Страница 5 из 30
На небесах сияет, как на троне,
И буйный бег планет разумным оком
Умеет направлять, как повелитель
Распределяя мудро и бесстрастно
Добро и зло. Ведь если вдруг планеты
Задумают вращаться самовольно,
Какой возникнет в небесах раздор!
Какие потрясенья их постигнут!
Как вздыбятся моря и содрогнутся
Материки! И вихри друг на друга
Набросятся, круша и ужасая,
Ломая и раскидывая злобно
Все то, что безмятежно процветало
В разумном единенье естества.
О, стоит лишь нарушить сей порядок,
Основу и опору бытия
Смятение, как страшная болезнь,
Охватит все, и все пойдет вразброд,
Утратив смысл и меру. Как могли бы,
Закон соподчиненья презирая,
Существовать науки и ремесла,
И мирная торговля дальних стран,
И честный труд, и право первородства,
И скипетры, и лавры, и короны.
Забыв почтенье, мы ослабим струны
И сразу дисгармония возникнет.
Давно бы тяжко дышащие волны
Пожрали сушу, если б только сила
Давала право власти; грубый сын
Отца убил бы, не стыдясь нимало;
Понятия вины и правоты
Извечная забота правосудья
Исчезли бы и потеряли имя,
И все свелось бы только к грубой силе,
А сила - к прихоти, а прихоть - к волчьей
Звериной алчности, что пожирает
В союзе с силой все, что есть вокруг,
И пожирает самое себя.
Великий, мудрый царь наш Агамемнон!
Когда закона мы нарушим меру,
Возникнет хаос.
Пренебреженье к этому закону
Ведет назад и ослабляет нас.
Вождю не подчиняется сначала
Его помощник первый, а тому
Ближайший; постепенно, шаг за шагом,
Примеру высших следуют другие,
Горячка зависти обуревает
Всех, сверху донизу; нас обескровил
Соперничества яростный недуг.
Вот это все и помогает Трое:
Раздоры наши - вот ее оплот,
Лишь наша слабость силу ей дает!
Нестор
Премудро здесь Улисс нам разъяснил
Болезнь, что истощает наши силы.
Агамемнон
Недуга суть, Улисс, уразумел ты;
Скажи нам: как лечить его?
Улисс
Смотрите:
Вот наш Ахилл, краса и слава греков,
Наслушавшись восторженных похвал,
Тщеславен стал, самодоволен, дерзок,
Над нами он смеется. С ним Патрокл;
Лениво дни проводит он в постели
И шутит зло.
Насмешник дерзкий, он забавы ради
Изображает нас в смешном обличье,
Он это представлением зовет.
Порою он, великий Агамемнон,
Изображает даже и тебя
И, как актер, гуляющий по сцене,
Увеселяя зрителей, считает,
Что, чем смешней его диалог грубый,
Тем лучше он. Так дерзостный Патрокл
Тебя, о мудрый царь, изображает
Крикливым, скудоумным болтуном,
Произнося гиперболы смешные,
И что же? Грубой этой чепухе
Ахилл смеется, развалясь на ложе,
И буйно выражает одобренье,
Крича: "Чудесно! Это Агамемнон!
Теперь сыграй мне Нестора! Смотри,
Сперва погладь себя по бороде,
Как он, приготовляясь к выступленью!"
И вот Патрокл кривляется опять,
И вновь Ахилл кричит: "Чудесно! Точно!
Передо мною Нестор как живой!
Теперь, Патрокл, изобрази его,
Когда спешит он в час ночной тревоги".
И что ж! Тогда болезни лет преклонных
Осмеивают оба силача:
Одышку, кашель, ломоту в суставах
И дрожь в ногах, и, глядя на Патрокла,
Со смеху помирает наш герой,
Крича; "Довольно! Полно! Задыхаюсь!"
И так они проводят дни свои.
Все им смешно - и доблесть, и таланты.
И внешний вид прославленных вождей,
Приказы, речи их, призывы к битве,
И пораженья наши, и победы,
Успехи и потери: все у них
Лишь повод для нелепого глумленья.
Нестор
И вот, из подражанья этим двум,
Которых, как Улисс уже сказал,
Общественное мненье прославляет,
Другие тоже портятся: Аякс
Заносчив стал, как норовистый конь:
Он походить стремится на Ахилла,
Шатер свой разукрасил, как Ахилл,
Пирует и глумится над вождями
И подстрекает подлого Терсита,
Раба, чья желчь чеканит злые сплетни
Нас грязными словами осквернять,
К нам ослабляя веру и почтенье
В опасную годину злой войны.
Улисс
Они, поступки наши осуждая,
Считают разум трусостью и даже
Осмеивают нашу дальновидность
И прославляют только силу рук,
А силу мысли, что судить способна
О степени уменья, силе рук,
Не признают и даже презирают.
Для них работа мысли - бабье дело,
Игра пустая, детская забава,
Для них таран, что разрушает стены,
Скорее уважения достоин,
Чем мудрость тех, чей тонкий, хитрый ум
Движеньями тарана управляет.
Нестор
Да, можно бы сказать, что конь Ахилла
Достойней, чем Фетиды сыновья.
Звук трубы.
Чу! Звук трубы! Кто это, Менелай?
Входит Эней.
Менелай
Из Трои.
Агамемнон
Говори, зачем ты здесь?
Эней
Где Агамемнона шатер?
Агамемнон
Вот этот!
Эней
Могу ли я как царственный посол
Рассчитывать на царское вниманье?
Агамемнон
В том поручусь тебе мечом Ахилла
И головами греков, признающих
Согласно Агамемнона царем.
Эней
Спокойствие и мир да будут с вами!
Скажите, как узнать мне, чужеземцу,
Царя среди других достойных?
Агамемнон
Как?
Эней
Ну да. Хочу я выразить почтенье
И трепетным румянцем перед ним
Зардеться, как застенчивое утро
Пред светлым Фебом.
Где этот бог, ведущий человеков?
Где мудрый и великий Агамемнон?
Агамемнон
Троянец этот презирает нас.
Иль все троянцы так затейно льстивы?
Эней
Когда оружье мы спое слагаем,
Приветливы мы, ласковы и кротки,
Как ангелы, но желчь вскипает наша,
Когда нам должно воинами быть,
Свое оружье мы держать умеем
Во славу Зевса. - Но молчи, Эней!
Спокойнее, троянец! Будь разумен
И палец приложи к своим устам.
Цена похвал невысока бывает,
Когда хвалимый тем же отвечает,
Но, если враг нас вынужден хвалить,
Такой хвалою можно дорожить!
Агамемнон
Троянец царственный, так ты - Эней?
Эней
Да, грек, ты прав.
Агамемнон
С чем ты пришел, поведай!
Эней
Лишь Агамемнону могу ответить.