Страница 13 из 30
Неужто не понимал этот человек, что, произнося подобные слова, он окончательно убивал в солдатах веру в тех людей, которые должны были вести их в бой: что он этим еще более расширял пропасть между офицерами и солдатами. Воля ваша, я лучшего мнения об умственных способностях Керенского и скорее готов допустить умысел, чем добросовестное заблуждение вследствие глупости.
Помню, как в один из приездов Керенского на вокзале говорились ему приветственные речи председателем Союза офицеров{67}, подполковником Новосильцевым{68}, и от Солдатского союза каким-то солдатом-армянином. Новосильцев после выражения чувств всех офицеров, объединенных искренним желанием служить новой революционной России, между прочим высказал общее пожелание, чтобы Временное правительство проявило волю, чтобы теперь, пока еще не поздно, твердыми мерами поддержало дисциплину в армии и что все благонамеренные и лучшие элементы армии с нетерпением ожидают этого и окажут ему могучую поддержку. Солдат сказал нечто тоже в этом смысле. В ответ на это Керенский заявил, что из своих частых посещений фронта он вынес впечатление, что к суровым мерам прибегать вовсе не нужно, что суровые меры приводят как раз к нежелательным результатам, что единственно в данное время целесообразно – моральное воздействие и плоды его проявляются все более и более.
На чем основывалось утверждение военного министра о действительности морального воздействия, неизвестно, так как до Ставки чуть ли не ежедневно доходили сведения об антидисциплинарных выступлениях и солдатских эксцессах из разных мест. Во всяком случае, подобное заявление военного министра и в то же время министра председателя, то есть главы правительства, в официальной обстановке, в сердце армии, при многочисленной аудитории, произвело свое действие: развал армии при полной безнаказанности всякого рода своеволий пошел гигантскими шагами, и не прошло и месяца, как министру председателю пришлось отказаться от своего морального воздействия и, по требованию генерала Корнилова, установить смертную казнь за целый ряд воинских преступлений{69}.
Глава IV. В ближнем тылу Западного фронта
Пост, который мне предложил Деникин, – главный начальник Минского военного округа на театре войны. Местом моей службы теперь был Смоленск. Я выехал из Могилева 25 июня, заехал на один день в Минск, чтобы представиться Деникину, и 27 июня прибыл в Смоленск.
Как я уже упомянул выше, я с самого начала кампании до апреля 1916 года был начальником штаба этого округа. Главным начальником его при мне и после моего ухода был генерал от кавалерии барон Рауш фон Траубенберг{70}. Благороднейший, честнейший человек, единственным недостатком которого была, быть может, излишняя мягкость к подчиненным. Управляй он округом в обстановке мирного времени, он, несомненно, был бы обожаем всеми поголовно. Но тут, во время войны, когда состав войсковых частей округа беспрестанно менялся, одни части сменяли другие, люди запасных батальонов шли на пополнение боевых частей, а на смену им приходили выздоравливающие или новобранцы, популярности трудно было установиться, и, напротив, этот переменный состав округа представлял как нельзя более благоприятную почву для агитаторов. Этим последние и воспользовались.
В первые же дни революции они организовали беспорядки в запасном саперном батальоне, стоявшем в Смоленске{71}. Барон Рауш в сопровождении начальника штаба округа генерала Морица{72} и начальника дорожного отдела генерала Миллера{73} отправился в батальон, чтобы урезонить бунтовщиков. Как нарочно, все трое генералов носили немецкие фамилии. Этого было достаточно. Им не только не удалось водворить порядок, но если им самим удалось спастись от смерти и отделаться только смещением с должностей и арестом, так только благодаря тому, что в первые дни революции революционные воины еще не вошли во вкус крови и оглядывались на Временное правительство. Никакого наказания за своевольное смещение начальников бунтовщики не понесли, да никто не ожидал этого. Петроград, Москва, Киев и другие пункты с крупными гарнизонами подали похвальный пример этому.
Вслед за этим должность главного начальника округа временно исправлял начальник инженеров генерал Пыхачев{74}, которого Деникин не хотел утверждать в этой должности и предложил ее мне.
Благодаря моей прежней службе в округе и благодаря тому, что за это время у меня установились очень хорошие отношения как с сослуживцами, так и сподчиненными, я был принят в Смоленске очень радушно, как старый знакомый. Мало того, что лично знавшие меня сохранили ко мне доброе расположение, они создали мне благоприятную репутацию и среди тех лиц, с которыми мне раньше не приходилось иметь дела. Это в высшей степени облегчало мое положение: не было вовсе враждебной предвзятости, напротив, всюду я чувствовал благожелательное ко мне настроение.
В Смоленске я застал съезд делегатов от всех гарнизонов округа, собравшихся для образования окружного комитета во исполнение программы преобразования военного управления на новых началах.
Не отчаявшиеся еще тогда в возможности спасти наше дело, питая еще надежду на то, что здравый рассудок русского народа осилит наконец революционное безумие и все «образуется», я принял горячее участие в работах съезда, ежедневно посвящал этому шесть-семь часов времени и старался незаметно руководить прениями, сидя в качестве присутствующего рядом с председателем за председательским столом.
Занятия съезда шли гладко. Председательствовал молодой прапорщик, но довольно уравновешенный субъект. Ко мне относились очень корректно, никаких резких выступлений лично против меня не было, но были нападки на военное начальство вообще, и в том числе на лиц, мне подчиненных. Эти нападки я никогда не оставлял без объяснения и всякий раз мне удавалось убедить аудиторию в целесообразности и правильности тех распоряжений, которые критиковались ораторами. Но я нисколько не успокаивал себя этими успехами и никаких иллюзий в этом отношении не питал, потому что прекрасно знал, насколько ненадежно и переменчиво в своем настроении сборище малосознательных людей. Иногда дело доходило прямо-таки до смешного.
Помню такой случай. Шел доклад представителей гарнизонов о положении дела на местах. На трибуне появляется солдат одного из конских запасов и начинает: «Вот, товарищи, оглашу я вам один документ. Бланк – Управление конскими запасами Минского военного округа. Адресовано начальнику такого-то отделения конского запаса. Надпись: секретно. Текст: “Вы мне донесли, что, вследствие постановления солдатского комитета, перевели вверенное вам отделение из такой-то деревни в такую-то. Вы поступили совершенно неправильно, ибо комитеты не являются законной властью, постановления которой подлежат исполнению. Ставлю эта вам на вид. Подпись: замначальника конских запасов полковник такой-то”. Так вот, товарищи, как к нам относится высшее начальство. Постановления наших комитетов незаконны. Тех, кто их исполняет, наказывают», – и пошел, пошел в том же духе. Полное одобрение аудитории оратору.
Я просил председателя предоставить мне слово, когда оратор кончит. И когда мне было предоставлено слово, я начал с того, что в оглашенном документе сделал бы только одно изменение: вычеркнул бы слово «секретно», которое считаю неуместным, а под остальным текстом сам подписался бы. На лицах некоторое недоумение. Затем начал объяснять, что ни один из начальствующих лиц не имеет права переуступать свою власть кому-либо другому и перелагать на кого-либо ответственность, возложенную на него, так как в противном случае он является совершенно лишним лицом, незачем его держать, не за что ему жалование платить. Начальник конских запасов мог принять во внимание постановление комитета, мог согласиться с ним, мог не согласиться, но распоряжение он обязан был сделать от своего имени, а не прикрываться постановлением комитета. Если его мнение с желанием комитета совпадало, слава Богу. Если нет, дело высшего начальства рассудить, кто прав, и т. д. И что же, та самая аудитория, которая только что одобряла грозную филиппику против окружного начальства, видимо соглашается с моими доводами. Раздаются отдельные возгласы: «Конечно, правильно, совершенно верно», и конец моей речи перекрывается аплодисментами. И таких случаев было несколько. Не могу сказать, чтобы я был польщен этими дешевыми лаврами, но испытывал некоторое чувство удовлетворения, похожее, мне кажется, на чувство укротителя зверей, держащего в повиновении сборище диких животных. Все время начеку, все время наготове отразить внезапное нападение и осадить на место строптивого.
67
Союз офицеров армии и флота был образован под патронажем Ставки и должен был являться не на политической, а на профессиональной основе общеофицерской организацией. Учредительный съезд прошел в мае 1917 г., он утвердил Устав, а также избрал Главный комитет под председательством полковника Л. И. Новосильцева.
68
Новосильцев Леонид Николаевич (09.06.1872–22.10.1934, Сараево), полковник. Окончил Михайловское артиллерийское училище в 1892 г. и Александровскую военно-юридическую академию в 1900 г. Вышел в 1902 г. в отставку в чине капитана и начал частную адвокатскую практику. Одновременно занялся политикой, став председателем Калужского губернского комитета Конституционно-демократической партии. В 1906 и 1912–1913 гг. был членом Государственной думы. С началом Первой мировой войны вернулся в армию. В мае 1917 г. избран председателем Главного комитета Союза офицеров армии и флота. Активно поддержал выступление генерала Л. Г. Корнилов, за что 29 августа был арестован и отправлен в Быхов, откуда в октябре бежал на Дон. В Гражданскую войну – на Юге России. С 1920 г. в эмиграции.
69
После Февральской революции смертная казнь в России была отменена. Однако 12 июля 1917 г. постановлением Временного правительства смертная казнь была введена на фронте. В постановлении указывалось: «Установить в отношении военнослужащих на театре военных действий смертную казнь через расстрел как высшее наказание за нижеследующие преступления: военную и государственную измену… побег к неприятелю, бегство с поля сражения, самовольное оставление своего места во время боя и уклонение от участия в бою… подговор, подстрекательство или возбуждение к сдаче, бегству, или уклонению от сопротивления противнику… сдачу в плен без сопротивления… самовольную отлучку с караула в виду неприятеля… насильственные действия против начальников из офицеров и из солдат… сопротивление исполнению боевых приказаний и распоряжений начальника, явное восстание и подстрекательство к ним… нападение на часового или военный караул, вооруженное им сопротивление и умышленное убийство часового… а за умышленное убийство, изнасилование, разбой и грабеж… – лишь в войсковом районе армий».
70
Рауш фон Траубенберг Евгений Александрович (11.06.1855–14.02.1923, Мюнхен), барон, с 1911 г. генерал от кавалерии. Окончил Пажеский корпус в 1873 г. и Николаевскую академию Генштаба в 1880 г. С 5 апреля 1888 по 16 июля 1893 г. был военным агентом в Афинах, с 22 сентября 1894 г. командовал 39-м драгунским Нарвским, с 7 апреля 1899 г. – лейб-гвардии Кирасирским Ее Величества полком. 18 декабря 1900 г. возглавил штаб Гвардейского, а 16 июня 1904 г. – Московского военного округа. 12 сентября 1907 г. был назначен начальником 5-й кавалерийской дивизии, 29 мая 1910 г. – 23-го армейского корпуса, 15 августа 1913 г. – помощником командующего войсками Варшавского военного округа. После начала войны 19 июля 1914 г. получил пост главного начальника Минского военного округа и оставался на этом посту почти всю войну. После Февральской революции арестован солдатами, причем Временное правительство отказалось отдать приказ о его освобождении. 31 марта 1917 г. официально отставлен и зачислен в резерв чинов при штабе Киевского военного округа, а вскоре уволен в отставку. Во время Гражданской войны – на Юге России. С 1920 в эмиграции.
71
Имеется в виду дислоцированный в Смоленске 8-ротный 3-й запасной саперный батальон. 20 февраля 1917 г. он был развернут в 16-ротный 3-й запасной саперный полк.
72
Мориц Александр Арнольдович (22.08.1861–18.08.1936, Белград), с 1912 г. генерал-лейтенант. Окончил математический факультет Юрьевского университета, а затем выдержал офицерский экзамен при 2-м Константиновском военном училище, которое окончил в 1884 г., также окончил Николаевскую академию Генштаба в 1890 г. Практически всю службу провел в различных гвардейских штабах и только 12 февраля 1904 г. возглавил 26-й драгунский Бугский полк. 21 апреля 1905 г. был назначен начальником Елисаветградского кавалерийского училища, а 8 января 1907 г. возглавил штаб Гвардейского корпуса. С 25 февраля 1912 г. начальник 5-й кавалерийской дивизии. С 28 января 1915 г. и. д. начальника штаба Омского, с 19 апреля 1916 г. – Минского военного округа. После Февральской революции был арестован местными властями, причем Временное правительство отказалось его освободить. 12 мая 1917 г. был зачислен в резерв чинов при штабе Одесского военного округа. В Гражданскую войну – на Юге России. С 1920 г. в эмиграции.
73
Минут неправильно указывает должность Миллера Анатолия Ивановича (04.06.1890 – после февраля 1919), с 1911 г. генерал-майора. Миллер окончил Николаевское инженерное училище в 1881 г. и Николаевскую инженерную академию. Во время Русско-японской войны служил на инженерных должностях в Маньчжурской армии, затем – в военно-учебных заведениях и центральном аппарате Главного инженерного управления Военного министерства. С 27 мая 1910 г. начальник 3-й Сибирской инженерной дистанции, с 6 октября 1911 г. начальник инженеров Киевского крепостного склада, с 18 декабря 1912 г. помощник начальника Инженерной части Приамурского военного округа. 19 июля 1915 г. был назначен и. д. инспектора Инженерной части Минского военного округа и именно в этом качестве прибыл в саперный батальон, которые находился именно в его подчинении. Официально был 29 мая 1917 г. зачислен в резерв чинов при штабе Одесского военного округа, а 26 августа получил пост начальника инженеров 9-й армии и 24 октября произведен в генерал-лейтенанты. В Гражданскую войну – в белых войсках Восточного фронта, после февраля 1919 г. судьба неизвестна.
74
Минут вновь неточен в обозначении должностей высшего начальствующего состава Минского военного округа: Пыхачев Виктор Аполлонович (07.04.1855–?) с 1911 г. генерал-лейтенант. Окончил Николаевское инженерное училище и Николаевскую инженерную академию. С 4 сентября 1899 г. возглавлял Варшавскую инженерную дистанцию, а с 27 октября 1904 по 22 декабря 1908 г. был начальником инженеров Керченской крепости. 23 августа 1909 г. был назначен начальником инженеров Новогеоргиевской крепости, а 31 декабря 1910 г. – Варшавского военного округа. С 22 октября 1912 г. возглавлял окружное управление по квартирному довольствию войск Варшавского военного округа, который с началом войны был преобразован в Минский. В 1918 г. вступил в РККА.