ношу на себе шестьдесят килограммов камней!

За окном был самый настоящий шторм, в дом стучался осенний дождь, снег выпадать не собирался. Весь день Лера никуда не выходила,– некуда было. Она чувствовала себя очень странно, в каком-то чуждом мире. Или – антимире.

Лера сидела за столом под старой сиреневой лампой, уткнувшись в очередной инфернальный женский детектив в кровавой обложке: ночь, дремучий лес, две шлюхи-подруги на трассе, труп в машине, бандиты. Мрак, полный мрак.

Часов в десять вечера мама стала очень беззащитной, безобидной и ласковой. Сказала:

–Давай мы с тобой переставим диван наоборот, а то я опять боюсь с него упасть.

–Мы его не сдвинем,– сказала Лера.

–Хорошо, значит, мы его переставим завтра утром. Я есть хочу,– по-детски сказала мама. – Гречневой кашки.

Лера быстро сварила очень хорошую, отборную ядрицу. Когда же она зажигала газ, то очень удивилась: у неё вдруг сами собой стали выкручиваться руки, она теперь всё могла взять только через руку! А вдруг у неё из-за всех смертей и скандалов что-то по неврологии, – там же такие страшные болезни!

Мама честно съела свою тарелку каши, и её тут же вывернуло наизнанку. «Наверное, водкой отравилась», – жестоко подумала Лера. Но ведь её день рождения был ещё позавчера!

–Сегодня я буду спать сидя,– заявила мама.– Я боюсь опять упасть. Мне жарко.

В последние две недели её температура держалась на 36 и 3.

–Это очень плохо,– говорила мама. – Может быть, я умираю?

Вскоре температура застыла на 36 и 0. Они решили, что старый градусник сошёл с ума, и Лера купила новый, в синеньком футлярчике. Но ничего не изменилось.

В этот раз температура упала до 35 и 9. Лера поняла, что про это говорить нельзя и наврала: 36 и 3.

–Не выключай свет, – жалобно попросила мама.– Мне страшно. Господи, Господи… Ничего, ничего, – успокаивала она себя.

И придвинула к постели стул, как будто он мог бы удержать её огромное тело.

Мать и дочь всегда сидели по разным комнатам. В последнее время, если она хотела позвать Леру, то делала ей дозвон, и Лера приходила.

…Было уже начало третьего ночи, кровавый детектив проглочен и напрочь забыт, а Лере не спалось. Её маленький красный телефончик стоял в серванте в хрустальной вазочке. И вдруг зеркало отразило зловещий голубой свет, как в том окне хирургического корпуса, которого Лера так боялась в детстве. При таком свете, думала она, обязательно должно происходить что-то запредельно страшное, как в концлагере. (Хотя разве кабинет гастроэндоскопии – не филиал Бухенвальда?) Может быть, ошибка, ночные телефонные хулиганы? Даже не взглянув на экранчик, Лера в панике кинулась в комнату.

Мать с десяти вечера так и сидела, положив лицо и руки на спинку стула.

–Зачем ты мне звонишь? Тебе что, заняться нечем? Дай мне покоя!!!

–Ну что ты кричишь, мне и так плохо, – укоризненно, как обиженный ребёнок, сказала мама. – Давай переложим диванные подушки, а то мне неудобно: вместо больших положим маленькие.

И Лера в ярости стала скидывать на пол многочисленные одеяла, покрывала и пледы. Она подумала, что во вторник матери к нотариусу, а она до кухни дойти не может!

–Жарко… – снова жалобно сказала мама.

Лера и не пыталась связать логически эти два противоречия: низкую температуру и жар.

–А вдруг это туберкулёз? – в ужасе спросила она.

–Да какой «туберкулёз», если у меня температура 36 и 3! – беспечно отозвалась мама.

И вдруг её резко качнуло и отшвырнуло к стене. Лера, как в страшном сне, тормошила её, но мама не откликалась.

Так уже было почти четыре года тому назад. Мама в тот страшный вечер поссорилась со своим любовником, – ещё другим, Сергеем Ивановичем. Она лежала в постели и глаза её закатились, она никак не реагировала, когда Лера обращалась к ней. Лера трогала её холодные руки и ноги и кричала:

–Не умирай! Не оставляй меня с этой бабкой!!!

Но тогда, в январе 2002, мама воскресла. Что же с нею сейчас?

В углу у окна светил торшер, стилизованный под фонарь в парке, а Лера бегала по уродливой синей ковровой дорожке и голосила, понимая, что теряет драгоценные минуты. Ничего не поделаешь, надо звонить в «скорую». Как же она ненавидит этих циничных, жестоких медиков, как боится их!

…В августе, сидя в отпуске, мама сказала мечтательно:

–Ты убирайся почище, а то, может быть, «скорая» приедет!..

–Что?!! – закричала Лера. – Какая ещё «скорая»?! На… она тут нужна!

А сейчас – что это? Сопор, кома, коллапс, шок? Они увезут мать в реанимацию и заставят Леру с ней сидеть. А она больше «боксов смертников» не выдержит, – хватит с неё бабушкиного инсульта! Сейчас Лера за каплю сна душу продаст!

Ни мамин серебристый, ни Лерин красный мобильник на позывной «03» не отозвался: «Запрос не выполнен». Она не знала, что нужен ещё один нолик в конце, 030. И тогда она решила бежать на улицу к автомату.

Это только в глупых книжках и фильмах отчаявшиеся люди рвутся ночью к соседям и бывшим друзьям. Смежная квартира была полным полна медиков. Лера подумала о чём-то подобном, но ведь они совсем не общаются, даже не здороваются.

Лера сначала хотела надеть свои убогие полусапожки на толстых каблуках из «распродажи» прямо на босу ногу, но словно кто-то ласково прикоснулся к ней и сказал: не паникуй, торопиться больше некуда, оденься, как следует, всё же зима. Но это не галлюцинации, не «голоса», просто какие-то тёплые, спокойные мысли.