Огола и Оголива

Да что ты знаешь о моих убеждениях, несчастная! И как можно ручаться, у кого и что на уме, особенно у меня! И почему все принимают меня за течную сучку, ведь у меня лицо в прыщах и уродливая куцая стрижка, и одеваюсь я, как старушка! Впрочем, страшненькие-то как раз пускаются во все тяжкие, боясь упустить шанс. А ещё я спровоцировала Оголу словами «мои новые друзья». Раз друзья, значит, наркотики, пьянство, свальный грех.

–А не понравится – больше не пойдёшь, – вторит Света.

–Не могу я пока…

–А в магазин тебе, что ли, нельзя? Или скажи: пошла к подруге.

Но по магазинам я не ходила, иначе маме моей вообще нечего было бы делать.

–Не могу…

Да это уже просто пытка!

–Наше дело предложить. Ещё мы с сёстрами собираемся по средам в шесть вечера у одной соверующей, чтобы изучать эту книгу, – и Света продемонстрировала «Секрет семейного счастья» в роскошном зелёном переплёте. – Такая христианская встреча называется книгоизучение. Хорошо, если у мужа с женой – единоверие, но это – не обязательно.

–А родители твои, они что ж, такие уж атеисты? – поражается Огола.

–Да нет, зачем же сразу «атеисты»? Просто у нас давно потерян контакт, и всё, что я не скажу, они сразу высмеивают.

–Значит, они ни за и ни против?

–Значит, так.

–А мама? Может быть, она у тебя в церковь ходит?! – гневно спросила Света.

–Нет, никуда она не ходит, – успокоила я её.

Глава одиннадцатая.

Жестокость.

И сказал Господь: что ты сделал?

Голос крови брата твоего вопиёт ко

Мне от земли.

Бытие, 4, 10.

Лиза с шестнадцати лет ходила в «воскресную школу для взрослых». Я смеялась над ней. Как будто кто-то меня дёргал. Но Лаличева, как и многие неофиты, стала одно время просто невыносима: она таскала мне брошюрки и листовки, всё время надменно цитировала Писание. Могла не к месту ввернуть: «Бог долго терпит, но больно бьёт». Потом извинялась.

Когда нам было по тринадцать, и мода на религию в бывшем СССР достигла своего апогея, Лиза несколько месяцев таскала меня в детскую воскресную школу. Мне там не нравилось, но всё, что там преподавали, я помню до сих пор!

А нынешняя воскресная школа проводилась каждый четверг, в шесть вечера, в другом районе города. Мама Лизу очень любила и ей меня доверяла.

–Лиз, – спросила мама в коридоре, – а у тебя кошка жива?

–Не-а; её же мама в ваш подъезд отнесла.

–Что, хулиганила?

–Очень.

На тёмной улице Лиза взяла меня под руку, хотя раньше никогда себе такого не позволяла. Мы шли в Заречный, в «китайскую стену». Школа была в детском клубе, который тоже назывался «Заречный». Лиза заглянула в одну из комнат в узком коридоре, велела: «Подожди здесь», – и вернулась откуда-то со стулом. Мы вошли в маленькую, но очень уютную комнатку с ситцевыми занавесочками на окнах и бумажными иконами на стенах, где сидели одни женщины, годившиеся нам в матери и бабушки. Я очень смутилась, увидев батюшку,– в очках с очень толстыми линзами и чёрном подряснике, похожем на чёрное платьице.

–…священник – он как солдат, – резко говорил отец Алексий. – Вот назначат его на новый приход, так это просто катастрофа: приходится всё бросать и ехать.

–А кто это решает?

–Раньше – ЧК, то есть КГБ, а сейчас – неизвестно, кто.

–Батюшка, расскажите об Иоанне Златоусте.

–Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, – столп, отец нашей церкви. Их было трое: он, Макарий Египетский и Василий Великий. Иоанн Златоуст очень долго не принимал крещение, так как считал, что это очень ответственный шаг, а он не готов к этому. Своими обличениями пороков общества Златоуст нажил себе множество врагов. Тогда среди служителей церкви царила праздность. Когда у одного монаха спросили, почему он два раза в день принимает ванну, тот ответил: «Потому что в третий раз некогда». Похоронен Златоуст в Армении.

–Батюшка, – спросила пожилая женщина, – а вот вчера праздник был… Можно ли работать в этот день, например, стирать?

–Стирать – не грех. Вчера был день, посвящённый именно Иоанну Златоусту. Домашние дела лучше всего делать после божественной литургии. Стирать – не грех, но представьте себе, что у вашего друга, который очень много для вас сделал, праздник, и он пригласил вас к себе на пир, а вы в этот день будете стирать! Что ж, стирайте, если нравится…

–Батюшка, а что делать, если идёшь причащаться, а во время исповеди забыл какой-то грех?

–Перекреститься и сказать: «Господи, прости!» Но такая юриспруденция ни к чему, это только воздух сотрясать, других людей задерживать. Это у католиков есть сопоставление злых и добрых дел, а у Бога всё основывается на любви. Он знает наши грехи лучше нас самих. Разве блудный сын стал рассказывать отцу о своих похождениях? Главное, что он пришёл! Или Разбойник Благоразумный, на кресте распятый? Ведь главное, что он пришёл к Богу, а рядом с ним страдает Спаситель мира!

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл пожилой лысый мужчина маленького роста. Не видя ничего вокруг себя, он благоговейно глядел в лицо батюшки, встал на колени, с жаром поцеловал ему руку, а отец Алексий истово перекрестил его склонённую голову.

А мне жарко, моя шуба очень тяжёлая.

–Отец Алексий, расскажите, как причащаются батюшки.

–Просфора делится на три части, на ней написано: «Иисус Христос. Ника», – дальше я не запомнила. – Первые христиане ожидали скорого Второго пришествия Христа, поэтому причащались несколько раз в неделю. Сейчас духовенство тоже причащается несколько раз в неделю. Но с кого много дано, с тех много и спросится. Раньше священнику всегда старались отрезать кусок пирога побольше, дать кусок рыбы пожирнее, налить больше компоту,– потому что все знали, что он идёт в ад.

–Батюшка, а может ли невенчанная жена принимать причастие?

–Невенчанный брак – блуд. Часто бывает, что вот, жена уверовала, стала ходить в церковь, а муж ни в какую не хочет венчаться. Семьи у нас как таковой и так нет! Либо венчаться и причащаться, либо жить в блуде, в языческой семье. Семью ведь нельзя разрушать. Святой праведный Иоанн Кронштадтский, он был очень прозорлив. Когда крестьянки приводили к нему своих детей, он говорил: «Я не буду крестить этих змеёнышей!» И из них выросли революционеры, которые стали громить церкви. Я жалею только, что двух младенцев не окрестил, из-за их родителей, а о взрослых – ни о ком. А о младенцах – жалею. Но, может быть, другие батюшки согласились…

–Отец Алексий, а когда священник может прогнать с исповеди?

–Как это «прогнать»? Палкой, что ли?

–Это одна женщина рассказывала, как пришла она на исповедь и начала: «Я – грешна, но не так, чтобы очень, и не так, как другие…» – и он отослал её. Она обиду поимела, но пришла в следующий раз и снова начала: «Я – грешна, но не так, чтобы очень, и не так, как другие…» – он опять прогнал её.

Все смеются.

–Это как сказал Иоанн Дамаскин: «Есть люди холодные, есть горячие, а есть теплохладные». Вот это как раз теплохладность и есть. Хотя, конечно, для батюшки это большая ответственность. Нужно иметь большую мудрость…

–А другая женщина, – у неё убили сына, – она тоже обиду такую поимела. Батюшка спросил её: «А когда вы причащались?» – «Три месяца назад».– «Вот и хорошо, что у тебя убили сына».

–Бог будет, если сочтёт нужным, отсылать вас к разным духовникам. Сейчас найти настоящего духовного учителя невозможно, но если уж вам повезёт… Вы проверяйте духовную жизнь своих духовников, ведь как преподобный Серафим Саровский сказал: «Легко малые камушки с колокольни вниз кидать – трудно большие камни на колокольню вверх таскать!»

–Батюшка, а что означает первый псалом Давида?

–«Совет нечестивых»– это страсти, их восемь: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Они – как корешки, грехи – от страстей, и нанизываются, как на ветки с плодами. С чревоугодия человека тянет на блуд, с блуда – на сребролюбие, денег на это много надо, после – гнев, после гнева – печаль, затем – уныние, и человек всё, лезет в петлю. Особенно сложно с тщеславием и гордыней. Но в бесовском мире – свои законы, тебя там не будут последовательно через гордыню и тщеславие проводить. Там как: вот споткнулся ты на блуде, – всё, ты наш! Но для бесов нет ничего страшнее креста.