В видении Бога

– А вы кто такие? – удивился садху. – Что вы здесь делаете? Разве вы не видите, что уже темнеет? Давайте спускаться.

– Рам желает, чтобы Рамдас остался здесь на ночь, – ответил Рамдас.

– Чистое безумие, – буркнул садху. – В джунглях полно диких зверей и запрещено проводить здесь ночь под открытым небом. Запертое кути принадлежит моему гуру, а он ушел в город за риддхи-сиддхи[35]. Это он приказал, чтобы никто не оставался здесь на ночь.

– Рамдас подчиняется командам Рама, и Он не велит ему уходить отсюда, – возразил Рамдас.

– Тогда поступайте на свой страх и риск, – раздраженно ответил садху. – Но учтите одно – не входите под навес. Да, ты, ты, – повернулся он к банье, – давай-ка, вылезай оттуда.

Банья вылез, и, в последний раз предупредив их, садху стал спускаться с холма. В десяти ярдах выше навеса Рамдас увидел плоский камень под купой деревьев. Он поднялся и расположился на нем. Стоило садху скрыться из виду, как банья вернулся на свое место под навесом. Тьма сгустилась.

– Махарадж, пожалуйста, идите ко мне под навес, – позвал банья.

– Нет, Рамджи, – ответил Рамдас, – на этом плоском камне вполне достаточно места для двоих. Так что лучше перебирайся ко мне.

– Но здесь удобнее, махарадж, – наседал банья.

Тьма стояла хоть глаза выколи.

– Ох, махарадж, идите сюда, мне здесь страшно одному! – в ужасе крикнул банья.

Рамдас слез с плоского камня и забрался к банье под навес. С наступлением ночи стало холодно. Под навесом, закрепленным на четырех бамбуковых столбах и открытым со всех сторон, свободно гулял свежий ветер. Рамдас сел, а банья улегся спать. Но мог ли он уснуть в таком опасном и неуютном месте? Он дрожал от страха и холода. В разгар ночи в толстом слое сухих листьев под деревьями послышался шорох. Банья пронзительно вскрикнул и быстро сел.

– Что это было, махарадж? – прошептал он.

– Да ничего особенного, – успокоил его Рамдас, – наверное, просто лесные крысы шныряют вокруг.

– Но вполне вероятно, что это дикий зверь или кобра. – Банья запаниковал. – Я слышал, в этих лесах водятся гигантские кобры.

– Рамджи, оставь свои страхи. Скорее всего, это крысы, – заверил его Рамдас.

Примерно через час снова раздалось шуршание, теперь уже громче и ближе. На этот раз банью охватил такой ужас, что он прижался к Рамдасу как перепуганный обезьяний детеныш, вцепившийся в брюхо своей мамаши.

– Что нам делать? – крикнул он.

– Повторяй имя Бога, – предложил Рамдас. – Когда на твоих губах это могущественное имя, тебе нечего бояться. Начинай читать его и успокойся.

Удивительно, но мантра Рам-нама безостановочно заработала на его губах. Он не прерывал джапы до самого рассвета и никакие звуки больше не тревожили его. Солнечный свет рассеял все страхи. Измученный бессонной ночью, он улегся под навесом и мгновенно захрапел.

Рамдас поднялся и, углубившись в лес, взобрался на вершину холма. Сквозь утреннюю дымку он созерцал далекие просторы земель и смутные очертания башенок и куполов храмов Читракута. Волшебная картина заворожила Рамдаса, и он стоял не шелохнувшись несколько минут. Он забрался в самые дебри леса, где то и дело натыкался на обглоданные кости, разбросанные по земле, – красноречивые следы ночных пиршеств диких зверей.

Вспомнив о банье, он поспешил к месту ночлега, где оставил его. Но куда же делся банья? Он исчез без следа. Рамдас все еще искал его, когда на холм поднялся садху.

– Кого ты ищешь? Банью? – осведомился он. – Но когда я поднимался, он промчался мимо меня вниз, будто за ним гнался демон. Ну что ж, по крайней мере, – добавил садху со смехом, – он усвоил, что садхуизм – это не шутки.

Джунгли снова поманили к себе Рамдаса, и он вольно бродил по холмам часов до одиннадцати, после чего спустился вниз и зашагал к берегу реки.

Глава 10. Читракут (продолжение)

Обнаженный аскет

Рамдас купался в реке вместе с рослым темнокожим садху, и тот сообщил ему, что в семи милях от Читракута находится местечко под названием Анасуяджи. Он как раз собирался пойти туда в этот день и был бы рад взять с собой Рамдаса. Рамдас охотно согласился. Бог всегда устраивает для него все наилучшим образом. Садху привел Рамдаса в ашрам садху в Патакшиле, где он пообедал в компании его обитателей.

Здесь произошел маленький эпизод, достойный упоминания. Садху набралось больше двух дюжин, и Рамдас, не найдя свободного местечка внутри маленького ашрама, обедал на открытой веранде. Леса Читракута кишат обезьянами, и когда перед Рамдасом поставили тарелку с рисом, роти и далом, сзади подкрался толстый и мощный самец и, ловко сграбастав одну лепешку и изрядную порцию риса, был таков.

– Почему ты позволяешь обезьяне таскать роти? – рассердился садху, раздававший еду.

– Не беда, махарадж, – улыбнулся Рамдас. – Он взял порцию Ханумана. Разве он не Хануман?

Садху ничего не сказал в ответ и только внимательно оглядел Рамдаса.

После обеда Рамдас выступил в поход в Анасуяджи. Кроме темного садху, к ним примкнули еще двое. Путь лежал через девственный лес из огромных деревьев. Углубившись в самую чащу, они увидели на тропе отпечатки лап диких зверей. Вскоре им повстречался седобородый старый садху, собиравший дрова для ночного костра. Рядышком стояла его низенькая тростниковая хижина. Садху был бодр и жизнерадостен, в глазах светился смешливый ум. О диких зверях он говорил как о ручных питомцах. Отряд двинулся дальше, и до заката они достигли Анасуяджи. Место было восхитительно красивым. Вдоль берега реки тянулась узкая полоса леса, за ней громоздились высокие навалы камней, образуя причудливые таинственные фигуры.

Дом с террасой, где жил в одиночестве садху, выходил на реку, а в отдалении, среди густой древесной рощи, стоял храм Анасуи, легендарной пативраты – целомудренной жены великого мудреца Атримуни. Статуя из черного мрамора была облачена в цветастые традиционные одежды жителей севера.

Утолив жажду речной водой, прозрачной и кристально чистой в этом лесном безлюдье, путники отдохнули под развесистым деревом у входа в ашрам. Близилась ночь, повеяло холодом. Садху отправились за дровами, чтобы развести огонь для согрева, и Рамдас остался под деревом один. Он услышал хлопок в ладоши со стороны террасы. Взглянув туда, он увидел, что его подзывает хозяин ашрама. Рамдас поднялся по ступенькам крыльца и подошел к нему. Садху был абсолютно голым. Знаками он пригласил Рамдаса присесть на грубое одеяло, расстеленное им на полу. Они уселись рядом. Садху был молод, но тело его иссохло и исхудало от суровой аскезы. Встрепанные волосы и клочковатая борода говорили о полном безразличии к внешнему виду. Взгляд был отсутствующим и мечтательным, от темного лица исходило еле заметное сияние. Поскольку он изъяснялся знаками, было ясно, что он блюдет молчание. Он перебирал в пальцах короткие четки из бусин рудракши. По его жестикуляции Рамдас понял, что садху хочет провести ночь вместе с ним. Он поманил Рамдаса в комнату, где царил полнейший беспорядок, и приготовил сиденье для Рамдаса рядом с горевшим посреди комнаты очагом. Рамдас остался с садху на ночь, до утра не произнеся ни слова.

На следующий день он попросил позволения удалиться. Садху жестами спросил, почему Рамдас не носит с собой сосуда для воды, и тот ответил, что такова воля Рама. Из кучи хлама, валявшегося на полу, он выудил чистую полую тыкву в форме маленькой бутылки с вырезанной наверху ручкой. Он поставил «лоту» перед Рамдасом и знаком велел забрать ее. Рамдас стал отнекиваться, но садху оказался крепким орешком. По его выразительной пантомиме Рамдас понял, что ему не удастся уйти без самодельной лоты. Рамдасу пришлось покориться, и, попрощавшись, он вышел на улицу. Все садху разошлись, и только один, темнокожий, поджидал Рамдаса. Вдвоем они отправились к Бхарата-купе, Источнику Бхараты. По пути им встретились убогие лачуги крестьян, прилепившиеся у кромки возделанных полей, и застенчивые деревенские жители угостили их рисом и простоквашей. К вечеру они пришли к Бхарата-купе.

35

Риддхи-сиддхи – шутливая метафора, означающая, что учитель отправился добывать пропитание, надеясь пустить в ход свои йоговские силы. Риддхи и Сиддхи – жены бога Ганеши, устраняющего препятствия; Риддхи приносит удачу в мирских делах, Сиддхи наделяет сверхъестественными способностями.